«Она пришла и ушла из моей жизни…» Она пришла и ушла из моей жизни. И я по-прежнему добр и весел, Два раза она звонила у двери, Два раза сидела среди этих кресел. Она приходила такой неутоленной… Глаза ее с тревогой спрашивали… И были слова мои мудро примирении. Как у того, кому ничто не страшно. Она смотрела на кусты сирени, Из моего окна вся перегнулась, Просила книг ей дать для чтенья И забыла взять, когда я завернул их. И вновь смотрела и ждала укора, Сказала, что в Церкви молиться не может, И ушла, унося тревогу взора И какую-то странную правду Божью. И я не сумел ей дать ответа. 1912 «Что же, в тоске бескрайной…» «Что же, в тоске бескрайной Нашла ты разгадку чуду, Или по-прежнему тайна Нас окружает всюду?» — Видишь, в окне виденье… Инеем все обвешано. Вот я смотрю, и забвеньем Сердце мое утешено. «Ночью ведь нет окошка, Нет белизны, сиянья, Как тогда быть с незнаньем? Страшно тебе немножко?» — Светит в углу лампадка, Думы дневные устали. Вытянуть руки так сладко На голубом одеяле. «Где же твое покаянье? Плач о заре небесной?» — Я научилась молчанью, Стала душа безвестной. «Горько тебе, или трудно? К Богу уж нет полета?» — В церкви бываю безлюдной. Там хорошо в субботу. «Как же прожить без ласки В час, когда все сгорает?» — Детям рассказывать сказки О том, чего не бывает. Москва 1913 СЕБЕ Твоя судьба, твой тайный лик Зовут тебя в иные страны, Ни бездорожье, ни туманы Не заградят последний миг. Забыла ты, где явь, где сон, И ищешь здесь не то, что нужно, И не на то твой взор недужный С больной любовью устремлен. Еще так много горных стран Твоя стопа не преступала И столько зорь не просияло Над тишиной твоих полян. В чужом дому нельзя уснуть, — Неверный кров жалеть не надо, Ты выйди утренней прохладой На одинокий, вольный путь. Росистой мглой луга блестят, Мир многолик и изобилен, Иди вперед, — Господь всесилен, И близок пламенный закат. Июнь 1913 Strand НЕСВЯЗНЫЕ СТРОКИ Вечереет, и белый покров Там, за лесом, встает в полусне. Нет прозрений и вещих снов. Я сижу между сосен на пне. Ткется белый туман на лугу, Горький запах несется с болот, Я сегодня опять не усну, Не забудусь всю ночь напролет. Буду долго и кротко лежать, Предо мной догорит темнота. И об имени светлом Христа Прочитаю несмело опять. Я честна, я права, что молчу, Не тревожу ничем тишины, Я свой круг перейти не ищу И мне сказки теперь не нужны. Искушенья и стыд, и вина Улеглись под одной пеленой… Только как себе буду верна, Когда мальчик мой станет большой? Он волшебное спросит кольцо; — Чем душа моя, — скажет, — жива? — И увидит, что бледно лицо, И услышит простые слова. Ветер где-то вздохнул и затих, Солнце низко над лесом стоит. Это вечер слагает мой стих, Это дух без святыни скорбит. Июнь 1913 Strand СОНЕТ («Нет меры горести, и благу, и смиренью…») Нет меры горести, и благу, и смиренью… «Расстанемся опять, — сказал он мне вчера, — Все наши встречи — ложь. И ложь, что вы — сестра, И простоты нет там, где нет забвенья». И поднялось опять знакомое мученье, Пронзавшее все дни и ночи до утра… «Еще не волен я, и не пришла пора. Быть может, через год придет освобожденье…» Забыл, что нет годов, и дней осталось мало. Измучен дух, последнее настало… Но вдруг к ногам моим беспомощно приник, И головой колен коснулся богомольно. И долго мы сидели безглагольно, Благословляя этот горький миг. Апрель 1913 Москва УЧИТЕЛЯ Как много было их, — далеких, близких, Дававших мне волнующий ответ! Как долго дух блуждал, провидя свет, Вождей любимых умножая списки, Ища все новых для себя планет В гордыне Ницше, в кротости Франциска, То ввысь взносясь, то упадая низко! Так все прошли, — кто есть, кого уж нет… Но чей же ныне я храню завет? Зачем пустынно так в моем жилище? Душа скитается безродной нищей, Ни с кем послушных не ведя бесед… И только в небе радостней и чище Встает вдали таинственный рассвет. 1914 |
