Не считая этого, Антон Васильевич был недурен собой, вьющиеся рыжеватые кудряшки, торчащие в разные стороны, его ничуть не портили. Саша позавидовала – при таком цвете волос лицо его оставалось на удивление чистым, ни единого признака конопушек не наблюдалось, а уж она-то искала на совесть – но всё равно не нашла. Может, причина заключалась в том, что Антон Голицын был довольно смугл, а на загорелой коже любые веснушки естественным образом терялись – а может, их и вовсе не было, как знать.

Телосложением Голицын отличался богатырским, поспорил бы в этом с самим Мишелем, вот только ростом Антон был ниже. Он и Авдеева был ниже, и ниже заметно, особенно, когда они стояли рядом, как сейчас, но Голицын, похоже, по этому поводу ничуть не переживал. Он вообще никогда ни из-за чего не переживал – такой вот был весёлый и беззаботный человек. Только, на взгляд Александры, слишком манерный и дёрганый. Но, спасибо на том, что не заносчивый и не фамильярный!

– Милая, я так рад, что ты пришла! – как обычно, ласково и нежно, произнёс Авдеев, прежде чем Сашенька успела представиться. "Милая"? Очень сомнительно, чтобы подобный тон был приемлем в присутствии посторонних. Саша, может, и была провинциальной простушкой, но этикет знала не хуже любой дворянки.

И этот грубый способ Сергея продемонстрировать свои права на неё Саша нашла весьма некрасивым. Волнуетесь, стало быть, Сергей Константинович, батюшка? Боитесь потерять своё первенство?

"Неужели получилось?" – спросила тогда Александра саму себя. В победу до последнего не верилось, но взгляд Голицына и поведение Серёжи говорило об этом краше всяких слов. И всё же, Сашенька не спешила радоваться раньше времени. Вся эта игра, весь этот фарс – всё могло рухнуть в любую минуту, и тогда их старания окажутся напрасными.

А ведь они с Алёной несколько часов бились над Сашиным образом, взяв в помощницы гордеевскую горничную, которая тоже кое-что смыслила в нарядах и причёсках.

Девушка помогла подвязать пояс по-модному, а не просто обмотать вокруг талии, как делала Алёна, а ещё рассказала, каким образом лучше вплести ленты в волосы – но взяться за это Александра так никому и не позволила. Не потому, что была вредной, а потому что боялась, что заметят её рану, и придётся потом объяснять, откуда это, и снова врать.

О нет, обманывать никого она не хотела, поэтому волосами занималась сама. В этом здорово помогли былые навыки, приобретённые за годы жизни с отцом. Оставшись без материнской заботы, Сашеньке, чтобы выглядеть красиво, пришлось самой научиться плести изысканные косы и строить замысловатые причёски на своих густых, непослушных волосах.

Получилось у неё великолепно, горничная сказала даже, что и сама не сделала бы лучше, а уж она-то по причёскам была главная мастерица, саму княжну Катерину Михайловну не раз заплетала, да не куда-нибудь, а на императорский бал! Александра скромно выслушивала вполне заслуженные комплименты, а сама тем временем высвободила несколько прядей из высокой причёски. Имитируя лёгкую небрежность, они завивались воздушными локонами вокруг её лица, скрывая ссадины на лбу и виске, которые до сих пор противно ныли, в напоминание о милости Ивана Кирилловича.

Тот, впрочем, тоже остался доволен внешним видом своей будущей падчерицы, одобрительно пробубнив какой-то комплимент в адрес её девичьей красы. Александра не обратила на него внимания, конечно же, но сейчас, наблюдая искренний восторг Голицына и немое обожание Авдеева, невольно вспоминала те невнятные слова. И как Алёна сказала потом: "Вот, даже Иван Кирилыч похвалил, а он-то зря говорить не станет!"

Так что же это… неужели и впрямь получилось?

– Александра Тихонова, – представилась она, приветливо улыбнувшись. В отличие от Мишеля, Голицын никогда не брезговал общением с плебейскими барышнями, особенно если те были хороши собой.

Как того требовали правила этикета, Антон с почтением поцеловал воздух над протянутой ручкой, не преминув воспользоваться случаем и легко прикоснуться к её пальцам. И сразу отметил, до чего нежная у неё кожа, и как пахнет земляникой!

