Гонора выпрямила ноги и, осторожно перевалившись на бок, взяла чашку с чаем.

Маленькими глотками Гонора пила горячий чай с молоком и читала. В дверь позвонили. Уверенная, что это какой-нибудь рекламный агент, Гонора не двинулась с места. Звонок продолжал звонить. Раздосадованная, Гонора сунула ноги в тапочки и, потуже затянув махровый халат, медленно направилась к двери.

На пороге стояла Джоселин.

— Я уж всякую надежду потеряла, — сказала она.

Гонора никак не могла привыкнуть к тому, что ее младшая сестра всегда сваливается как снег на голову. Она молча поцеловала холодную, мокрую щеку Джоселин.

— Что с тобой? — спросила Джоселин. — Заболела?

— Ничего особенного, немножко болит спина, — ответила Гонора. — Каким ветром занесло тебя в нашу страну незаходящего солнца?

Джоселин не ответила. Она сняла плащ и, взяв сумку, прошла в комнату.

— Ложись и не обращай на меня внимания, — сказала Джоселин.

Гонора вернулась в постель и, привалившись к грелке, смотрела, как сестра молча бродит по комнате.

— Джосс, может, ты хочешь чаю? — спросила она с беспокойством. — Мне нетрудно заварить свежий.

— А у тебя не найдется чего-нибудь покрепче? — спросила Джосс.

— Кажется, у Ви есть водка. Сделать тебе «Кровавую Мери»?

— Лежи. Где она? На кухне?

— В шкафчике под раковиной. Сок в холодильнике.

Джоселин смешала коктейль и, вернувшись в комнату, села на пуфик перед кроватью, зажав в руках стакан.

Гонора заволновалась.

— Джосс, что же все-таки случилось? — спросила она.

— Ничего. Ты считаешь, что я приезжаю только тогда, когда что-нибудь случается?

— Но я же вижу, что ты нервничаешь.

— Со мной все в порядке, — Джоселин сделала большой глоток, — а вот с Куртом…

— С Куртом? — Гонора оторвала голову от подушки. — Он заболел?

— Здоров как бык.

— Это как-то связано со слушанием?

— Да, и я не понимаю, почему ты должна беспокоиться о нем после того, что он сделал.

— Я сама ушла от него.

— А что тебе оставалось? Ведь он скрыл, что у Кристал от него ребенок? Я уж не говорю о его многочисленных потаскушках.

— Это он прислал тебя?

— Да он растерзает меня, если узнает, что я здесь.

— Значит, ты приехала по своей инициативе, чтобы попросить меня о помощи?

— Я просто не знаю, как лучше поступить.

— Джосс, я просто не понимаю, чем я могу ему помочь, ведь у меня нет никаких связей.

— Никто не просит тебя подкупать конгресс.

— Но что же ты хочешь от меня?

— Гонора, ты помнишь, когда проходило слушание по «Уотергейтскому делу», Мартин Дин сидела рядом с Джоном, давая понять, что она разделяет судьбу мужа?

— Я понимаю, куда ты клонишь, но все связи между нами разорваны. Курт даже не позвонил, когда Лиззи была больна. Я просто уверена, что он будет против моего присутствия там.

— Тогда они его просто уничтожат.

— Ты так считаешь?

— Если бы ты хоть изредка читала американские газеты и смотрела наш канал, то пришла бы к такому же выводу.

— Но почему?

— В этом году выборы, и подкомитету Моррела просто необходимо набрать побольше очков. Они должны доказать себе и всем, что в состоянии одолеть миллиардера, который живет на роскошной яхте в окружении молоденьких скарлеток.

Гонора откинулась на подушку и глубоко задумалась. Джоселин замолчала, посчитав, что в данном случае молчание более уместно, чем слова, — надо дать сестре возможность все хорошо обдумать.

— Джосс, — наконец сказала Гонора, — предположим, что я соглашусь и что мое присутствие поможет Курту, но скажи мне, как я могу сесть рядом с ним, если он этого не хочет.

— Он все еще любит тебя, я уверена.

— И поэтому окружил себя таким количеством молодых красоток?

— Поступай, как знаешь. Никто не будет винить тебя, если ты не поддержишь Курта. И, собственно, почему ты должна его защищать? Бедный Малькольм и тот бы не додумался до такого оскорбления.

