— Грегораш — это кто такой? — шепотом уточнил я, и, не глядя на меня, Варуна неохотно пояснил:

— Грегор Шутте, клоун нашего досточтимого профессора. Точнее — Эрих-Грегор Шутте. Он, видите ли, любит, чтобы его со всеми регалиями…

— Его что, вообще все тут «обожают»?

На это Варуна не ответил, только поморщился. Телохранитель поднялся на запасной платформе и забормотал что-то моему инструктору. Толком мне удалось различить лишь слова «совещание» и «профессор». Варуна кивнул, телохранитель поехал вниз.

— Так, Агни, ты у нас сегодня за старшего. Давай, дуй сейчас в «Омегу», восьмой ангар… Найдешь его рядом с центральным залом. Там надо разобраться с поломкой в «Тандаве».

— А вы?

— На совещание. Скажешь им, что Виллар вызвал, когда вернусь — не знаю.

И он последовал за унесшейся к лифтам толпой. Я даже не успел уточнить, кому это — «им». Обычно мы работали в том секторе уже после смены, когда наджо — Танцоры-исполнители — уже расходились по каютам после тяжелого дня. Поэтому никого из «Омеги» я еще не знал. Как любил говаривать Варуна, «техник обязан быть двужильным, вкалывать за себя, за меня и еще вон за того парня». Так и получалось. Но я быстро привык, и мне это даже нравилось.

Когда распылитель снова заработал и я уже собрался спускаться, в сознании очень четко прозвучала мысль: «Держись подальше от Шутте!» Это была тональность моего гения-вдохновителя, не узнать ее было невозможно, однако никогда прежде он не обращался ко мне подобным образом — напрямик. Скорее просто посылал нужные идеи, которые можно было принять за собственную фантазию. Что ж, ему лучше знать, от кого нужно держаться подальше, да я и не рассчитываю, что мне придется слишком уж часто сталкиваться с шутом профессора и с самим Вилларом.

Однако мысли эти не шли из головы. Я уже добрался до «Омеги» на маленьком одноместном каре, отыскал восьмой ангар, увидел препарированную по линиям «меридианов» центрифугу, а все думал о предупреждении моего гения. «Тандава» стояла, подобно раскинувшему лепестки лотосу, и я вскочил в ее центр. «Шутте, Шутте»… Кажется, мой вдохновитель очнулся от спячки и наконец-то изволил помогать. Это очень хорошо, что очнулся: судя по виду устройства, поломка тут основательная.

Скрестив ноги, я уселся в середине центрифуги и начал, как меня всегда поучал Варуна, с тщательной диагностики. «Шутте, Шутте»… Да чтоб тебе… Чтобы отбиться от навязчивой мысли, я начал мычать под нос разные мотивчики, и работа заспорилась. Неполадка проявила себя быстро, устранить ее оказалось несложно — проще, чем померещилось на первый взгляд. Покончив с этим, я собрал лепестки «Тандавы» обратно в сферу и активировал устройство. Центрифуга послушно закрутилась, можно складывать инструменты и уходить. Но мне всегда до зубовного скрежета хотелось поближе рассмотреть виманы, стоящие в ангарах наджо-исполнителей, а Варуна обычно торопил. Теперь свободное время было, никто не стал бы мешать.

Самое главное, чем отличался сектор «Омега» от «Альфы» с «Бетой» — это присутствие в его залах летательных аппаратов, из-за чего они и назывались не залами, а ангарами. Как я уже упоминал прежде, этот сектор был внешним, и теперь совершенно ясно, почему. Каждый виман находился внутри прозрачной капсулы, которая сообщалась с прозрачной трубой-коридором и внутренним люком под потолком ангара; дальше было еще три отсека и — наружный люк. Выход в космос. Каждый из тринадцати ангаров сектора оснащался двумя такими виманами — для Танцора и его ассистента, а каждый виман — небольшой центрифугой внутри, в точности такой же по функциям, как обычная «Тандава». Чаще всего для наибольшей эффективности Танец требует присутствия исполнителя прямо у входа в созданный пространственно-временной тоннель, и Танцор с напарником отправляются туда в персональных виманах. Тогда, при особо сложных операциях, стационарная «Тандава» может послужить еще одному помощнику, стать которым способен любой из команды — хоть техник-вайшва, хоть медик. Именно поэтому в секторе «Бета» всех нас без исключения гоняли на тренинги. Все должны хотя бы немного, но уметь делать всё.

