33 Из–за острова на стрежень, На простор речной волны Выплывали расписные Стеньки Разина челны. На переднем Стенька Разин С молодой сидит княжной – Свадьбу новую справляет, Сам веселый и хмельной. А она, закрывши очи, Ни жива и ни мертва, Молча слушает хмельные Атамановы слова. Позади их слышен ропот: «Нас на бабу променял! Только ночь с ней провозжался, Сам наутро бабой стал». Этот ропот и насмешки Слышит грозный атаман И могучею рукою Обнял персиянки стан. Брови черные сошлися – Надвигается гроза. Алой кровью налилися Атамановы глаза. «Ничего не пожалею, Буйну голову отдам»,– Раздается голос властный По окрестным берегам. «Волга, Волга, мать родная, Волга – русская река, Не видала ты подарка От донского казака. Чтобы не было раздора Между вольными людьми, Волга, Волга, мать родная, На, красавицу возьми!» Мощным взмахом подымает Он красавицу княжну И за борт ее бросает В набежавшую волну... «Что вы, черти, приуныли? Эй ты, Филька, черт, пляши! Грянем, братцы, удалую На помин ее души...» 44 ЗАЗНОБА По посаду городскому, Мимо рубленых хором, Ходит Стенька каждый вечер, Переряженный купцом. Зазнобила атамана, Отучила ото сна Раскрасавица Алена, Чужемужняя жена. Муж сидит в ряду гостином Да алтынам счет ведет, А жена одна скучает, Тонко кружево плетет. Стенька ходит, речь заводит, Не скупится на слова; У Алены сердце бьется, Не плетутся кружева. «Полюбилась мне ты сразу, Раскрасавица моя! Либо лаской, либо силой, А тебя добуду я! Не удержат ретивого Ни запоры, ни замки... Люб тебе я или не люб? Говори мне напрямки!» На груди ее высокой Так и ходит ходунем Перекатный крупный жемчуг С золотистым янтарем. Что ей молвить? Совесть зазрит Слушать льстивые слова, Страхом за сердце хватает, Как в тумане голова... «Уходи скорей отсюда! – Шепчет молодцу она. – Неравно старик вернется... Чай, я – мужняя жена... Нешто можно!» – «Эх, голубка, Чем пугать меня нашла!.. Мне своей башки не жалко, А его – куда ни шла! Коль от дома прочь гоняешь, Забеги через зады В переулок, где разбиты Виноградные сады... Выйдешь што ли?» – «Неуемный! Говорю тебе – уйди! Не гляди так смело в очи, В грех великий не вводи!..» «Ну, коль этак, – молвит Стенька, – Так на чью–нибудь беду Я, непрошеный, сегодня Ночью сам к тебе приду!» Отошел, остановился, Глянул раз, пообождал, Шапку на ухо поправил, Поклонился и пропал... Плохо спится молодице; Полночь близко... Чу... Сквозь сон Половица заскрипела... Неужели это он? Не успела «ах» промолвить, Кто–то за руку берет; Горячо в уста целует, К ретивому крепко жмет. «Что ты делаешь, разбойник? Ну, проснется, закричит!..» – «Закричит, так жив не будет... Пусть–ка лучше помолчит. Не ошиблась ты словечком, – Что вводить тебя в обман: Не купец – казак я вольный, Стенька Разин – атаман! Город Астрахань проведать Завернул я по пути, Чтоб с тобой, моя голубка, Только ночку провести! Ловко Стеньку ты поймала! Так держи его, смотри, Белых рук не разнимая, Вплоть до утренней зари!..» 55 Точно море в час прибоя, Площадь Красная гудит... Что за говор, что там против Места лобного стоит? Плаха черная далеко От себя бросает тень... Нет ни облачка на небе, Блещут главы, ясен день. Ярко с неба светит солнце На кремлевские зубцы, И вокруг высокой плахи В два ряда стоят стрельцы. Вот толпа заколыхалась, Проложил дорогу кнут, Той дороженькой на плаху Стеньку Разина ведут. С головы казацкой сбриты Кудри черные, как смоль, Но лицо не изменили Казни страх и пытки боль. Так же мрачно и сурово, Как и прежде, смотрит он; Перед ним былое время Восстает, как яркий сон. Дона тихое приволье, Волги–матушки простор, Где с судов больших и малых Брал он с вольницей побор. Как он с силою казацкой Рыскал вихорем степным, И кичливое боярство Трепетало перед ним. Душит злоба удалого, Жжет огнем и давит грудь, Но тяжелые колодки С ног не в силах он спихнуть. С болью тяжкою оставил В это утро он тюрьму... Жаль не жизни, жаль свободы, Жалко волюшки ему. Не удастся Стеньке кликнуть Клич казацкой голытьбе И призвать ее на помощь С Дона Тихого к себе. Как под городом Симбирском Думу думает Степан, Рать казацкая побита, Не побит лишь атаман. Знать уж долюшка такая, Что не пал казак в бою, И сберег для черной плахи Буйну голову свою. Вот сейчас на черной плахе Срубят голову мою, И казацкой алой кровью Черный помост я полью... Вот и помост перед Стекой– Разин бровью не повел, И до верхней до ступеньки Гордой поступью пошел. Поклонился он народу, Помолился на собор, И палач в рубашке красной Высоко поднял топор. Ты прости, народ крещеный, Ты прости–прощай, Москва». И скатилась с плеч казацких Удалая голова |
