— Да уж — ты бы, конечно, лучше все это пропил, алкаш! — проворчала жена.

— Молчи, мать, твоя армия на кухне, в мужской базар не лезь! — разошелся Андрей Васильевич.

— Я вот те щас как не полезу! — пригрозила Бирюкова, поднимаясь со стула, смахивая в тарелку остатки еды со сковородки и многозначительно покачивая опустевшей посудиной у него перед носом. — Сразу протрезвеешь у меня!

— Ладно, убедила.

Так это был нетбук бабы Тони… Последнее сообщение с «Не верь!» было от бабы Тони… Черт, Варуной была она же! И какая связь может быть между нею и Ленкой, если та незаметно от меня вернула ей комп, а мне врала, будто ничего не знает?!

Но… зачем все это? И, опять же, — как? Как она вышла на мой блог, моя бабуленция, страдавшая маразмом и любовью к чесноку?!

— Извините… Поеду я уже… на работу скоро…

— Денис, а тебе, может, Никитин телефон записать?

Я кивнул, едва ли поняв смысл ее вопроса, машинально забрал бумажку с записанным номером, кивнул на прощание и выбежал вон.

Статьи по психологии… галлюцинации… чеснок… ее отчаяние, когда я ехал тогда домой, чтобы подменить родителей… Рехнусь.

Судя по вывешенному на остановке расписанию, ждать маршрута до города стоило не раньше, чем через два часа. Дорога удручала пустотой: ничего, что можно было бы причислить к транспорту…

Выхватив мобильник, я начал было набирать домашний номер, но вспомнил, что родители, уезжая на юбилей, захватили с собой бабушку, так что дома сейчас никого нет. Набрав отца, выслушал доброжелательный отчет робота о том, что абонент занят или находится вне зоны доступа. Мамин был отключен. Я стоял у дороги и листал список контактов, разыскивая Ленку, и не сразу сообразил, что на днях удалил ее не только из этого списка, но и вообще отовсюду — из входящих, исходящих, отвеченных, неотвеченных… Ну что за напасть! В памяти возникали только первые три цифры ее номера.

Вдалеке показалась машина. Мне подумалось, что если нам по пути, то в городе я смогу оказаться гораздо быстрее, чем если стану дожидаться рейсового автобуса. Правда, когда автомобиль приблизился и оказался до невозможности раздрызганного вида «копейкой» явно старше меня, надежды мои доехать на нем поблекли.

— Садись! — пригласил водила, отлично поняв причину моих колебаний, из-за которых я даже не рискнул голосовать. — С ветерком доедем, не ссы. Мой офигенчик еще нас с тобой переживет! — он похлопал рукой по спинке соседнего кресла, на которое, по его идее, я должен был сесть. — А то можешь и цивильный мотор подождать, они тут раз в два дня, бывает, ездят!

Уловив в его тоне обиду, я поспешил сообщить, дескать, мне не надо шашечки, мне ехать, и сел. Только после этого заметил, что на заднем сидении топорщится что-то крупное.

Я оглянулся. Там лежало… «эльфийское кресло».

— А откуда…

И тут же у меня завопил телефон. Водила убавил звук в магнитоле, чтобы не мешать мне, но убавить грохот дышащей на ладан развалины не мог, и я едва расслышал Женьку:

— Стрелец, ты теперь у Николаича в должниках торчишь, в курсе?

К своему стыду, из-за всех этих событий я вообще забыл о Николаиче и его сегодняшнем пикничке на даче Крокодила. А ведь мой начальник, как выяснилось со слов Женьки, кинулся там грудью на амбразуру… точнее, на ящик с пивом, отстаивая мои шкурные интересы! Женька живописал эти картины в своем стиле — то есть необычайно красочно и с подробностями. Жаль, я слышал его только через два слова на третье, да и то лишь на ровно заасфальтированных участках трассы.

Как я понял, Иванов долго сопротивлялся, говорил, что если со мной что-то будет не так, то нагрянет комиссия, и его тогда сразу же снимут с должности за халатное отношение к здоровью подчиненного. Но пропорционально тому, как пустела амбраз… то есть, как из ящика убывала бутылка за бутылкой, у него возникло и стало крепнуть желание все-таки выслушать, что там скажет в мою защиту Артем Николаич.

