– Страх. Обыкновенный страх. Как если у тебя во дворе бегают агрессивные псы без намордников, ты не только боишься их рассердить. Ты боишься, что кто-нибудь со стороны их рассердит, потому что они покусают не его, а тебя. Если тебя уже не раз покусали в такой ситуации, ты в ужасе кричишь всем: «Ради бога, не злите псов!».

– Нет в этом никакой логики! – Возразила Арчер. – Ты ведь видела: меганезийцы тоже боятся. И что они делают? Они обучают лейтенанта Трозера, сажают его за штурвал боевого флаера и попробуй их тронь. Ты слышала разговор с ним. Этот парень без колебаний нажмет на гашетку, если кто-то…

– Да! – Перебила Орлет. – Но там, где сидит президиум этой вашей федерации, нет лейтенанта Трозера. Нет и не может быть, вот что самое главное!

– Это почему не может?! Ты думаешь, у нас военные пилоты хуже?

Орлет улыбнулась, покачала головой и посмотрела вдаль, туда, где в полумиле от них виднелся северный барьер периметра лагуны Фетиамити. Точнее, не сам барьер, а ряд невысоких кокосовых пальм. Обе австралийки расположились на пустом куске пляжа, образованного берегом восточного радиального луча атолла просто чтобы поболтать немного без лишних ушей. Бывают случаи, когда хочется именно так…

…Орлет ещё раз покачала головой.

– Да, наверное, наши пилоты ничуть не хуже. А они могут сделать то, о чем ты сказала минуту назад? Без колебаний нажать на гашетку, если кто-то… Могут или нет?

– Это нечестно! – Воскликнула Арчер. – Ты выдернула мои слова из контекста.

– Из какого контекста, Дженифер? Мы говорили о той самой ситуации.

– Нет! Мы говорили о той конкретной ситуации, которая сейчас. А я вижу, к чему ты клонишь! Мол, давайте и у нас в Австралии проведем милитаризацию и культурную революцию, расстреляем несколько тысяч учителей, священников, меценатов, потом выйдем к черту из всех цивилизованных международных организаций, погрозим всем атомной бомбой и будет нам счастье! Или ты не знаешь, как это было в Меганезии?

– Я знаю, – спокойно ответила Орлет. – Но я не сказала, что надо делать именно так. Я вообще не сказала, как надо делать. Я не политик и я ни за что на свете не хотела бы становиться политиком. Это всегда грязь. Я просто сказала: если мы все оставим, как сейчас, то нам придется ходить на цыпочках по собственному двору и упрашивать соседей: «Ради бога, не злите псов…». Разве в этом я не права?

Дженифер Арчер подобрала камешек, встала, размахнулась и зашвырнула его далеко в лагуну… Плюх…

– Знаешь, Орлет, ты замечательно сказала… Но ты не права. Потому что в начале у тебя много очень неуверенных слов и только в финале: дважды два – четыре. Ты говоришь: «политика – грязь, я ни за что не хочу этим заниматься». Вот потому в политику у нас приходят засранцы. Кто ещё туда пойдет, если хорошие ребята вроде тебя считают это грязным делом? Боятся пачкать свои чистые лапки? Между прочим, если говорить о Меганезии, то тут политика – обязанность каждого. Закрутили колесо рулетки, выпал шарик с твоим именем, и будь ты хоть рыбак, хоть фермер, хоть водитель мусоровоза: занимай место в окружном или в верховном суде и принимай политические решения исключительно под свою ответственность. Ты ведь знаешь, что верховный суд – это высший, или, точнее, единственный политический орган в Меганезии. Пять из шести судей проголосовали, и началась война, в которой погибли тысячи людей… Или не началась. Вот с этой ответственности здесь все начинается, а вовсе не с лейтенанта Трозера. Этому здесь даже в школе учат. Заметь: я не сказала, что это правильно…

– А что правильно? – Перебила Орлет.

– Правильно… – Начала Дженифер. – Правильно в моем понимании, это когда толпа засранцев угрожает санкциями, а мне плевать! Я здесь со своей TV-камерой, я делаю репортаж, и никто мне не помешает. Я, как лейтенант Трозер, сделаю свою работу. И, уверяю тебя, от этого что-то изменится. Как что-то изменилось, когда наши ребята, простые граждане, подняли австралийский флаг над островом Роти. И так каждый раз. Когда простые граждане вроде тебя, меня или тех наших ребят начинают заниматься политикой, что-то меняется. Происходят вещи, ещё вчера казавшиеся невозможными.

