– В Европе вообще кошмар, – согласился мальчишка, вытаскивая из кармана старых линялых шортов зажигалку и пачку соц-тиморских сигарет «Andromeda Nebula» без фильтра. – В Европе империализм, средневековье, ученых притесняют и, к тому же, религиозная война. Правда, война, вроде, прогрессивная на этот раз…

– Прогрессивная религиозная война? – Удивленно переспросил Орквард.

– Ну, так говорят по TV… – Мальчишка пожал плечами и щелкнул зажигалкой. – Там прогрессивный Папа захватил власть в Риме. Условно-прогрессивный, вроде Юлия Цезаря. Хрен знает, что из этого выйдет. Я в тамошней политике не очень понимаю.

– В ней никто не понимает, даже сами европейцы, – доверительно сообщил Орквард, вглядываясь в приближающееся нагромождение яркой зелени впереди. – …Amigo, а почему на Жако такие высокие деревья? Супер-джунгли, дьявол мне в задницу!

– Потому, что для людоедской социально-экономической формации нужен вот такой многоэтажный лес, – объяснил лодочник, – Это у них базис, так написано у Маркса.

Гренландец удивленно поднял свои косматые рыжие брови.

– Amigo, ты уверен, что Маркс писал про людоедов?

– Маркс про все писал… – Ответил мальчишка, затягиваясь сигаретой. – …И написал столько, что что-то нужное найти можно, только если засунуть его в компьютер, как энциклопедию. Если у Маркса чего-то нет, то обычно это есть у Энгельса. А если и у Энгельса нет, то надо спрашивать у современных ученых. Они все время что-нибудь открывают. Если они ещё не открыли, то надо идти к писателям-фантастам, только к прогрессивным, вроде вас, мистер. А если и у фантастов нет, то надо думать самому… Мистер Орквард, я вас с подружкой высажу вот на те ветки, они толстые, удобные.

Назвать это ветками можно было только в первом приближении. Это напоминало бамбуковый пирс, но не сделанный человеком, а выросший из переплетения стволов, пустивших висячие корни-опоры в морскую воду. Видимо, они упирались в дно, в противном случае такой живой пирс не был бы устойчивым… А он был достаточно устойчивым, в чем Орквард убедился, перепрыгнув туда с лодки вслед за Скиппи.

– Удачи вам, мистер фантаст, – лодочник передал ему увесистый рюкзак. – …Когда появится это ваше кино, то я обязательно посмотрю! Ваши книжки, наверное, тоже интересные, но в колледже так много приходится читать, что дома уже лень.

– Балда ты, – проникновенно сказала ему Скиппи.

– Верно, бамбина, – легко согласился он. – Мама тоже говорит, что я балда. Удачи!

Задребезжал затихший было мотор, «Зодиак» неуклюже развернулся и покатил через пролив назад, к восточно-тиморскому берегу.

– Из всех искусств, – нараспев продекламировал гренландец, – …важнейшим для нас является кино. Знаешь, кто это сказал?

– Ну… – Скиппи задумалась, – какой-нибудь хрен из Голливуда.

– Нет, это Ленин сказал. Третий по порядку коммунист в мире. Идет после Маркса и Энгельса, но перед Мао. Чертовски точно подмечено… Кстати, куда теперь идти?

– Типа, туда, – Скиппи уверенно махнула рукой в сторону естественного (или только кажущегося естественным) коридора в сплетении зеленых стволов, похожих не то на бамбук, не то на замерших анаконд внушительного размера.

– И что дальше? – Спросил он.

– Дальше или мы встретим кого-нибудь, или нас кто-нибудь встретит.

– Оптимистично… – Буркнул Орквард и двинулся вслед за Скиппи.

Прогнозируемая встреча произошла очень скоро. Они прошли не более полста шагов вглубь зеленого коридора, когда сквозь одну из дыр в зеленом потолке, образованном сеткой сомкнувшихся (или сросшихся) стволов просунулась лучезарно улыбающаяся физиономия девушки с шоколадной кожей и, вращая глазами, радостно произнесла:

– Ага! Мясо!

– Упу, ты засранка! – Мгновенно отреагировала Скиппи. – Мы тебе что, туристы?!

– Сама ты засранка! – Объявила та, мягко спрыгивая с потолка. – А это Гисли, да?

– Нет, это его призрак, – ответил гренландец. – Самого Гисли съели в прошлой серии.

– Iri! А я – Упу. Мы, жакоанцы, решили: Надо встретить этого парня, в смысле, тебя, прикольнее, чем просто туриста. Туристы тоже бывают классные, но ты – это ты, ага?

