Александру подобное поведение просто взбесило. Как ярая поборница справедливости, она была убеждена – это нечестно, неправильно, и он, по её уразумению, не имел ни малейшего права так себя вести! Он же князь, дворянин, мужчина, чёрт возьми!

Ну, а если уж и его величество позволял себе пренебрегать правилами приличий на людях, что говорить о провинциальной простушке? Это было всего лишь одно мимолётное движение, настолько быстрое и неуловимое, что Мишель со своей блестящей реакцией и не сумел заметить его вовремя. Мгновение, и Александра оказалась точно на его пути. Разумеется, остановиться Мишель не успел, в результате чего получил сильнейший толчок в плечо, заставивший его коротко выругаться, в очередной раз нарушая священный этикет.

На удивление Мишеля, после такого жёсткого столкновения эта хрупкая девушка, осталась стоять недвижимо, точно каменная скала, словно не почувствовав удара. Она лишь еле заметно поморщилась на его грязное сквернословие, но не более того.

И даже не повернувшись к нему, сказала, нахалка:

– Осторожнее надо быть, ваше величество! Смотрите, куда идёте, так и шею сломать недолго.

И, шелестя юбками, направилась в залу, к своему дорогому Авдееву, той самой королевской походкой, высоко подняв подбородок. Последнее слово вновь осталось за ней. Мишель лишь долю секунды смотрел ей вслед, но затем решил, что выяснять отношения ниже его достоинства, а разбираться, кто кого толкнул, и вовсе – мальчишество. Неужели неясно, что она сделала это нарочно? Но подобная дерзость с её стороны, как ни странно, вызвала у него улыбку.

Которая, впрочем, сразу пропала, ибо следом за дочерью в залу вышла Алёна, в сопровождении графини Авдеевой. Мишель решил воспользоваться советом Сашеньки и пропустил их вперёд, прежде чем выйти самому. Алёна-то, конечно, на конфликт идти не будет – вон как глазами стреляет! – но Мишелю не хотелось лишний раз сталкиваться с ними – нигде, никак, никогда.

– Уже уходите, Мишенька? – заботливо спросила Софья Владимировна.

Он и ей не ответил. Перехватил взгляд Алёны, которая прямо-таки раздевала его глазами, Мишель демонстративно поклонился обеим женщинам и вышел, так ни слова и не сказав.

– Это из-за нас, – тихонько пояснила Алёна, оглядываясь вслед молодому князю. – Никак не может смириться, бедный мальчик!

– Дай ему время, дорогая, – посоветовала Софья Владимировна. – Этот ребёнок сильно избалован. Трудно понять, трудно принять. И ведь такое горе! Он очень любил покойную княгиню…

В то же самое время, Ксения Митрофанова, подхватившись со своего места, стремительно направилась к Сергею Авдееву, чтобы сказать ему пару слов, а потом, как верная жена декабриста, неизменно последовать за любимым в добровольное изгнание. Надо сказать, отказываться от столь прекрасного вечера ей категорически не хотелось, поэтому на Авдеева Ксения была вдвойне зла. Но о том, чтобы оставаться здесь без Мишеля, и речи не шло.

Возле Авдеева она оказалась одновременно с Александрой – та шла медленно, фланируя сквозь собравшихся гостей, и отблеск света играл с её длинными тёмно-синими, как сама ночь, юбками. Достойно, вне всяких сомнений. А вот Ксения, как какая-то простолюдинка, едва ли не бегом бежала и, остановившись возле Авдеева с Голицыным, вынуждена была перевести дух, набирая в грудь побольше воздуха перед своей гневной тирадой. Присутствие потенциальной соперницы за спиной, которая сегодня была на высоте, не в пример позавчерашнему дню, Ксения ощущала всеми фибрами души.

"Духи, чёрт возьми! Пармская фиалка! Откуда у неё такие дорогие духи?!" – пронеслось в голове то самое, женское, противное, завистливое. А уже в следующую секунду находчивая Ксения придумала, как уязвить неотёсанную деревенщину, и на чистейшем французском сказала Авдееву:

– Serge, il te faut reflechir deux fois avant d’envoyer les invitations a n’importe qui! Tu vois, qu’est-ce que tu as fait! Il m’etait tres difficile de convaincre Michel de venir ici, et maintenant il est parti! C'est un acte irreflechi de ta part! [1] – добавила она уже на выдохе и посмотрела на Голицына, в поисках поддержки.

