В это время всадники, миновав Тасили, поднимались на самую большую гору, за которой находилось селение Скути, — конечный пункт пути.
— Здесь будет наш отдых! — воскликнул Микаэле, когда всадники достигли вершины горы. Кавалерий мешком свалился с коня и без промедления стал сдирать с себя доспехи.
— Иорихо, скажи, чтобы мне принесли воды! — воскликнул он, разглядывая свои раны. Одно дело — блистать в доспехах в крепости и совсем иное — совершать в них далекие походы. Мечта о торжественном въезде в Скути рассеивалась, как дым. Придется скромно подъехать к дому Гуаско и вручить приказ консула. «Ах, это совсем не то, совсем не то», — ворчал про себя кавалерий.
Скоро вернулись два аргузия, посланные за водой. Иорихо осторожно лил на раны Микаэле воду, смывая с них пыль и пот, кавалерий лежал на пригорке и изредка охал. Холодная вода приносила успокоение, зато батистовое белье оказалось замоченным. Очень пострадал прекрасный и дорогой командирский костюм. В таком виде Микаэле, конечно, не мог прибыть в селение.
— Иорихо, мне кажется, моя одежда очень плоха? Можно ли в ней показаться людям? Ведь я все-таки посол господина консула!
— Ваша одежда, господин кавалерий, прекрасна. Только она попортилась в пути. Ее надо привести в прежний вид — пятна замыть водой, высушить на солнце и…
— Но сушить придется не только верхнюю одежду, а и белье!
— Ну и что же? Давайте высушим и белье. Вот вам плащ, набросьте его на плечи и раздевайтесь. Женщин, слава богу, здесь нет.
— Ты находчив, Иорихо, — похвалил аргузия Микаэле и начал снимать одежду.
Иорихо приказал аргузиям составить в козлы свои арбалеты, а затем развесил на них вымытое белье и костюм кавалерия. Микаэле повелел аргузиям привести и себя в порядок, почиститься, помыться, покормить лошадей.
Скоро походный бивак являл самую мирную картину. Кони не спеша жевали овес, аргузии, раздевшись, чистили свои мундиры, Микаэле, завернувшись в плащ, лежал в тени старого грушевого дерева. На арбалетах сохло белье. Ветер надувал тонкую рубаху кавалерия, и она, словно парус, похлопывала по ложам боевого оружия. Микаэле задремал.
— Господин кавалерий! Господин кавалерий! — пробудили его встревоженные голоса.
Микаэле все еще под впечатлением сна, но уже в его сознание проникает суровый вопрос:
— Кто вы такие и зачем вы здесь?!
Микаэле вскакивает и, увидев на лице стоящего перед ним человека презрительную улыбку, торопливо запахивает плащ.
— Я повторяю: кто вы такой?
— По какому праву вы кричите на представителя республики? — Микаэле наконец пришел в себя. — Кто вы сами?
— Я — хозяин этих земель, и зовут меня Теодоро.
— Я кавалерий крепости, посол господина консула! Зовут меня Микаэле ди Сазели! Мы следуем во владения братьев ди Гуаско, чтобы довести до них приказ консула Солдайи господина ди Негро.
— Вы уже во владениях. Читайте приказ.
Кавалерий быстро подошел к седлу, вытащил из переметной сумы свернутый в трубку лист бумаги, благоговейно поцеловал свиток и направился к ди Гуаско. О, Микаэле знал, каким торжественным должен быть момент вручения приказа. Придерживая одной рукой кромки плаща, он высоко поднял голову и крупными шагами подошел к Теодоро. Затем сделал грациозный поклон, выпрямился и, взяв приказ двумя руками, протянул его феодалу. А дальше случилось ужасное! Плащ, не придерживаемый руками, соскользнул с плеч и упал на дорогу, подняв облако пыли; кавалерий предстал перед Гуаско с вытянутыми руками и в совершенно голом виде. Теодоро громко захохотал, а растерянный кавалерий, красный как рак, стоял и не знал, что предпринять.
— Эй вы, олухи! — крикнул Теодоро. — Прикройте грешное тело вашего командира. Подайте ему плащ. Господин кавалерий, пощадите мою скромность, оденьтесь.