Это Алёна постаралась, заставив Сашу под угрозой отмены практики в больнице просидеть целых полчаса, делая горячие ванночки для рук, с глицерином и эфирными маслами из аптеки Феррейна. А потом ещё столько же собственноручно втирала в её руки свой земляничный крем, заказанный ею из самого Парижа.

И вот результат, ещё одной безупречностью больше! И если бы узнал Антон, что не далее, как сегодня утром, эти нежные ручки ковырялись во внутренностях бедного студента Устинова, ни за что бы не поверил!

– Серёжа, с вашей стороны было так любезно пригласить нас, – с улыбкой сказала Александра, обернувшись на Авдеева и протягивая руку теперь уже ему. Она не знала, уместно ли будет обращаться к нему на "ты" в присутствии посторонних, и намеренно построила свою фразу так, будто имела в виду их с графиней Авдеевой. – Мама так рада встрече с Софьей Владимировной, словно не видела её тысячу лет!

– Рад, что сумел угодить, – мягко, как всегда, улыбнулся Сергей.

– Вас нужно непременно познакомить с остальными! – встрял в их нежное воркование Голицын, которого конечно же никто не просил вмешиваться, и которому конечно же не было до этого ни малейшего дела. – Вы новенькая здесь, никого не знаете! Серж, позволь исправить это недоразумение? – Авдеев пробормотал что-то невнятное, но Антону и не требовался чёткий ответ. – С кого начнём? Давайте, я проведу небольшой вводный экскурс… чтобы было не так сложно. Обратите внимание, вон та милая мадемуазель за роялем, Катя Савинова. Большая умница, выпускница бестужевских курсов, мать четверых детей. А с виду-то и не скажешь, а? Такая молоденькая, аппетитная… Хм. Я отвлёкся, прошу прощения! Во-он там, позади неё, невысокий господин с круглым животиком и такой же круглой лысиной, купец первой гильдии Лебёдкин, по кличке Слива. Некрасивый, но добродушный. Видите сладкую парочку позади него? Это барон и баронесса Штайгер. Угадайте, кто по национальности, хе-хе. Далее, от окна, слева направо: господин Алеев, Степан Афанасьевич…

– Тот, у которого стеклодувные заводы по всему Подмосковью? – невольно заинтересовалась Александра, услышав знакомую фамилию. – Алеевский хрусталь и всё такое?

– Собственной персоной он, хозяин стеклянного великолепия! Правда, здорово пошатнувшегося с началом войны, но Степан Афанасьевич на этот счёт не волнуется, – Антон перевёл дух и продолжил с улыбкой: – Обратите особое внимание на вон того высокого и статного господина рядом с ним. Он симпатичен, рыжеволос и очень похож на меня! Как думаете, кто это?

– Старший князь Голицын, стало быть, – ответила Александра, пряча улыбку. Антон, несмотря на все свои недостатки, собеседником был отменным и имел хорошее чувство юмора.

– Совершенно верно! Мой драгоценный отец, Василий Васильевич, прошу любить и жаловать! Третий в их компании – полковник Герберт, широкой души человек, скажу вам по секрету. Воевал на западном фронте, но был комиссован по ранению три месяца назад. Начальство пока запрещает ему возвращаться в строй, но полковник до последнего не теряет надежды повоевать ещё немного, пока не кончилась война. Удивительный человек! Вам он понравится.

– Не знаю, не знаю. У меня к военным, видите ли, предубеждение в последнее время! – рискнула не согласиться Александра, и взрыв задорного хохота был ей ответом. Авдеев и тот позволил себе рассмеяться и сказал:

– Я тебя уверяю, он вовсе не такой, как Мишель! Скорее, полная его противоположность, образец галантности, учтивости и хорошего воспитания.

– Да-а? – всё ещё с недоверием спросила Александра, а Антон вновь рассмеялся от души.

– Вижу я, наш Мишель сумел произвести на барышню впечатление!

– Неизгладимое! – не стала спорить Александра, делано нахмурившись.

– О, какая прелесть, они идут к нам! – задорно произнёс Голицын и подмигнул Александре с таким азартным видом, словно затевалось большое веселье. – Сейчас-то я вас и познакомлю! Серж, мой отец неисправим, посмотри-ка, уже и седина в бороду, а всё туда же! Не может пройти мимо хорошенькой девушки, вы уж, Александра Ивановна, не судите строго…