– Ты чертовски права, я это точно я, – согласился Орквард, рассматривая свою новую знакомую (и, судя по всему, старую знакомую Скиппи).

Упу выглядела типичной береговой папуаской с традиционной экипировкой. Одежда: только плетеный пояс с квадратной сумочкой – карманом впереди, прочие предметы: ожерелье из акульих зубов и меч-копье, сделанное, как могло показаться, из цельного куска черного дерева… В смысле – могло показаться постороннему человеку.

– Биопластик? – Напрямик спросила Скиппи.

– Ага, – Упу кивнула и бросила меч-копье ей.

– Хорошая игрушка… – Скиппи взвесила копье в руке, потом передала его Оркварду и пояснила, – это hoemere, полинезийская алебарда. Но для меня тяжеловата. Я девушка изящная, а не как некоторые туземные атлеты, не буду показывать пальцем…

Упу, возмущенная последним замечанием, прицелилась в нее указательным пальцем.

– А ты – мелочь, скелет селедочный, сиськи ещё не отрастила. Изящество. Пфф!

– Ладно, – Скиппи погладила условную туземку по плечую – Ты тоже очень изящная, с эротичной фигурой, красивой попой и сиськами. И алебарда у тебя зачетная.

– Вот так-то, – сказала Упу. – Мы с такими алебардами охотимся на литорали.

– А кто у вас такой большой живет на литорали? – Поинтересовался Орквард.

– Там живет то, что тебе надо! Называется: гигапод. Ты видел арахнидов с планеты Клендату в кино «Звездный десант» Верховена? Аналогичный случай.

Орквард недоуменно почесал в затылке.

– Подожди… Там были такие огромные крабо-пауки, которые раскусывали человека клешнями в один прием, а корову разрывали в клочья за десять секунд. Так?

– Гигаподы, – сказала Упу, – уничтожают белых акул, охотящихся около пляжей.

– Вот, дьявол… – произнес Орквард, поворачивая алебарду так и сяк, чтобы оценить, насколько она может быть эффективна против монстра-арахнида, – а эти гигаподы нападают толпой, как в кино, или поодиночке?

– Хэх… – Упу задумалась. – Это сложный вопрос. Лучше тебе на них посмотреть.

– Посмотреть?! – Недоверчиво переспросил гренландский литератор.

– Да, – она кивнула. – Но если тебе страшно, то…

– Мне? Страшно? – Возмутился он, перехватывая алебарду поудобнее. – Да я, тысячу дьяволов мне в ноздрю, на белого медведя ходил! По сравнению с белым медведем, какой-то гигапод – это смешное членистоногое недоразумение, ясно?

– Пошли, – лаконично ответила Упу и бесшумной походкой двинулась вперед по зеленому лабиринту, образованному решеткой ветвящегося переплетения стволов туземного бамбука. Стволы были толщиной с человеческую руку, а ячейки с кулак шириной, и сверху легко проникал солнечный свет. По скольжению теней иногда удавалось заметить перемещение каких-то крупных тел на втором (а, возможно, на третьем) ярусе этого сюрреалистического леса. Проводница шла впереди, уверенно сворачивая туда или сюда на развилках и перекрестках лабиринта. Скиппи налегке двигалась замыкающей, а Орквард с алебардой и рюкзаком – в середине.

Затея с гигаподом казалась ему все более сомнительной, но отступать было поздно, поэтому он старательно убеждал себя, что ни капли не боится. Тем более, он ведь по-настоящему ходил на белого медведя в районе глубоко-заполярной авиабазы Джесеп, когда свирепый хищник под тонну весом повадился разорять аккуратную помойку авиабазы в поисках съедобных кухонных отходов. Орквард в компании троих унтер-офицеров авиабазы подкрался к зверю на рассвете и метко всадил в него два заряда из двустволки 9-го калибра! Два мощных заряда крупной соли в центр левой половины медвежьей задницы. Унтер-офицеры со штурмовыми винтовками прикрывали на тот случай, если белый мишка «поведет себя непредсказуемо», но их вмешательство не потребовалось. Король полярных торосов умчался прыжками, достойными кенгуру, оглашая Белое Безмолвие громовым ревом… Один из унтер-офицеров произнес ему вслед: «Годзилла, блин! Что ему не сидится в Национальном парке? Там его кормят, а здесь нашел себе на жопу приключений»… А сейчас Орквард чувствовал себя таким субъектом, которому не сиделось и который нашел себе на жопу приключений.