Лифт раскрылся, и мы увидели перед собой декана собственной персоной. Вот это уже был сюрприз так сюрприз: чтобы ради нас он покинул свой кабинет и лично прибежал встречать?!

— Идемте, молодые люди. Следуйте за мной.

Он повернулся, даже не удостоверившись, тронулись мы с места или нет. В его тоне не было ни капли сомнения. Галианна уже открыла рот спросить, отчисляют нас или нет, но я вовремя приложил палец к губам. Она выдохнула, прикрыла глаза и обреченно кивнула.

Мы остановились возле аудитории, где проходили последний тест. Декан указал на ее двери и на двери помещения напротив:

— Молодые люди, с вами обоими хотят пообщаться лично. Вы, Агни, пройдите сюда, а вы, Галианна, — сюда.

Мне досталась вторая комната, где я еще не был. Впрочем, она ничем не отличалась ото всех остальных экзаменационных аудиторий.

За столом преподавателя сидела худющая женщина лет пятидесяти с колючим взглядом темных глаз и острым подбородком. У нее было интересное лицо, в котором словно бы смешались черты всех некогда существовавших особняком рас, но при этом не доминировала ни одна из них. Ее предки в незапамятные времена совершенно очевидно были и негроидами, и монголоидами, и европеоидами — все просматривалось в этом по-своему замечательном лице.

— Дэджи Аури, — представилась она коротко и показала мне сесть по другую сторону стола. — Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов в частном порядке.

Я так и не смог вспомнить, попадало ли мне когда-нибудь на слух это имя. Довольно необычное, как и она сама, я запомнил бы наверняка…

— Простите, можно уточнить: а как я должен к вам обращаться?

Она улыбнулась, проявив несколько тонких, словно сеточки, морщин на смугловатом лице:

— Если вас интересует ученая степень, то я профессор…

Что-то в ней было не так. Она сидела, отстранившись от стола, хотя педагоги, как принято у нас во время собеседований, всегда слегка склонялись в сторону визави. И еще я хорошо видел каждую черточку ее внешности, но никак не мог почувствовать присутствия. И это настораживало.

— Как вы относитесь к истории, Агни?

Этого вопроса я ожидал меньше всего.

— К истории? Никак. Я занимаюсь немного другими вещами, профессор.

Наверное, фраза прозвучала слишком дерзко в устах вчерашнего студента, если Аури и в самом деле была профессором и привыкла к почтению. Но еще свеж был в моей памяти красный огнетушитель…

— Я задаю вам этот вопрос не как студенту, — терпеливо покачала она головой и заговорила чуть медленнее. — Как обычный человек — что вы испытываете при звуке слова «история»? Навскидку, без обдумывания!

Снова тест? Надеюсь, этому когда-нибудь придет конец…

— Войны, куча разных дат, фамилии, имена… Мрачное что-то, тяжелое… Отрицательное…

— И?.. Ну скажите же уже, скажите это!

— И красный огнетушитель! — выпалил я, и после этого мы с профессором Аури рассмеялись.

— Теперь выпустили пар?

— Пожалуй. Но это неправильный ответ… Я сожалею…

— Кто вам сказал, что неправильный? — изумилась она.

— Я так понял, что правильный — красный молоток? Разве нет?

Профессор хмыкнула, но развивать тему последнего теста не стала:

— И что же, история вам не мила?

— Почему же? Я слишком плохо ее знаю, чтобы не любить или наоборот. Мне скорее не милы историки, профессор. Извините, если вы историк, но вы хотели моего мнения.

— Я… ну да, отчасти я историк. Только отчасти. С настоящим историком сейчас говорит ваша сокурсница, а у вас, думаю, все впереди. И почему же вам так не милы историки, Агни?

— Потому что пытаются подогнать любые исторические события под свои представления, политические взгляды и под свое время.

— Как вы сказали? — развеселилась она. — Подогнать исторические события под свое время?! Надо же! Сами того не ведая, вы отрекомендовали их именно так, как они того заслуживают!

