Ничего в тюрьме не слышно,

Ничего да не слыхать.

Только слышно было, видно

Да кандальный звон идет.

Еще звук идет ключами,

Клюшник в камеру идет,–

Отпирает камеру клюшник

Сам он лично говорит:

«Выходи–ка, брат, на волю,–

Да вину знаешь за собой!»

Стал я Богу помолиться

И сказал я друзьям «прощай».

На широкой дворик вышел,

Окружил меня конвой.

Оглянулся я назад –

Отец с матерью в слезах.

«Вы не плачьте–ка, мои родные,

Да однокрылые мои,

Я мальчишка молодой

Приподобен казни той.

Кому каторжна работа,

Да мне, молодцу, расстрел.

Да я расстрелу не боюсь,

Жалко, с Сашей расстаюсь».

КОМАРОВ

Далеко за Калужской заставой

Жил известный бандит Комаров,

Торговал он на Конной конями,

Народ грабил почище воров.

Только конный базар начинался,

Появлялся всегда Комаров,

Он тогда меж прохожих толкался,

Набивался дешевым конем.

Намечал себе жертву богаче,

На квартиру к себе зазывал,

Забирал он одежду и деньги

И здесь жертву свою убивал.

Чтобы дети его не болтали,

Поскорей отсылал их гулять.

Но однажды соседи узнали

И решили они доказать.

Посадили в тюрьму Комарова,

Суд его приказал расстрелять.

Говорил Комаров на допросе:

«Много денег хотел я достать».

Далеко, за Калужской заставой,

Уж теперь не живет Комаров,

Не торгует на Конной конями

И не грабит почище воров...

ПЕСНЯ КАТОРЖАН С ОСТРОВА САХАЛИНА

Трудись ты, каторжник–невольник,

С трудом тяжелым примирись.

Ты стал убийца и разбойник.

Руду копай и не ленись...

Убил ты мать свою родную

И двух сестер. За грех молись!

Судьбу нашел ты роковую.

Работай с тачкой, не ленись!

Вот за такое преступленье

Всю жизнь ты майся и томись.

В душе не будет утешенья,

Копай руду и не ленись.

Ему в той яме жарко, душно –

Выдь из руды ты, освежись!

Его собратья равнодушно

Кричат: «Работай, не ленись!»

Весь век боряся ты с судьбою,

Счастливых дней не будешь знать:

Знакомый голос за спиною

Лишь будет: «Не ленись!» –кричать...

Разаленький цветочек,

Зачем рано повял?

А миленький дружочек

Любил, да перестал,

А сам в тюрьму попал.

А в той тюрьме несчастной

Разбойник–вор сидит.

Ждет себе он смерти,

Двух грозных палачей.

А двери растворились,

Палач в тюрьму вошел –

А полы распахнулись –

Сабелька в руках.

Разбойник испугался,

Всем сердцем задрожал:

«Точите вы булаты

Острее для меня,

Секите вы, рубите

Головушку с меня!»

Был я в поле воин,

Губил я всех людей.

Пташечку лесную

С полета убивал,

А красную девицу

На встрече целовал.

Скажи–ка, девица,

Любишь ли меня?

Если ты не любишь,

Убью я сам себя,

Убьюся–застрелюся

Казенныим ружьем».

Моя маменька хворает,

А отец запоем пьет.

Он запил, запил на неделю,

А прогулял он целый год.

Я после маменьки осталась

Малолетнее дитя.

И лет семнадцати венчалась

Я со старым мужиком.

Повенчавши – я разводную,

Не хочу со старым жить.

А как за эту за разводную

В Сибирь на каторгу сошлют.

Дадут там лом, дадут лопату

И руки к тачке прикуют;

А час двенадцатый проходит,

Часовой обед несет:

Чашку щей, два фунта хлеба

За решетку подает.

Ничего во щах не видно,

Там плывет стадо червей.

Ложку бросишь и заплачешь,

Кулаком слезы утрешь.

Чай, арестанец не собака,

Он такой же человек.

Вот скоро, скоро поезд тронет,

Звонок унылый прозвонит...

Кого из нас, мой друг, мой милый,

Кого машина потащит?

Я в эту горькую минуту

К своей сердечной подойду,

Возьму пожму за праву руку,

Скажу: «Прощай, не забывай!»

«По тех, милый, не забуду,

Пока на свете буду жить.

А по тебе, мой расхороший,

Все буду плакать и тужить».

Пройдет зима, настанет лето,

В полях цветочки расцветут,

А мне, несчастному бродяге,

Железом ручки закуют,

Скуют мне руки, скуют ноги,

В Сибирь на каторгу сошлют.

В Сибири спросят: «Чей? Откуда?

И где же родина твоя?»

А я забывчивый бродяга,

Не знаю родины своей:

Родная мать моя – могила,

Отец – лопата и кирка.