— Разрешите поздравить вас с племянницей, — сказал, улыбаясь, доктор. — Прекрасный здоровый ребенок.

— А как моя сестра… — от волнения у Гоноры пересохло в горле.

— С ней все в порядке. Она выходит из наркоза. Вы можете заглянуть к ней на минуту. Еще раз поздравляю.

— Маленькая девочка! — закричала Гонора, бросаясь в объятия Курта. — Как это чудесно!

— Да, девочка — это прекрасно! — ответил Курт, целуя жену. — Где же этот проклятый звонок?

Крепкая, невысокого роста сестра проводила их в палату Джоселин. Она лежала на кровати, укрытая зеленым одеялом. Лицо ее было неподвижным.

— Джосс, — позвала Гонора.

Джоселин медленно открыла глаза и улыбнулась.

— Девочка! — сказала она с гордостью.

— Да, нам уже сказали, — ответила Гонора, вытирая слезы.

— Подождите, вот вы увидите ее — она потрясающая!

На прикроватной тумбочке зазвонил телефон. Курт взял трубку.

— Алло, Малькольм! Да, мы все здесь. Передаю трубку твоей жене, она сама все тебе расскажет.

— Малькольм, у нас девочка, семь фунтов и две унции, рост двадцать один дюйм. Отличный ребенок. Так говорят доктор и все сестры. А уж кому знать, как не им. Она просто сказочная! — Джоселин замолчала, слушая Малькольма. — Ты действительно рад, что девочка? Да, я тоже рада. У нее такие тонкие черты лица, такие маленькие ножки и ручки! — Пауза. — Нет, волосики у нее темные, как у тебя. Я собираюсь ее назвать Розалинд Джоанна, как мы договорились. Мы зарегистрируем ее в посольстве США, и…

— Миссис Пек, — прервала Джоселин дежурная сестра, — вы сможете поговорить с вашим мужем позже, а сейчас вам надо спать.

Попрощавшись с мужем, Джоселин закрыла глаза и моментально заснула. Гонора поцеловала сестру в лоб и прошептала:

— Я приду днем, Джосс. Мы очень рады за тебя.

Когда они подходили к лифту, Курт сказал:

— Розалинд Джоанна — букв полон рот.

— Так захотел Малькольм. Это их семейное имя. Тебе не показалось, что она немножко разочарована? Наверное, ей больше хотелось мальчика.

— Не думаю, по-моему, она очень гордится девочкой.

Они поднялись на верхний этаж. Курт постучал в стеклянную перегородку. Медицинская сестра с маской на лице кивнула и, подойдя к ближайшей закрытой марлей детской кроватке, вытащила маленький розовый сверточек и поднесла его к стеклу.

Головка Розалинд Джоанны Пек была кругленькой, а не тыковкой, как у большинства новорожденных, личико розовенькое, носик маленький и прямой, глазки, опушенные длинными ресничками, были закрыты. Девочка открыла беззубый ротик и зевнула. Реснички дрогнули, и веки поднялись, открыв ярко-голубые глаза.

— Джосс была права, — сказал Курт, — она действительно красавица.

— За исключением темных волос, она копия Кристал, — сказала Гонора.

— Не нахожу, — сухо ответил Курт.

— Поразительное сходство. У нее даже такая же ямочка на подбородке, как у Кристал.

Лицо Гоноры было мокро от слез, и она не вытирала их. Это были слезы радости за сестру, слезы, оплакивающие потерю Кристал и, самое главное, потерю собственного ребенка.

Через три недели Джоселин и ее дочь, чье имя было сокращено до Лиззи, вернулись в Лалархейн.

Малькольм с удивительной быстротой научился ухаживать за дочерью. Он сам купал ее, ловко поддерживая головку, осторожно вытирал, присыпал тальком «Джонсон», чистил ей ушки, поил водой из бутылочки и соком. Он даже менял ей грязные пеленки, от чего, по словам соседок, отказывались многие мужья.

Малькольм пригласил Фуада и Лилит полюбоваться его дочерью. Они были в восторге и подарили ей старинный, ручной работы ковер. Халид и даже безучастный ко всему Гарб Фаузи по достоинству оценили красоту девочки. Когда Лиззи первый раз взглянула осмысленным взглядом на серебряную погремушку, Малькольм созвал всех соседей посмотреть на это замечательное явление.