Не знаю, что хорошего она усмотрела в звании конъюнктурщика, но мои слова явно пришлись ей по душе. Аури снова впилась в меня колючим взглядом:

— Я наблюдала за вами все это время, Агни. Да, да, именно за вами. Подсказывает мне интуиция, что именно вы-то нам и необходимы… Вы прекрасно держитесь в экстренных ситуациях, не рассеянны, не впадаете в панику, шум вас не отвлекает, но при этом вы не проваливаетесь с головой в свое занятие, способны реагировать адекватно обстоятельствам. Я сказала бы, что вы нам идеально подходите, но вот профессор Виллар все же настаивает на том, что нужно послушать и девочку. Он готов даже переформировать группы «наджо», если девочка подойдет нам больше, чем вы… В последнем я сомневаюсь, но…

— Профессор Аури, — заговорил я, когда она смолкла, — я, конечно, польщен доверием вашего… учреждения… Но, мне кажется, Галианна нуждается в этом месте сильнее меня. В ней больше рвения, и поэтому она может оказаться куда полезнее…

— Вы готовы уступить, не зная даже, от чего отказываетесь? Или… тут замешано что-то из области романтики? Простите, что вмешиваюсь, но нас это касается напрямую… в данном случае.

— Нет, нет. Никакой романтики! — заверил я ее. — В том-то и дело, что я не имею ни малейшего представления о том, для чего нас так тщательно отбирают. Знаете, мои родители живут у моря…

Аури кивнула. Ну конечно — наверняка они выяснили о кандидатах все, вплоть до названия фирмы подгузников, которые мы носили в младенчестве.

— Я с детства привык прыгать в воду со скал и камней: в наших краях берега не радуют песочком. Так вот, у нас было правило: сначала проверять дно, куда собираешься прыгать. Все поморы следовали и следуют этому неукоснительному правилу. А вот сейчас я не знаю, что за дно в том море, куда меня пытаются столкнуть. И мне это не нравится. Я хотел бы хоть немного контролировать собственную жизнь.

— Поэтому вы готовы уступить Галианне? — с ехидцей уточнила профессор. — Пусть измерит глубину вместо вас?

— Во всяком случае, она к этому рвется. А я нет.

— И вам совсем не любопытно?

— Почему же, любопытно.

— Но вы готовы отказаться и никогда так и не узнать, в чем суть? И это все в пользу девчонки, к которой даже не испытываете особых чувств?

— При чем же тут чувства, профессор?

— Это ребячество хоть как-то оправдало бы вашу оплошность. До сих пор у вас все шло гладко — и вдруг вы выдаете мне такой пассаж. Сказать, что я удивлена, это все равно, что назвать звезду класса Антареса «желтым карликом».

— Сожалею.

— Да боже мой. Не сожалейте, не то я расплачусь.

Ее тон звучал все более насмешливо. Она явно потешалась надо мной.

В какой-то миг глаза Аури вспыхнули темным пламенем:

— Вы способны на жертву, Агни?

— Это уже было в тесте номер…

— Я в курсе. Ответьте мне в лицо — способны ли вы на жертву?

Кажется, я понял, что именно с нею не так.

— Я не знаю, профессор. Скорее всего, что нет. Я слишком привязан к своей жизни.

— А на риск?

— То же самое.

— Вы умеете держать язык за зубами?

— Пожалуй, что да. Но не уверен, что смогу сохранить доверенную мне тайну, если — умозрительно — подвергнусь пыткам при допросе. Мне трудно переносить боль.

— Способны ли вы дружить?

— Думаю, да. Но слишком хорошо вижу свои и чужие недостатки, чтобы чересчур обольщаться дружбой. Я дружу с некоторой оглядкой.

— Вы — обыватель, верно?

— Самый заурядный из них.

Она откинулась на спинку стула и расхохоталась:

— Прекрасно! Вы можете идти, я вас больше не задерживаю.

Я поднялся и, минуя стол, сделал шаг в ее сторону, якобы пожать руку на прощание. Аури отпрянула:

— Мне надо было сразу вам сказать… А вы очень наблюдательны. Да, мы с профессором Вилларом не смогли прилететь к вам на встречу, и это, — она небрежно взмахнула руками вдоль собственного туловища, — всего лишь голограмма, а нас разделяют весьма приличные расстояния. Но до сегодняшнего дня нам казалось, что эта модификация программы совершенна…