Орлет Ллойд протянула руку и провела ладонью по воде, устроив маленькое цунами.

– Ты тоже замечательно сказала, Дженифер. Но ты, видимо, знаешь: у наших ребят на острове Роти была кое-какая поддержка: команда морских рейнджеров из Меганезии и вооружение примерно оттуда же. А здесь ты делаешь свой свободный репортаж под прикрытием лейтенанта Трозера и ещё таких же ребят, которые где-то рядом.

– Да, – Дженифер Арчер кивнула, – и я ни черта этого не стесняюсь! Я читала историю Меганезии. Кто создал эту страну, её систему, экономику и армию? Бразилец Угарте Армадилло, янки Сэм Хопкинс, новозеландец Обо ван Хорн, японец Иори Накамура. Дальше в списке не менее пяти австралийцев. Почему бы мне не пользоваться тем, что создано, в частности, и моими соотечественниками?

– Тогда, – заметила Орлет, – по-честному, надо принять и долю ответственности за те расстрелы, депортации и угрозу атомной бомбой. Ты ведь с этого начала.

– А я принимаю, – спокойно ответила Дженифер. – Я не белоручка. Мои предки, если верить семейной легенде, приплыли в Австралию в трюме каторжного корабля. Но я, знаешь ли, не хочу, чтобы то, что пришлось сделать в Меганезии, повторилось у нас в Австралии. Я уверена, что теперь можно сделать все более-менее гуманно.

– Ты, конечно, не белоручка, – согласилась Орлет. – Но ты неисправимая идеалистка. Наверное, это здорово. Знаешь, очень хочется, чтобы ты оказалась права…

– …Но ты в это не веришь, так, Орлет?

Обе австралийки ненадолго замолчали, внимательно глядя друг на друга. Потом Дженифер рассмеялась и покачала головой.

– О какой ерунде мы тут говорим! Расскажи лучше, как ты?…

– Пока я сама не поняла… – Орлет вытянула босую ногу, провела большим пальцем бороздку в песке. – …Наверное, я неплохо устроилась. Совсем другая жизнь, другие впечатления, все другое. Даже кажется: то, что было раньше, это вовсе не со мной.

– И ты хочешь надолго остаться в этой команде на Улиси?

– Ну… Наверное, я ещё не готова что-то решать. Все идёт, как идёт. Понимаешь?

– Понимаю, – Дженифер кивнула. – А… Как это вообще?… Тебя не напрягает?

– Ты про секс? – Уточнила Орлет. – Ну… Даже не знаю, как объяснить. Я точно могу сказать, что не напрягает. Я чувствую, что это нормально. Физически чувствую. Это совершенно не то, что я себе представляла, и это получается само собой. Может там атмосфера такая, или дело в том, что Лэйте и Ламэк считают это естественным.

– А, если это не секрет, у тебя с Лэйте тоже секс?

Орлет повертела ладонями, как будто размешивая что-то в воздухе.

– Ну… Это не совсем секс. В смысле, это совершенно не то, что у лесби. Но я не могу сказать, что между нами ничего такого нет. Понимаешь, там, на Улиси, все совсем по-другому. Слова не годятся. Или нет подходящих слов. Точнее, они есть, но на языке туземцев, северных утафоа. Но, как я могу объяснять этими словами, если сама их не понимаю? Лэйте и Ламэк иногда прикалываются. Это действительно смешно, когда ты делаешь что-то и не знаешь, как это называется.

– Ого! У тебя чертовски интересная семейная жизнь… В смысле, я хотела сказать…

– Ты правильно сказала, Дженифер. Это и есть семейная жизнь… Бисексуальная если конкретизировать. И это интересно, хотя это чертовски трудно объяснить.

– Тогда не объясняй. Просто скажи: ты хоть немного счастлива?

– В общем, да. Я немного счастлива, – Орлет улыбнулась и подмигнула. – Хотя, нет. Я, наверное, счастлива даже немного больше, чем немного. Блин! Ну и чушь я болтаю! Слушай, Дженифер, пошли в бар, а? Хлопнем по какому-нибудь коктейлю.