— Я храпела? — удивилась Гонора.

Джоселин стало стыдно, и она прошептала:

— Так, немного посапывала.

Вспомнив эту сцену, Джоселин поспешно сказала:

— Ну, если не возражаешь…

Каждое воскресенье семья Силвандер проводила вместе. Это стало законом, Гидеон купил для них роскошный «крайслер» с откидным верхом, специально приурочив покупку к дню рождения Кристал. Он настоял, чтобы старшие девочки поступили на курсы вождения. Машина с шиком подкатила к дому, где их уже ждал отец. Ленглей переехал с Ломбард-стрит на Стоктон-стрит, где, по его утверждению, квартира была намного лучше. Однако дом был еще более обшарпанным и грязным. Дочери ни разу не поднимались к нему, так как он всегда ждал их на улице.

Всю неделю стояла жара, и Гонора предупредила отца, что они поедут на пикник, поэтому лучше одеться полегче. Отец ждал дочерей на теневой стороне улицы, затянутый в черный костюм-тройку. Его белый фланелевый костюм, купленный еще перед свадьбой, давно износился, а другой одежды у него не было. Проехав по мосту, они оказались в сосновом лесу. Жара была нестерпимой, но Ленглей, как джентльмен, отказался снять даже пиджак. Промокая пот на лбу, он отпускал едкие замечания, от которых дочери чуть ли не корчились от смеха. Всем было очень весело.

Пожалуй, единственным, что огорчило Ленглея, была реакция Гоноры на его тост. Поднося стакан с лимонадом к губам, он предложил:

— Выпьем за то, чтобы следующее лето мы провели в более привычном для нас климате.

Гонора моментально отреагировала:

— Я останусь здесь, папа.

— Что такое? — удивился Ленглей, не смея поверить своим ушам. Неужели это говорит его самая любимая, послушная дочь? Смуглая кожа Гоноры была влажной и казалась прозрачной.

— Мне нравится Калифорния, — добавила она, смутившись.

— Пойми, папа, — сказала Кристал, обмахиваясь большой соломенной шляпой, — мы уже стали американками.

— Для этого необходимо прожить здесь пять лет, — язвительно перебила ее Джоселин, однако по всему было видно, что она разделяет мнение сестер.

Ленглей молча выпил лимонад. Через минуту он вскочил с места и, расставив чуть согнутые в коленях ноги, заковылял по траве.

— Отгадайте, на кого я похож? — весело закричал он.

Девочки схватились за животы, не в силах произнести вслух имя человека, которого изображал их отец.

В шесть часов вечера они привезли отца домой.

Когда их «крайслер» подъехал к дому Гидеона, сестры увидели припаркованный «кадиллак» и самого дядю с большим чемоданом в руке. Джуан вынимал из машины другие вещи. Гидеон поставил на землю чемодан и пожал сестрам руки.

— С возвращением домой, — кокетливо произнесла Кристал, сидя за рулем автомобиля.

— Как хорошо, что вы вернулись, Гидеон! — воскликнула Джоселин, которая никогда не упускала случая назвать его по имени.

— Рада вас видеть, — тепло приветствовала его Гонора.

— Нет на свете лучше места, чем родной дом, — проговорил Гидеон скрипучим голосом.

Гонора от удивления раскрыла рот и внимательно посмотрела на Гидеона. Ухоженные темно-рыжие бачки, добротный костюм, красивый галстук. Уж не угодил ли он в любовные сети? Правда, тетя Матильда умерла всего полгода назад, но ведь она всю жизнь была инвалидом. Почему бы Гидеону и не влюбиться в какую-нибудь вдовушку? Конечно, будучи человеком высокой морали, он никогда не полюбит разведенку, но вдовушку?.. Гонора не могла не отметить, что, несмотря на короткие ноги, лысину и крупные черты лица, Гидеон вызывал уважение и внушал симпатию. Он вполне мог понравиться женщине лет тридцати — сорока.

Сестры вылезли из машины, предоставив ее заботам Джуана. Джоселин взяла Гидеона за руку, а Гонора подхватила его «дипломат». Кристал чмокнула его в щеку и спросила:

— Как идут дела?

— Строительство завода продвигается успешно, — ответил Гидеон и добавил: — Вы даже представить себе не можете, как я соскучился по вас. А сейчас бегите умываться. Скоро придет Курт.

