"Отчество моё откуда-то знает", – отметила Александра, оборачиваясь на идущих к ним мужчин. Или не знает, а просто уже заранее приписал ей в отцы Ивана Кирилловича? Эта мысль заставила Сашу задуматься, но напрасно – Антон Голицын, будучи страстным любителем чужих тайн, давно разузнал о ней всё, что можно было.

Когда она обернулась, всё ещё озадаченная, перед ней предстало сразу трое: высокий брюнет с военной выправкой, полковник Герберт, рыжеволосый князь Голицын, и худенький блондин с ястребиным взглядом, про которого Антон ничего не успел рассказать. Первым двум было под сорок, а вот ему не более двадцати пяти. И взгляд у него был на редкость неприятный, ещё хуже, чем у самого Антона.

Авдеев, как обычно уловив и тонко прочувствовав Сашины эмоции, встал между ними и вкрадчиво произнёс:

– Добрый вечер, господа.

– Сергей Константинович, чудесный вечер! Впрочем, как всегда, – глаза полковника, и впрямь на редкость галантного, задержались на Авдееве не долее секунды, и вновь вернулись к Александре, героине сегодняшнего вечера. – Милая барышня, кажется, мы незнакомы? Ваше очарование я бы не забыл, увидев однажды! Позвольте представиться, полковник Герберт, Георгий Альбертович. Не обращайте внимания на имя, я из обрусевших немцев и сражаюсь на стороне Российской империи ещё со времён русско-японской.

Милый он был. Прав оказался Серёжа – не чета грубияну Волконскому, хоть и тоже военный. Саша улыбнулась его шутке, а шикарные усы полковника приятно пощекотали её руку, когда он, разумеется, поцеловал её в знак сердечного приветствия и столь приятного знакомства.

Старший Голицын тоже не побрезговал, хотя прекрасно знал, кто перед ним. Более того, он выразил своё восхищение безграничной красотой "госпожи Тихоновой", а также надежду, что она подарит ему второй танец, ведь первый наверняка уже обещан Сергею Константиновичу.

"Они всё обо мне знают", – поняла Александра, пропустив намёк Голицына мимо ушей.

Хорошо это или плохо? Она ещё не решила, но времени на размышления не было, пришёл черёд знакомиться с худым, долговязым блондином, с неприятными глазами, цвета дождливого осеннего неба.

– Иннокентий Иноземцев, – представился тот, не дожидаясь, пока это сделает кто-нибудь из присутствующих.

Об Иноземцевых по Москве ходила дурная слава, настолько дурная и настолько громкая, что дошла даже до скромного подмосковного городка, где жила Саша. Это был очень богатый и старый род – титула как такового у них никогда не было, но с начала времён Иноземцевы всегда были при власти. Ещё при Иване Грозном, кто-то из их предков, с фанатичной преданностью служивший в опричнине, жестокостью и изуверствами сделал себе имя, и за эти сомнительные заслуги получил хорошую должность при царском казначействе. С тех пор сменилось много правителей, но должность Иноземцевых оставалась бессменной. Они не гнушались никакими поручениями, пускай и самыми грязными, в награду за верность всюду им была слава и почёт, и при любой власти жилось Иноземцевым хорошо.

Их фамилия часто фигурировала в политических хрониках, наряду с фамилией Гордеева, но, к сожалению, блестящей репутацией Иноземцевы похвастаться не могли. О них говорили много и дурно, прокламационные листовки вовсю величали их угнетателями и обманщиками честного народа, чуть реже – ворами и убийцами. Результатом стало то, что семья Иноземцевых обрела едва ли не всероссийскую известность, несмотря на многочисленные обвинения в воровстве и мошенничестве, и обвинения вовсе не безосновательные. Но разве кому-то в высших кругах было до этого дело? Кого удивишь тем, что чиновники воруют? Это давно стало нормой.

А что касается других слухов, куда менее приятных… Наверняка вымыслы, решила Александра. И бояться тут нечего. Иннокентий, например, был совсем не страшным, разве что взгляд неприятный? – но это у каждого второго среди присутствующих, а уж нашего Мишеля в этом и вовсе никто не переплюнет!

