«Иду в вечереющем, вольном мире…» Иду в вечереющем, вольном мире, Нетленном в веках веков. Такая усталость от дали, шири, От вещих, безбрежных снов. Кругом разметенная степь без граней Раскинулась, вся застыв. И только струится покорность знанья И дум огневой разлив. Вечерние выси святей, смиренней, Бог близко, но так далек. Пускай он дарует мне миг забвенный, Огнем озарит чертог. Так хочется двери, закрытой, тесной, Простых, человечьих слов. На эти врата глубины небесной Набросить земной покров. На миг отдохнуть от молитв пустыни, Забыть голубой свой путь, Стать другом, сестрой, но одной, единой, Стать всем для кого-нибудь. На небе затеплились Божьи свечи, И стало призывно там. Тому, кто мне встретится в этот вечер, Я душу свою отдам. 1908 ОРИСНИЦА Мати, моя мати, Пречистая Мати! Смерть тихогласная, Тихоокая смерть! Тяжко, тяжко нынче Твою волю править, Возвещать на ниве О приходе жницы. Ты меня поставила Меж людей разлучницей, Путы, узлы расторгать. Тебе, Мати, людей уготовлять! Ронют они слезы, Нету моей воли, Жалко, жалко, Мати, Их незрячей боли. Две души сплелись, Два огня свились, Туго стянут узел, Крепко руки сжаты, — Кто здесь виноватый? Как разлучить? Как все избыть? О горе! О люто! Мати моя, Мати! Ты подай мне знак, Отмени свой наказ, Отведи этот час. Всколебалось в сердце пламя, Расторгается звено. Божий дом горит огнями, Явь и сон сплелись в одно. Из разорванных здесь нитей Ткутся где-то ризы света. И несет в себе разлука Радость нового обета. Утолилось влагой сердце, Мировое, золотое — Мира два глядят друг в друга, Отдавая, обретая. Друг во друге топят очи, И течет душа струями… Святый Боже! Святый Крепкий! Где Ты — в нас или над нами? Воссияла пред иконой Кротость свечки запрестольной, Развяжу я нить неслышно, Развяжу — не будет больно. 1908 «В облачной выси, в поле небесном…» В облачной выси, в поле небесном, Горной тропой, Тихо иду я краем отвесным Легкой стопой. Путь мой по звездам лентою млечной Клонится с круч, И нисхожу я — воли предвечной Трепетный луч. Звездные хоры, лилий дыханье Гаснут вдали. Небу навстречу встало алканье Душной земли. Тяжкой угрозой близко темнеет Сумрак лесов. Смутной тревогой на душу веет Тесный покров. Стало далеким близкое чудо. Стелется мгла. Я не забуду, кто я, откуда, Как я пришла. Июнь 1808 Судак «У крутого поворота…» У крутого поворота, У обвала-перевала, Ждал меня нежданный кто-то, Встретил тот, кого не знала. Небо жертвой пламенело, Гас закат багряно-желтый. «Проводить меня пришел ты У последнего предела?» — Для меня везде все то же, Нет предела, нет заката, Я не друг и не вожатый, Я — случайный, я — прохожий По полянам сновидений Среди песен и забвений. «Пусть случайный, беспредельный, Но уж раз мы здесь с тобою, Поиграй со мной последней И смертельною игрою. Видишь, гасну, как звезда, я — Солнце скрыться не успеет, Закачусь я, догорая, — Ты же пой со мной, играя, — Песня смертью захмелеет. Оплети меня словами, Опали огнем заветным, Все, что будет между нами, Будет вещим, беспредельным!» У обвала-перевала Сердце вдруг нездешним стало. Закатилось, позабылось Все, чем небо золотилось. Вот иду я в край заторный, Только снится мне, что кто-то, Незакатный, непокорный, Все стоит у поворота. Декабрь 1908 Paris «Умей затихнуть, когда снегами…» Умей затихнуть, когда снегами Вдруг заметется твоя стезя. И в белой тайне, как за стенами — Заря ли, ночь ли — узнать нельзя. Когда невнятно, о чем веленье, Гроза иль милость к тебе идет. И только слышно — в тиши мгновений Неотвратимо судьба растет. Не отзывайся на гул вселенной. Родится воля из тьмы слепой. Замкнись душою в тиши священной И, если можешь, молись и пой. Февраль 1909 Zuoz |