Я полюбовался на четкие, хищные очертания корпуса вимана. Он стоял, словно замерший до поры черный доисторический ящер. Вытянув острую морду на удлиненной шее, властитель небес мелового периода положил крылья вдоль массивного тела и присел, подогнув под себя когтистые лапы. И если чуть прищуриться, то в полутьме ангара виман таким и казался — хищной летающей рептилией. И, признаться, мне очень хотелось оказаться внутри аппарата и…

Тут за спиной что-то громыхнуло, раскатившись эхом по залу, и я чуть не вздрогнул.

Оказывается, здесь был кое-кто еще. В большой полупрозрачной колонне в центре ангара находился целый зооуголок, а я его сразу и не увидел. И кто-то из его обитателей вдруг решил обратить на себя мое внимание.

В одном из отсеков стояло большое колесо, и в нем сейчас отчаянно мчалась, оставаясь неизменно на месте, смешная рыжая белка с сероватым хвостом и растопыренными, с кисточками, ушами. Заметив меня, она невесомо соскочила со своего аттракциона и снова громыхнула кормушкой — проголодалась, наверное. В соседних отсеках лениво потягивались белые крысы, кролики, еще какие-то зверушки. Лязгали лесенки, поилки, качели…

— Как там поживает Сорбонна?

Я снова слегка дернулся от неожиданности. В полированном, словно стекло, пластике колонны отражался четырехрукий человеческий силуэт позади меня.

В темно-сером комбинезоне с эмблемой на рукаве, которой отмечены все наджо, высокий и атлетически сложенный, у входа, подбоченившись, стоял светловолосый парень. Так вот он, автор того идиотского розыгрыша с моей системой бытобеспечения!

— Ты Шива?

— А ты живописно смотрелся в раскрытой «Тандаве», — не утруждая себя ответом, заметил Танцор. — Особенно когда сидел, подобрав ноги. В точности так, какими нас рисуют наши подопечные из древности. Теперь понимаю, откуда у них подобные фантазии!

— Ну так ты Шива?

— Да, Агни, я Шива.

— А что за подопечные из древности?

— Неужели папа Варуна ничего тебе о нас не рассказал? Нет? Значит, решил устроить сюрприз. Наша группа занимается этносами, которые в древности заселяли Трийпуру и прилежащие территории, — (Шива, как и Варуна в свое время, протянул манипулятор, указывая им в сторону черного неба за пределами станции, где далеко-далеко голубел тонкий серпик Земли — планеты, по которой я скучал уже чуть ли не до слез.) — Это не значит, что мы не выполняем и другие поручения, в другие времена… Но все же наш конек — это Древняя Индия и Тибет.

— Вы на них собаку съели? — ввернул я вычитанный где-то архаичный оборот, почти утративший ныне свой первоначальный смысл.

— Собаку?! — удивился Шива. — Нет, нет, Кореей мы практически не занимались, это к команде десятого ангара!

Я засмеялся, не смог сдержаться. А он так и не понял причины, таращился на меня ярко-синими глазами. Наверное, заподозрил, что я несколько неадекватен.

— А где сам папа Варуна? — осведомился он, на всякий случай проверяя работоспособность восстановленной мною «Тандавы».

Я объяснил.

— Неужели он думает, что я поставлю вместо него за пульт профана? — и Шива, явно вспылив, окинул меня столь красноречивым взглядом, что без перевода было понятно: профан — это я. — Как, он предполагает, мы будем сегодня работать?!

— Ну, мне пора. Всё, что зависело от меня, я выполнил, с этой минуты у меня выходной. Пока!

Танцор резко обернулся:

— Постой!

Я, уже собираясь уходить, встал и, намекая ему на свое нетерпение, стал притопывать ногой.

Не обращая никакого внимания на мои красноречивые жесты, Шива подошел к пульту и стал открывать один за другим, один за другим, один за другим… порази меня молния!.. десятки голографических слепков:

— Здесь несколько хараппских сцен, здесь Ашока — два эпизода с ним, причем высокой сложности, — он перебирал слепок за слепком, гася прокомментированный и вынимая на его место очередной, светящийся. — Это… это нашествие бактрийцев — пять. Гаутама Сиддхартха… тоже пять… На каждую — по несколько часов!..