– Кватро, что ты на меня наехал? Я, между прочим, не пишу про Годзиллу и прочее в таком роде. У меня вся инопланетная фауна более или менее научно обоснована.

– E-oe? Технократию муравьев на 2-й планете Эпсилон Эриадна придумал Лао Цзы?

– Не муравьев, а крабов. Что ты имеешь против крабов? Может, ты расист?

– Я ничего не имею против крабов, особенно запеченных с бататом. Но о структуре социума эриадновых крабов у тебя написана полная лажа. Политэкономия социума определяется биологией вида, в частности – способом размножения, а у тебя…

Орквард выразительно поднял руки над головой.

– Все, все, я готов раскаяться в крабах, а ты расскажи про жизнь в криовулканах.

– Aita pe-a, – сказал Чинкл. – Возьмем очень ржавую железную бочку, нальем туда керосина и нашатырного спирта, а затем хорошенько прокипятим. Получится нечто мутное с оранжевым оттенком из-за комплексных органических соединений железа. Такая оранжевая ерунда есть на многих планетоидах, имеющих криовулканы. И на Церере, и на Титане, спутнике Сатурна, и на Тритоне, спутнике Нептуна.

– Ну, допустим, эта фигня там есть, и что дальше?

– Тамошняя жизнь, или псевдо-жизнь, – пояснил Чинкл, – вероятнее всего, похожа на сложно организованные капельки этой химической ерунды. Ну, как? Ответ принят?

– Хреново, – со вздохом, прокомментировал гренландец.

Математик снова пожал плечами, улыбнулся и предложил:

– Пиши про Венеру, там веселее. Смерчи, штормы, вулканы, драйв!

– А что про нее писать? Там скоро будет вторая Земля и начнется колонизация.

– Вторая Земля? – Переспросил Чинкл. – Это в каком смысле?

– В смысле климата и прочих природных условий, – уточнил Орквард, – не то, чтобы совсем Земля, но для человека более-менее пригодно.

– Вот, ты какой капризный! – Возмутился Чинкл. – На Марсе климат для человека не подходит. Плохо. На Венере климат будет подходить для человека. Тоже плохо. Ты разберись: что тебе надо? Чтобы климат подходил или чтобы наоборот?

– Посредине, – ответил литератор. – Чтобы задача была решаемой, но не скучной.

– Так… А на Венере, по-твоему, задача скучная?

– Ну, даже не знаю… А что, нет?

– Как тебе сказать, Гисли? Если для тебя жизнь на склоне действующего вулкана при шторме с ливнем, 30-градусной жаре и атмосферном давлении примерно вдвое выше земного выглядит скучной, то ты бравый парень. Это ещё оптимистическая картина.

– Я не догоняю, – встряла Скиппи, – в чем тут оптимизм?

– В том, что в ходе охлаждения углекислый газ частично поглотиться минералами, а частично переработается в кислород разросшимися посевами псевдобионтов и той атмосферой, которая получится, можно будет дышать. Я напомню вам, что до удара «Баллисты» на Венере было давление почти сто атмосфер и 96 процентов газового состава приходилось на CO2. Сейчас и общее давление, и количество CO2 упало на порядок, а температура уменьшилась от исходных 470 Цельсия до уровня ниже ста, однако говорить об успехе проекта, как о совершившемся факте, ещё рано.

Гренландец с шумом вдохнул и выдохнул, как слоненок Dumbo в мультике.

– Ладно, Кватро, а допустим, все получилось, как надо. И что с этим делать?

– А кто у нас фантаст, я или ты? – Иронично поинтересовался Чинкл.

– Ну, допустим, я. Но ты же ученый, и все такое…

– Кватро, давай расскажем ему про Лапуту? – Предложила Зирка.

– Зачем рассказывать? – Возразил Чинкл. – Пусть лучше это будет сюрприз.

– Лапуту? – Переспросил Орквард. – Это же летающий остров у Свифта в третьем приключении Гулливера. И при чем тут Венера?

– Скоро увидишь, при чем, – лаконично ответила Зирка.

– Где?

– На Тиморе, разумеется. Мы же туда летим, ты не забыл?