Увы, Антон не отреагировал. Между ними с Ксенией всегда теплились очень нежные чувства, но в данный момент он её бессовестно предал, во все глаза рассматривая новенькую, подошедшую так близко. Казалось, вот только руку протяни, и сможешь ощутить мягкость её удивительно ярких волос под своими пальцами! Ксения нахмурила соболиные брови и требовательно посмотрела теперь уже на Авдеева, в надежде, что он хотя бы извинится. Это бы ситуацию не исправило, но потешило бы Ксюшино уязвлённое самолюбие, но, увы.

Чистый, без малейшего намёка на акцент, французский зазвучал прямо у неё за спиной прежде, чем Сергей Авдеев успел ответить.

– Il est tres doux et delicat pour un officier, Ксения Андреевна! Si Je sais, qu'il va reagir si vivement a ma presence, Je n’aurais pas venu. Passez s'il vous plait mes excuses les plus sinceres a Sa Majeste! [2]

Ксения резко обернулась, волосы из причёски больно хлестнули её по лицу. Тёмные глаза с яростью уставились на Александру, но та стояла как ни в чём не бывало и мило улыбалась своей побеждённой сопернице.

"Откуда?" – прямо-таки читалось на лице униженной Митрофановой. В её-то понимании нищей медсестре из захудалой провинции совершенно неоткуда было знать французский, да ещё и говорить на нём так великолепно! И её гневное недоумение прямо-таки проливало бальзам на Сашину душу, израненную несправедливыми обидами. Но и этого ей показалось недостаточным.

– М-м, кажется, я поставила вас в неловкое положение, простите. Я, клянусь вам, не знала, что в высшем обществе принято говорить на французском. Как-то это… неожиданно! Русские люди, всё-таки! Ну да ладно, – Александра в очередной раз улыбнулась, работая на публику, и Антон Голицын едва ли не растаял под чарами её нежной улыбки.

Что уж говорить о Серёже, который и без того был давно и безнадёжно влюблён? Вновь вернув свой взгляд Ксении, Александра доверительным шёпотом сообщила:

– Мой вам совет, Ксения Андреева, в следующий раз для начала узнайте, с кем имеете дело, а уж потом умничайте с чистой совестью! Иначе опять попадёте в глупое положение.

Вообще-то это был совет от Ивана Кирилловича, правда, немного перефразированный, но Саша решила не уточнять. Её монолог и так уже произвёл неизгладимое впечатление – Ксения вспыхнула, аки маков цвет, и, подобрав юбки, быстрым шагом направилась в сторону выхода. Сергей зашёлся весёлым смехом, а Антон, пару секунд поглядевший вслед Митрофановой с тоской, впрочем, тоже последовал примеру своего товарища.

– Боже, мой дебют провалился, – резюмировала Александра, понаблюдав за тем, как Ксения вихрем проносится мимо Алёны и графини Авдеевой, не удостоив ни ту, ни другую своим вниманием.

– Позвольте не согласиться! Чтобы у нашей Ксюши не нашлось, что ответить – это нужно было ещё ухитриться! Мы с вами, кажется, не представлены, извольте: Антон Васильевич Голицын.

Молодой человек, отрекомендовавший себя, был встречен тёплой улыбкой, но за ней скрывалось явное недоверие. Впрочем, скрывалось надёжно, Антон ничего не заметил. А вот Александра, отличавшаяся завидной наблюдательностью, наоборот, многое заметила в своём новом знакомом, в частности и то, что предпочла бы вовсе не замечать. Например, его странный, бегающий взгляд. Не то чтобы ей, как молодой барышне нежного возраста, было до невозможного противно, что он ещё ни разу не поднялся выше зоны её декольте, но куда раньше её как доктора, привлёк нездоровый блеск в его глазах, и неестественно широкие зрачки. Они были настолько большими, что натуральный цвет глаз князя Голицына становилось невозможно определить, они казались всё едино чёрными, бархатно-чёрными, неумолимо манящими к себе лихорадочным блеском. Так часто бывает, если человек длительное время употребляет сильнодействующие наркотические вещества.