– Спасибо за совет, – вежливо ответил майор, – но у меня здесь дела.

– Как хотите, сэр. Вот ваш паспорт. Желаю вам хорошего отдыха на Маврикии.

«Хороший отдых» начался уже в ста шагах от аэропорта с приказа: «Стоять! Руки за голову!». И далее – по полной программе, но (приятная неожиданность) без ударов по организму и даже без ругательств. Культурно. «Заполните, пожалуйста, эту анкету». В анкете (озаглавленной «Лист опроса фигуранта, совершившего либо планировавшего совершить акты диверсии, терроризма или шпионажа») было сорок вопросов по теме заглавия. Способ заполнения – простановка птичек в клетках с вариантами ответов или короткая запись в клетке «иные действия, не указанные в пунктах листа опроса».

Офицер службы безопасности кампуса Политехнического Центра Морских Ресурсов прочел эту запись и, никак не комментируя, начал звонить кому-то… В итоге Девлет Арбакир под конвоем был доставлен в кампус, расположенный на Южном острове. В общем, ландшафт соответствовал информации из статьи «Агалега» в прошлогоднем Справочнике Кука: «Безмятежный пальмовый островок с ласковым морем и чистыми песчаными пляжами, хранящий первобытное очарование и славящийся добродушием местных жителей негритянско-креольского происхождения». Жители, кстати, тоже соответствовали.

– Привет, Йомба, ты что, террориста поймал? – Обращались прохожие креольского происхождения к офицеру СБ негритянского происхождения.

– Ну, типа, да, – добродушно отвечал тот.

– И куда его?

– Ну, типа, поговорим, а там видно будет.

А вокруг – первобытные кокосовые пальмы и чистые пляжи. Чистота была даже около причала со скоплением военной техники. Майор Арбакир отметил несколько легких воздушных штурмовиков, два транспортных самолета типа «летающее крыло», один боевой тримаран (малый корвет или ракетный катер) и танкетку поддержки десанта, катающуюся по песку на необычном шасси в виде пары шнеков. Ученые и студенты (каковыми официально считались обитатели кампуса Центра) наблюдали за маневрами танкетки, иногда делая короткие профессиональные замечания. То, что кампус сильно милитаризован, не было для Арбакира сюрпризом. Но некоторые персонажи… Майор мгновенно узнал конголезского лидера Чоро Ндунти, который оживленно общался с креолом, лицо которого тоже было смутно знакомо… Где-то это лицо отмечалось…

…Креол мгновенно почувствовал заинтересованный взгляд, быстрым легким шагом преодолел разделявшую их дистанцию и обратился к офицеру конвоя.

– Хэй, Йомбо, интересная рыба сама пришла в сеть, а?

– У! – Отозвался офицер. – Как-то так. Странно, шеф Батчер. Очень странно, да.

– Очень странно, – подтвердил тот, и в упор посмотрел на турецкого майора. – Ну как, мистер Арбакир? Вы вспомнили служебную ориентировку, касающуюся меня?

– Вы Рон Батчер, – ответил Арбакир, – ветеран коммандос военной разведки, а сейчас формально гражданское лицо, директор фирмы «Te-Ke Toys» на Пелелиу-Палау.

– Cool! – Весело произнес Рон. – Вы меня знаете, я вас знаю, значит, есть веский повод выпить кофе. Вон там, за столиком под навесом, сидит доктор Тсветан Желев. Вы не возражаете, если я приму участие в вашей с ним беседе о космических цветочках? Я, знаете ли, тоже очень интересуюсь космической биофизикой. Ну так что?

– Если доктор Желев не возражает, то и я не возражаю, – нашелся Арбакир.

…

Желев, в отличие от Батчера, оказался совсем не склонен к юмору. Не составляло труда заметить, что он старается отбросить априорную неприязнь к турецкому майору, но это недостаточно хорошо у него получается.

– Добрый день, – сухо произнес он. – О чём вы со мной хотели поговорить?

– Здравствуйте, доктор Желев, – турок открыто улыбнулся, – как я уже сообщил службе безопасности, речь идет о «spaceblooms» доктора Нарозника. Эта область космической футурологии, начавшая развиваться в первые годы нашего века, не нашла тогда своего воплощения, но сейчас, в «год начала космического ренессанса»… Вы знаете, так уже называют уходящий год… Тема «spaceblooms» приобрела черты близкой реальности.