…

С некоторых пор Элвира Лабриа начала просыпаться относительно поздно. Не сразу после рассвета, как раньше, а примерно в 8 утра. На то имелась естественная причина: Элвира была на 6-м месяце беременности, и организм достаточно жестко диктовал ей определенные требования к образу жизни. Так было и сегодня. Она открыла глаза и увидела на соседней подушке нежный лилово-алый цветок и листок из блокнота с короткой надписью «Bon soro lanh oon. Nim», выполненной почти каллиграфическим почерком комбрига Ним Гока… Эта фраза по-кхмерски, одна из немногих, которые Элвира могла перевести, означала: «Я люблю тебя». В мирное время комбриг всегда вставал в 6 утра независимо от того, рабочий был день или выходной, и очень тихо выходил из комнаты. Если ему надо было куда-то по делам, а жена ещё спала, то он оставлял на подушке цветок и записку, всегда с одним и тем же коротким текстом.

Элвира улыбнулась и осторожно встала с постели. Прошла в ванную и, не торопясь, привела себя в порядок. Посмотрелась в зеркало и осталась, в основном, довольна результатом. Упаковала верхнюю часть себя в футболку, а нижнюю – в свободные бриджи, в которых пузо чувствовало себя комфортно. Вышла на кухню 2-го этажа и прислушалась. Со двора доносились несколько голосов. Ну вот. Опять…

Когда интересное положение Элвиры стало заметно окружающим, её сразу начали ненавязчиво опекать. Простая фермерская логика: в такой маленькой семье из двух человек домашние дела не на кого переложить. Значит нужна соседская помощь. Попытка красного комбрига как-то ограничить эту активность наткнулась на стену непонимания. Соседка, Тётя Марион, в ответ на его замечание о недопустимости эксплуатации снисходительно объяснила: «Не бойся, мы просто так поможем, без эксплуатации. Твой Маркс не обидится». (Тётя Марион считала Маркса каким-то языческим божеством наподобие древнеримского Марса.) Дядя Жосе был ещё более категоричен: «Это у себя в политбюро и в бригаде ты главный, а в житейских делах я главнее, я все равно, что твой старший родич». Спорить с Чуки, vahine Хаамеа, было вообще бесполезно, а у местной молодежи имелся четкий ответ: «мы имеем задание комсомольской организации: взять шефство над бытом товарища комбрига».

Судя по звукам во дворе, несколько молодых людей как раз занимались этим самым шефством. Выйдя на открытую террасу, Элвира увидела трех парней: Байио, Хуго и Джеспэ и Наоми, подружку Джеспэ. Эта компания без особой спешки доделывала лестницу к маленькому домашнему пирсу (на месте грунтового спуска, размытого ливнями продолжающегося сезона дождей, в этом году особенно мощного). Сейчас облачность была умеренная, ярко светило солнце, но Элвира почти с безошибочной интуицией, свойственной местным жителям, угадывала, что через час все внезапно изменится, на небо наползут тяжелые непроницаемые тучи, и как начнется…

Разумеется, долго оставаться незамеченной, стоя на террасе, не получилось.

– Привет! – Закричала Наоми. – Классно выглядишь!

– Да, – ответила Элвира. – Я даже пузатее, чем мой любимый китайский чайник! А скажите-ка, ребята: вы завтракали?

– Почти! – Ответил Хуго юниорской идиомой, которая в переводе на обычный язык означала: «нет, но я надеюсь, это будет очень скоро» (примеры: компьютер почти работает, электричество почти включили, я почти нашел хорошую работу, и т.п.).

Байио и Джеспэ уложили предпоследнюю газобетонную плиту, и Джеспэ пояснил:

– Смотри, Элвира, через час польет, как из пожарного шланга. Надо успеть все это доделать, а пожрать можно и когда дождь. Верно?

– Спрашиваю проще, – сказала она. – Вам завтрак готовить?

– Спасибо, Элвира, не надо, – ответил Хуго. – Мы пожрем на Тетре, там будет супер-тусовка (топоним «Тетра» обозначал кампус колледжа на тетрабублике Хат-Хат).

– Понятно… А кто-нибудь из вас видел Ним Гока?

– Он улетел на восток в Фуилоро, на фтор-урановую фабрику, потом в Тулуала, на каторгу, потом на верфь Баукау, на рудник Бобонаро, и домой. Он так сказал.

– Тоже понятно… А он не сказал, ждать ли его к обеду?

– Так ведь супер-тусовка на Тетре, – ответила Наоми. – С завтраком, с обедом и даже, наверное, с ужином. Мы обещали, что тебя привезем. Видишь, у нас реальный ботик.