Но всё же, несмотря на собственные попытки храбриться, Саше становилось неуютно, когда она смотрела на этого холодного, сдержанного в выражениях блондина. Можно было подумать, что Иноземцев тоже брезгует общением с плебейкой, однако почтение своё он выразил вполне искренне, и более того, позволил себе остаться, когда старший Голицын с полковником, отрекомендовав себя, удалились приветствовать графиню и её новую гостью. Алёна просто обязана была произвести впечатление на этих тонких ценителей женской красоты, неудивительно, что они поспешили завладеть её вниманием как можно скорее.

– Позвольте, а чем вы занимались до приезда в Москву? – спросил Иноземцев, заставив Сашу вздрогнуть от неожиданности. Он выглядел замкнутым, не расположенным к светским беседам, и меньше всего Александра рассчитывала услышать его вкрадчивый голос. Да и вопрос Иннокентия, признаться, поставил её в тупик.

Наученная опытом с Митрофановой, Саша ждала подвоха в абсолютно любой фразе, как случайно оброненной, так и адресованной персонально ей. Она, увы, даже в мыслях не держала, что человеку и впрямь могло быть интересно просто пообщаться.

– Я… – неуверенно протянула она, страшно растерявшись, но милашка Авдеев, как всегда вовремя, пришёл на выручку и ответил за неё:

– Александра Ивановна состоит медсестрой при больнице у доктора Воробьёва.

– Медсестрой? – Иноземцев, казалось, искренне удивился, высоко подняв белёсые брови. – Надо же, как интересно!

– О-о, уверяю, в этом мало интересного, – заверила его Александра, беря ситуацию в свои руки. Видимо, Иннокентий и впрямь не собирался смеяться над ней и ставить её на место тоже был не намерен. – И это совсем не так романтично, как мне казалось в самом начале. А вы? Чем занимаетесь вы?

Что уж греха таить, послушать про знаменитых Иноземцевых было интересно!

– Я… в особенности, ничем, – Иннокентий стушевался и даже покраснел, когда сия прелестная особа обратилась непосредственно к нему. – Всего лишь помогаю отцу.

– Хорошенькое "ничего", – прокомментировал Голицын, – его отец, "всего лишь" большой начальник в казначействе, а Кеша – его верная правая рука, наш финансовый гений. Вот если бы вы меня спросили о роде моей деятельности, милая Александра Ивановна, то моё "ничего", увы, оказалось бы куда тривиальнее!

Бездумная трата отцовских капиталов на собственные удовольствия и другие весёлые способы прожигания жизни и молодости. Это из недосказанного.

Но Антон, определённо, обладал удивительным даром расположить собеседника к себе. Даже недостатки свои он умудрялся обыгрывать так весело, что они немедленно превращались в достоинства. Повеса, ловелас, весельчак и бретер, немного папенькин сынок, но до того простецкий, хоть и князь, что это не могло не вызвать улыбки.

Чего нельзя сказать об Иноземцеве, всю дорогу напряжённом, точно натянутая струна. И смотрел ещё так противно! Вроде и не пялился в её декольте, как этим баловался то и дело Голицын, но всё равно, присутствовало в нём что-то отталкивающее.

– По-моему, ты им увлечена, – выдал ревнивый Сергей, когда Иноземцев увёл Антона на балкон, под предлогом выкурить сигару. А на самом деле: порасспросить о новенькой барышне, о которой не любивший сплетен Кеша пока ещё ничего не знал.

– Кем?! – ужаснулась Саша, в порыве возмущения прижав к груди обе руки. У неё в голове не укладывалось, как это она ухитрилась дать повод Сергею думать о чём-то подобном?!

– Голицыным, ну кем ещё! – с обидой произнёс он, понуро опустив голову. Ещё бы вздохнул, как обиженный мальчик, и тогда Саша точно кинулась бы его утешать, до того жалко бедняга Авдеев выглядел.

– Господи, с чего ты взял?! Он мне совсем не понравился! Ну, если только чуть-чуть.

– Знала бы ты, как я боюсь, что тебя у меня уведут! – с волнением произнёс Серёжа. – Какой-нибудь смазливый и заносчивый князёк, вроде Голицына.

Уверяем вас, насчёт Антона он напрасно переживал. Удар пришёл оттуда, откуда его ожидали меньше всего. Но, обо всём по порядку.