В темном уголке огромного холла Гидеона поджидала миссис Экберг. Теребя от волнения волосы, она бросилась ему навстречу.

— Мне нужно поговорить с вами!

— После обеда.

— Это очень срочно, — настаивала миссис Экберг.

— Ваши подопечные плохо себя вели? — спросил Гидеон, подмигивая Кристал.

На остреньком личике миссис Экберг застыло умоляющее выражение.

— Хорошо, пройдемте в кабинет, — согласился Гидеон.

Сестры поднимались по лестнице.

— Чем это она так встревожена? — спросила Кристал.

— Ты пришла слишком поздно в четверг, — немедленно отреагировала Джоселин.

— Надеюсь, она не такая дура, чтобы докладывать об этом дяде, — сказала Кристал. — Скорее всего, позвонил директор и сказал, что тебя выгнали из школы, Джосс.

— Ха-ха, — ответила Джоселин.

Гонора промолчала и быстро направилась в свою комнату.

— Побежала наводить марафет для Курта? — бросила ей вслед Кристал.

Миссис Вортби, которая по воскресеньям была выходная, заранее приготовила холодный ужин, и Джуан накрыл стол. Миссис Экберг, сославшись на разыгравшийся колит, ушла к себе в комнату. Веселое настроение Гидеона улетучилось. Он вяло ковырял в тарелке, не отрывая взгляда от большой мухи, летающей по комнате. Чуткая Гонора обычно угадывала смену настроений Гидеона, но сейчас она изо всех сил старалась не смотреть в сторону Курта, который весело болтал с Кристал о всяких пустяках. Их голоса звучали неестественно громко в тишине, царящей за столом. Джоселин начала нервничать и пролила молоко на скатерть ручной работы. От этого ей стало еще хуже. Джуан разлил чай и разрезал пирог. Гидеон отшвырнул салфетку и выскочил из-за стола.

— Пойдем в мой кабинет, Айвари, — грозно произнес он и направился к двери.

Гонора заволновалась. Ее удивил не тон, каким были сказаны эти слова, а то, что он назвал Курта по фамилии. Она посмотрела на него. Взгляд Курта говорил, что он удивлен не меньше ее.

— Сегодня по телевизору новое шоу, — сказала Кристал. Сестры отправились в музыкальную комнату. Гонора едва взглядывала на экран. Она прислушивалась к звуку голосов, долетавших из кабинета Гидеона. Что там происходит?

Сквозь смех людей на экране телевизора Гонора слышала раздраженный голос Гидеона. Он почти кричал на Курта. Гонора чуть не заплакала от жалости к нему. Как, наверное, трудно ему выслушивать упреки человека, которому он был так обязан и которого так любил! Но чем же недоволен Гидеон?

«Мной, — промелькнула вдруг мысль, — Гидеон просит его оставить меня в покое».

Происходящее на экране стало раздражать Гонору, и она поднялась.

— У меня разболелась голова, — сказала она. — Я пойду к себе.

Кристал перестала смеяться.

— Гонора, я же предупреждала тебя, что солнце сильно печет и надо надеть шляпу.

Гонора тихо закрыла дверь музыкальной комнаты и, Прислушиваясь, остановилась в холле. Веселая музыка телевизионного шоу не заглушала переходящий на крик голос Гидеона. Слов она не могла разобрать, но в голосе чувствовалась ярость.

Гонора подошла к лестнице и бессильно опустилась на ступеньку. Лучи заходящего солнца проникали сквозь пыльные окна, окрашивая все в какой-то неземной темно-красный цвет.

Казалось, прошла вечность, прежде чем дверь кабинета открылась и на пороге появился Курт. Невидящим взглядом он смотрел прямо перед собой. Вскочив на ноги, Гонора тихо позвала:

— Курт!

Курт вздрогнул.

— Гонора? Я не заметил тебя.

Гонора подбежала к нему и взяла за руку. Взгляд Курта оставался неподвижным.

— Что случилось, Курт? Почему Гидеон так кричал на тебя?

— Он уведомил меня об увольнении. — Лицо Курта было несчастным.

— Не понимаю. Он что, совсем уволил тебя?

— Похоже на то.

— Из-за меня?

— Миссис Экберг видела, как мы входили в мой дом.

Гонора дернулась, как от боли.

— Какими только словами он не обзывал меня! Я и подумать не мог, что он знает такие неприличные слова.