– Какое до этого дело турецкой полиции? – Перебил болгарин.

– Позвольте объяснить, доктор Желев. Я работаю в департаменте «R», задача которого – защита от радикальных политических группировок, желающих насильственным путем перестроить отношения в обществе по образцу из своей идеологии.

– При чем тут космические цветы? – Снова спросил Желев.

– Я изложу социальную доктрину, – ответил Арбакир, – общество будущего это люди-пчелы, потребители нектара гигантских цветов, дрейфующих в космосе. Нектар тут по смыслу означает универсальную пищу богов из античных мифов. Космические цветы производят из межзвездных лучей и газа все блага. Пищу, жилье, машины. Надо лишь научиться программировать генетику этих цветов, и людям обеспечено благополучие. Футурология «space-bloom» Нарозника смыкается со «spacer-and-robots» Азимова и «neshgai» Фармера и дает ориентиры для переустройства общества. Это важно.

– Я ещё раз спрашиваю, – сказал Желев. – Какое до этого дело турецкой полиции?

Девлет Арбакир аккуратно разлил кофе из кофейника в три чашечки и сказал:

– Простите, доктор Желев, но я смогу ответить, только убедившись, что идея доктора Нарозника понята мной правильно. Если нет, то… – он замолчал и развел руками.

– Правильно всё, – ответил Желев, – кроме последней фразы. Я не совсем уверен, что робототехника Азимова и нешгаизм Фармера включены в футурологию Нарозника.

– Спасибо, доктор Желев, – сказал турок. – Вы сняли с моего сердца огромный камень. Теперь я отвечу на ваш вопрос. Каковы бы ни были источники и составные части идеи Нарозника, результат получился именно такой: люди-пчелы на созданном ими поле космических цветов. Всё, что мешает реализации этой идеи, должно умереть.

– Если Нарозник прав, – сказал болгарин, – то социально-экономические институты, непригодные для цветочно-пчелиной системы, обречены. Тут нет ничего нового. Это результат каждой технологической революции. Так при чём тут полиция?

– Ещё один шаг, доктор Желев. Допустим, Нарозник прав, и всё, что против его идей, должно умереть. Если что-то умирает слишком медленно – его надо добить. Вот вам готовое обоснование террора, геноцида и применения оружия массового поражения.

Болгарский биофизик выразительно поднял брови и помахал руками в воздухе.

– Бред, мистер Арбакир. Параноидный бред. Никто никогда нигде не видел ни одного цветочно-пчелиного террориста. Почти весь терроризм в мире основан на исламе, на доминирующей религии вашей страны! Если вы хотите бороться против терроризма, займитесь этим, а не летайте через моря и континенты в погоне за своими нелепыми фантазиями!

– Этим мы тоже занимаемся, – спокойно ответил турок, – но мы не можем игнорировать анонимный ракетный терроризм. Вот некоторые факты. Март месяц. Тимор. Ракетный обстрел с анонимного корабля. Начинка: ОВ «Зарин». Апрель. Сомали. Анонимный обстрел южного побережья. Начинка: динитрол. Далее ещё ряд похожих случаев, а в ноябре – анонимная бомбардировка нефтяных полей Аравии сверхмалыми ядерными минами, и сейчас анонимная бомбардировка городов Пунтленда и Марокко.

– Марокко не в тему, – заметил Рон Батчер. – Там был один точечный ракетный удар по порту Касабланка, проведенный, кстати, в ответ на марокканский обстрел Мальты…

– Нет, я вовсе не об этом. То был военный инцидент, а я имею в виду массированную ракетную бомбардировку, проведенную полчаса назад.

– Спецсредство «Тибет», как в Пунтленде? – Уточнил экс-коммандос.

– Да, – ответил турецкий майор, – опереточные группы Фронт Карла Мартелла и Белые Волки Европы, которые берут на себя ответственность, это ширма. А кто за ширмой?

Батчер хмыкнул, вытащил из кармана сигарету, прикурил, а затем поинтересовался:

– Я не ошибусь, если предположу, что французские и испанские десанты уже готовы высадиться в Марокко и Западной Сахаре, в своих бывших колониях?