— Я не злопамятна, — ответила Гонора.

Джоселин поставила стакан на пол и зевнула.

— Что-то меня сморило, — сказала она и, сбросив туфли, вытянулась на постели Лиззи. Через минуту она уже спала или притворялась спящей.

Поток воспоминаний захлестнул Гонору. Она вспомнила, как узнала и боль, пронзившую ей сердце; вспомнила, что Курт является отцом сына Кристал, вспомнила, какое наслаждение давало ей тело Курта и какое отвращение она испытала, когда он изнасиловал ее в последний день в Марракеше. Мысленно она представляла себе Курта в объятиях сменяющих друг друга красоток.

Об этом и о многом другом думала Гонора, прежде чем принять решение.

В Лос-Анджелесе стояла отличная погода. Ветер разогнал смог, и в прозрачной дали четко вырисовывались очертания гор с позолоченными солнцем вершинами. Ярко-голубое калифорнийское небо отражалось в таких же голубых прибрежных водах. Плавучий дом Курта был слишком большим, чтобы пришвартоваться к причалу, и стоял на рейде вместе с торговыми судами.

Доехав до порта, Гонора свернула налево и крепко вцепилась в руль. Она уже давно не водила машину, и от напряжения спина болела еще больше. К счастью, выехав на улицу, где не было такого сильного потока машин, Гонора смогла немного расслабиться. Ветерок, дующий с океана, приятно холодил лицо, и она получила возможность обдумать ситуацию.

Курт даже не подозревал о ее приезде. Гонора не позвонила ему, так как была совершенно уверена, что он или повесит трубку, или попросит ее не лезть не в свое дело. Сейчас Гонора с уверенностью полагала, что ей необходимо присутствовать на слушании. Оставалось только убедить в этом Курта.

«Жаль, что я так плохо выгляжу», — подумала Гонора. В последнее время она сильно уставала, и, конечно, это отразилось на ее внешности. Прошедшей ночью она никак не могла уснуть, а когда забылась на короткое время, ей приснился прекрасный сад. С ветки на ветку порхали красивые птицы, воздух был наполнен ароматом роз. Они с Куртом совсем молодые, влюбленные друг в друга. Курт берет в ладони ее лицо и крепко целует в губы. Гонора проснулась, охваченная сильным желанием. Посмотрев на часы, она удивилась, что проспала всего десять минут. До самого рассвета Гонора лежала с открытыми глазами, вспоминая этот чудесный сон.

Гонора ехала вдоль длинного ряда складских помещений, затем свернула направо, и перед ней раскинулась гладь залива. Она сразу же увидела яхту «Одиссей».

На фоне серых торговых судов яхта сияла, как волшебный фонарь: все три ее палубы, выкрашенные белой краской, сверкали на солнце.

Гонора припарковала машину и, откинувшись на сиденье, закрыла глаза. Она хорошо помнила эту вместительную яхту, где было предусмотрено все: просторные каюты для команды, кабинет Курта с системой спутниковой связи, примыкающая к кабинету ванная комната, выложенная голубым мрамором. На яхте были четыре гостевые комнаты и игровая комната для Лиззи. За двумя круглыми, обтянутыми белой кожей столами могли одновременно обедать около двадцати человек.

Гонора открыла глаза и стала вылезать из машины. Распрямившись, она посмотрела на яхту и встретилась с взглядом Курта.

Он стоял на палубе, опершись о перила, и смотрел на нее. Ветер трепал выгоревшие от солнца волосы. Лицо и руки были покрыты темным загаром.

Их отделяло друг от друга несколько футов, но это был взгляд, пронесенный сквозь годы, в нем заключалось что-то магическое. Всей кожей Гонора ощущала взгляд Курта, и ее, как в том сне, охватило желание. Невольно она положила руку на сердце.

Внезапно Курт исчез. Палуба яхты возвышалась над причалом, и было такое впечатление, что он просто провалился. Гонора моментально вспомнила особенность характера Курта — он никогда не прощал своих обидчиков. Сможет ли он простить ее, так резко оборвавшую все связи с ним?

«Нечего прятать голову в песок, — уговаривала себя Гонора, — уж если ты решилась, надо идти до конца». Она пошла к воротам охраняемого причала, где на стуле с газетой в руках сидел пожилой человек в тельняшке с эмблемой яхты. Он поднял глаза на Гонору.