— Наша Лиззи очень сообразительная, — сообщил он Джоселин, — тебе стоит заняться ее умственным развитием.

— Малькольм, но ведь ей только шесть недель.

— Это не имеет значения, ей уже можно показывать буквы.

Как-то утром Джоселин застала мужа сидящим около кроватки дочки. Он нежно гладил ее по головке.

— Я услышал, что она зашевелилась, и решил, что ее нужно приласкать.

Лиззи была не только красивым ребенком, но и очень спокойным: она редко плакала, хорошо спала, просыпаясь только тогда, когда хотела есть. Джоселин сама кормила ее грудью по четырехразовой схеме.

Джоселин была счастлива. О какой послеродовой горячке часто говорили женщины? Она еще никогда не была так спокойна. Впервые в жизни она просыпалась по утрам, не боясь предстоящего дня. Впервые в жизни у нее не было причин для волнений. Как это ни удивительно, но материнство принесло ей ощущение полного счастья. Ну а почему бы и нет? Разве не она подарила Малькольму такого чудесного ребенка?

В начала марта к ним в гости приехала Гонора. В доме было только две спальни — Джоселин с мужем пока спали отдельно, и Малькольм великодушно предложил родственнице спать в спальне его прекрасной дочки.

На этот раз Гонора категорически отказалась от приема в ее честь, хотя Малькольм на этом настаивал.

— Я приехала только на несколько дней, — заявила она, — и не хочу терять время.

В воскресенье утром Малькольм уехал на работу. Джоселин и Гонора сидели в пеньюарах за утренним кофе и перебрасывались отдельными фразами. Рядом по ковру ползала Лиззи, перебирая игрушки.

— Почему-то она не реагирует на голоса, Джосс, — сказала Гонора.

— Наш разговор ее совсем не интересует.

— Но она даже не вздрагивает, когда раздается шум мотора, а он может поднять даже мертвого. Когда дети начинают реагировать на звук?

Джоселин помахала рукой перед глазами дочки. Девочка проследила за движением руки.

— Ну вот, видишь, она реагирует на движение. Это именно то, что она должна делать в ее возрасте.

Гонора ушла в ванную, а Джоселин открыла книгу по развитию ребенка и прочитала: «Дети начинают реагировать на звук в возрасте четырех недель». Лиззи было уже шестнадцать недель.

Джоселин щелкнула пальцами. Девочка не отреагировала.

Джоселин громко хлопнула в ладоши. Лиззи не обратила никакого внимания.

Джоселин схватила ребенка, прижала его к груди и начала целовать. Ее охватила паника.

— Ты права! — закричала она.

— В чем? — закричала Гонора из ванной.

— Она не слышит! Она не может слышать!

Гонора выскочила из ванной. Мыльная пена стекала с ее голого тела. Она вскрикнула. Лицо исказил испуг.

— Ты что, не веришь мне? — кричала Джоселин. — Она не слышит!

— Принеси ее на кухню.

При виде голой Гоноры Юсуф потупил взгляд и вышел на крыльцо. Гонора громко стукнула по кастрюле. Девочка не отреагировала. Гонора продолжала стучать, ребенок оставался спокойным.

— Да остановись же ты! Неужели не видишь, что она ничего не слышит! — в отчаянии закричала Джоселин.

— Сами мы не можем определить это, — ответила Гонора, забирая ребенка из рук матери, которая так сдавила девочку, что та заплакала. — Успокойся, успокойся, деточка, — причитала Гонора, — дядя Курт найдет тебе лучшего специалиста на свете.

Прошло пятнадцать часов, прежде чем Гонору соединили с Лос-Анджелесом и она услышала голос Курта. Машина заработала, на спасение девочки были брошены все силы. Через два часа они были в аэропорту Даралама, где их ждали два билета первого класса до Нью-Йорка. Апартаменты Айвари в «Уолдорф-тауэрс» к моменту их прилета были освобождены, пришлось переселить двух вице-президентов компании.

На следующий день Гонора, Джоселин и Лиззи уже сидели в просторном, обшитом деревянными панелями кабинете доктора Веллера, главного специалиста по лечению дефектов слуха у детей. Джоселин с любопытством оглядела кабинет: два высоких окна, выходящих на противоположные стороны, заставленные книгами полки, широкий стол, аппаратура.