Подбежавший аргузий набросил на плечи Микаэле плащ, а Теодоро шагнул ему навстречу и, выдернув из его рук бумагу, начал читать. Он читал долго, и лицо его делалось все свирепее и свирепее. Наконец, он в гневе швырнул приказ в лицо Микаэле и коротко произнес:
— Я этого не желаю!
Кавалерий поднял скомканный свиток и, возмущенный подобным кощунством, заикаясь, сказал:
— Вы будете сурово наказаны. Консул Солдайи поставлен великим советом республики, и его приказы священны!
— Что? Да знаешь ли ты, что этот длинношеий гусак строчит по десятку приказов в день, и я плевать хотел на их священность.
— Я повинен выполнить приказ и сделаю, что мне велено. Разрушу и сожгу виселицы и позорные столбы. Если же ты попытаешься воспротивиться этому, то я именем консула наложу на тебя штраф в тысячу сонмов.
— Посмотрите, как он грозен! — закричал Теодоро. — Пугает меня именем консула! Да что мне твой консул! Если даже он сам приедет сюда, я и его вышвырну вон из своих владений!
— Одумайтесь, синьор ди Гуаско. Восставать против консула, поставленного матерью республикой, бросать в пыль его приказы…
Теодоро усмехнулся и уже спокойно сказал:
— Приказ консула Солдайи для меня ничто. Благородные ди Гуаско владеют землями, данными нам по мандату светлейшего консула Кафы, и только он имеет право приказывать нам что-либо. Если господин Антонио-то ди Кабела, светлейший консул Кафы, прикажет разрушить и сжечь виселицы и столбы — они будут сожжены. Для этого совсем не надо будет посылать к нам какого-то голопупого кавалерия.
— Я на государственной службе, синьор, и оскорблять меня вы не вправе! Я…
— Ты же действительно без штанов. Я говорю правду.
Микаэле кивнул своим аргузиям, которые стояли полукругом сзади, и приказал:
— За оскорбление господина консула и его священного приказа Теодоро ди Гуаско арестовать и связать. Выполняйте!
Пока аргузии медленно подступали к Теодоро, тот вложил в рот два пальца и пронзительно засвистел. Из-за поворота дороги выскочило около сорока человек, вооруженных мечами, длинными палками и тяжелыми ременными кнутами. Сам Теодоро мгновенно выхватил кинжал и крикнул:
— Кто приблизится — смерть!
— К оружию! — завопил Микаэле. Аргузии бросились к арбалетам и никак не могли их разобрать: оружие цеплялось за белье и одежду кавалерия. Аргузиям пришлось порвать батистовую ткань и сукно мундира, но пустить в ход арбалеты воины уже не успели — на их спины посыпались удары палок. Микаэле пытался было призвать аргузиев к отпору, но после того, как с него сбили плащ и протянули по обнаженной спине и несколько ниже ременными хлыстами, бросился бежать.
Теодоро торжествующе глядел на поле битвы. По горной дороге, поднимая тучи пыли, мчались лошади аргузиев. За ними, подгоняемые палками и ремнями, неслись шестеро аргузиев. Кавалерий Микаэле, спасаясь от здоровенного детины, вооруженного кнутом, бросился в сторону от дороги, оступился и полетел, цепляясь за кусты терна, на дно оврага.
— Передай поклон господину ди Негро! — кричал Теодоро вслед кавалерию. — Если он сам пожалует сюда, встретит такой же прием. Только пусть не забудет взять запасные штаны!
КОНСУЛ ГНЕВАЕТСЯ
Торжественный звон колокола всколыхнул вечернюю тишину, окутавшую Сурож. Звонарь храма святой Марии призывал католиков города к вечерней молитве.
Большие песочные часы, стоявшие в кабинете консула, Геба перевернула девятый раз после полудня. Христофоро ди Негро, сотворив молитву, поднялся на третий этаж консульской башни и вышел на смотровую площадку. Консула волновала задержка отряда Микаэле. С момента выхода из крепости отряд отсутствовал уже около восемнадцати часов. По самым неточным расчетам, аргузии должны были давно вернуться.
Консул решил послать на поиски Микаэле еще трех аргузиев и направился в казарму.
Не успел он сделать несколько шагов по лестнице, как в люке второго этажа появилась голова Гондольфо. Старший нотариус был верен себе — после вечерней молитвы он, как всегда, был пьян.
— Господин ко-ко-нсул! — проговорил он, заикаясь. — Наши д-доблестные к-каратели вер-нулись.