А Николаич разливался соловьем. Это он умел так же, как жечь и тушить. Припомнил и тот случай с горящим сараем, когда интуиция подсказала мне уклониться — ведь заметил! — и мое неистовое желание работать по этой специальности. И даже подбавил мистики, мол, да этот Стрельцов не борется с огнем, Геннадий Ильич, он с ним договаривается. В итоге Артем и «Туборг» невероятно сложными альпинистскими тропами довели Крокодила до пика сговорчивости, и там, на вершине, он вынес вердикт: а хрен с этим твоим заклинателем-пироманом, пусть работает! Николаич там же, не отходя от начальника ни на шаг, уговорил его сразу, пока не протрезвел и не забыл, подмахнуть касающиеся меня документы, что Иванов и сделал, причем скорее для того, чтобы просто отвязаться. Скрепив апофеоз встречи рукопожатием, хозяин и гость уже с чистой совестью в последнем рывке одержали безоговорочную победу над последними «Туборгами» в ящике.

— Спасибо… — пробормотал я, с ужасом осознавая, что никак не могу сейчас обрадоваться этому известию на полную катушку.

— Случилось чё-то? — насторожился Женька. — Голос у тебя странный.

— Нормально.

— И грохочет там у тебя что-то постоянно. Салют, что ли? Светло же еще!

— Это я домой еду. В машине. Я перезвоню, как приеду.

— Ну, давай. С праздничком тебя.

Уф, хорошо, что Женька так вовремя позвонил! Я ведь уже почти спросил водилу о своем глюке! Представляю, что подумал бы обо мне мужик, поинтересуйся я насчет «эльфийского» креслица на пустом заднем сидении…

А чертов фольклорный стульчик подпрыгивал себе, когда «копейка» спотыкалась на ухабах, и растворяться в воздухе не спешил. Тут перед глазами побежали строчки из блога varuna: «Человеческий мозг в состоянии интерпретировать лишь то, с чем уже знаком. Всё остальное, воспринимаемое зрением, он или не распознает в принципе, или подменяет чем-то, что, как ему кажется, можно расценивать в качестве аналогии».

— Чё ты там все время разглядываешь? — не удержался водила, косясь на меня.

— Да вот смотрю — не оставили ли чего на дороге, — не слишком ловко отшутился я, и он, кажется, опять обиделся.

— Ничего, вот загоню его завтра на шиномонтажку — еще посмотрим, кто его потом обгонит! — пообещал этот оптимист, нежно поглаживая руль своего «офигенчика».

И вот мы уже приблизились к уныло черневшему в одиночестве Чертову сараю.

— Тебя где высадить? — спросил мужик, и тут под нами что-то хлопнуло. Это походило на выстрел.

«Копейку» начало заносить, но водитель свое дело знал, и мы, переводя дух, живые и невредимые остановились у обочины.

— Ну ни хрена себе! — высказался он, как будто виноват в этом был кто-то посторонний.

— Слушай, а как ты вообще техосмотр прошел? — поинтересовался я, вслед за ним выходя из машины и с облегчением отмечая, что «фольклорный» стульчик наконец-то исчез.

Вместо ответа тот матернулся, полез под капот, потом закатился под колеса, снова под капот.

— Колесо, что ли? — спросил я.

— Да нет вроде… Не пойму. Ну-к, заведи-ка, а я послушаю его.

Я попытался завести, однако «офигенчик» презрительно чихал, выказывая свое отношение к нашим дальнейшим планам. Мужик махнул рукой:

— Ну всё. Сели. Дальше только на буксире…

Я посмотрел на часы. Проще будет пешком дойти до станции «Селезинский бор» и на первой же идущей в город электричке без дополнительных приключений добраться домой. А то с моей везучестью в последнее время что-то не по себе стало ходить по нашим просторам.

— Ладно, давай, — я пожал ему руку. Хотел заплатить, но водила, уже извлекший из багажника трос, досадливо отмахнулся.

Вечер выдался погожий. Солнце припекало так, что в ветровке мне стало жарко. Я шел вдоль трассы, раздумывая о своей вероломной бабуленции, и любовался пейзажем, а возле Чертова сарая решил срезать путь. Грязь тут уже высохла, и по проселочной дороге можно скостить минут пятнадцать до станции.

Здешнее население так активно справляло Первомай, как будто последний раз в жизни: все окрестности словно вымерли. Не было слышно даже привычного для поселка лая собак.