Эти суждения, не всегда справедливые, проистекают из недопонимания особой художественной системы народной песенной поэзии, в том числе и городской песни. К произведениям, включенным в эту систему, даже к авторским песням, подвергшимся устной обработке, неприменимы литературные оценочные критерии. В стихотворении М.Н. Соймонова «Бабье лето» изложение ведется от лица основного персонажа - «На полосыньке я жала». В народной песне «Раз полоску Маша жала» о Маше повествуется в третьем лице, но остается строка: «На снопах я задремала». С литературной точки зрения допущена непоследовательность, а для поэтической системы народной песни немотивированная смена лиц, от имени которых ведется изложение, - норма.

Особенности художественного мира и поэтики, на которые мы пытаемся обратить внимание читателя, помогут ему доброжелательнее отнестись к городским песням.

У персонажей каждого из традиционных народных песенных жанров есть нормы любовных и семейных отношений, за пределы которых они не выходят. Песни свадебного обряда изображают должное: в первой половине его невеста выражает страх, скорбь, нежелание расставаться со своим домом, с родителями, идти в чужую семью; во второй - радость по случаю того, что у нее именно этот жених, эти свекор и свекровь, что она будет жить именно в этой семье. В хороводных и игровых песнях девушке (парню) первоначально достается недоросток, старик (старуха), а в конце выбор падает всегда на желанного (желанную); «замужние» и «женатые», недовольные своими супругами, наказывают их или совсем избавляются от них; желаемое здесь всегда достигается, но только в условно-игровом плане.

Собственно лирическая (преимущественно протяжная) песня на любовные и семейные темы изображает конфликты, которые сами персонажи не в силах разрешить. Парень или девушка жалуются на то, что кто-то или что-то им мешает видеться, их разлучают; муж или жена сетуют на нелюбимых супругов, собираются избавиться от них; однако страдания и невзгоды персонажей неизбывны, мечты неосуществимы; желаемое может реализоваться только в воображении, обычай, родители, деревенский мир не допустят выхода за границы дозволенного.

Среди городских песен и баллад есть сюжеты, в которых влюбленные решительно (собственной смертью) протестуют против власти родителей, препятствующих своим детям в выборе мужа или жены («Как во нашей во деревне»). Однако независимые от обычаев и строгих правил патриархального мира, казавшихся путами, персонажи предстают перед нами в большинстве песен. Их влечет «красивая» жизнь, они свободны в выборе возлюбленных. Иногда дочь советуется с родителями, но если они противятся ее желанию, поступает по-своему («Мать совета не дала», - девушка все равно уйдет со сманившим ее уланом или матросом). Поскольку старшее поколение не может оказать влияния на поступки детей, родители часто вообще исчезают из поля зрения, в песне остаются он и она, оба вольные в своих поступках.

Жизнь мстит за свободный выбор. Избранник (избранница) оказывается неверным, бросает возлюбленную, часто с ребенком. Воля оборачивается страданиями, одиночеством да еще на «чужой стороне». Судьба наказывает преимущественно одну сторону, более слабую, - женщину; мужчина, руководствуясь теми же принципами «свободы», волен в своих дальнейших любовных похождениях. Его не пугает ни власть родителей, ни осуждение общества («обществу» просто нет дела до страданий отдельного человека), ни божьего суда; обольститель клянется «распятием креста», но проходит время, - он находит другую, изгоняя обманутую им Марию («Когда б имел златые горы»).

Сама пренебрегшая нравственными запретами, державшими устои патриархального общества (а большинство персонажей городских песен - свободные осколки этого начинающего рушиться мира), жертва обмана уже не может надеяться, что оно встанет на ее защиту. Убийство обольстителя - акт отчаяния брошенной женщины, за которым неминуемо следует или самоубийство, или гибель ее как личности. Катя-пастушка - едва ли не позднее ответвление образов пасторальных песен второй половины XVIII - начала XIXв., она ходит со стадом овец «по деревне», где овец не пасут, а лишь собирают по утрам и распускают по дворам вечерами. Да и гастроли «укротителя зверей», обольстившего пастушку, по деревням, сомнительны. Печальная судьба покинутой Кати-пастушки, ее злоключения в городе и, наконец, месть «чернобровому подлецу» - все это можно бы обозначить как острый конфликт, трагически завершившийся. Но трагедии подлинной, как в старой народной балладе, нет... Декоративность обстановки, «театральность», «книжность» поведения действующих лиц, некоторая лексическая изысканность придают мелодраматическую окрашенность всему произведению.

И таковы многие городские песни. Все же не следует торопиться с приговором об их низком художественном уровне. Мелодраматизм, сентиментальность, давно получившие право на существование в профессиональном искусстве, - качества, вне которых трудно реализоваться некоторым группам народных городских песен.

Глубинные причины этого их качества - отношение народа к изображаемым в них явлениям. Быстро капитализирующееся общество XIX - начала XXв. созрело для провозглашения идеи свободной личности. Сотни тысяч, миллионы молодых людей (если иметь в виду целое столетие), не вовлеченных в общественно-интеллектуальную жизнь (а таких всегда большинство), реализацию этой идеи увидели в свободном выборе спутника жизни. Разочарование наступало достаточно скоро. Любовь, отгородившая нашедших друг друга парня и девушку, забывшая «внешнюю» по отношению к ней, утвержденную обычаями и нравственными императивами цель - продолжение семьи, племени, народа, - оказывалась недолговечной.

В произведениях народного творчества есть примечательная черта: сочувствие заблуждающемуся, а иногда и творящему недобрые дела человеку, милосердие к падшему. Былина о Василие Буслаеве, новгородском озорнике, драчуне и осквернителе святынь, повествует о нем с любовью и сожалением о напрасно растрачиваемых силах. Но в произведении, кроме «субъективного» отношения к герою, получает отражение и объективный народный взгляд на его дела: Василий, всегда поступавший наперекор общепринятому, обречен на гибель. Нечто сходное видим в городских песнях на любовные темы. Выражая сострадания к каждой конкретной жертве, они не находят необходимым само явление свободной любви; личные беды отдельных людей вызваны их собственным своеволием, которого можно было избежать. Бытовая вина каждого отдельного человека не перерастает в вину трагическую. Тяготение городской песни к мелодраматизму не столько ее порок, сколько следствие объективного народного взгляда на те поступки, которые в ней изображаются.

Социальный статус персонажей более или менее четко проступает в песнях эпического и лирико-эпического (балладного) типа (разделы «Солдаты и солдатки», «Злой рок и возмездие за злодейство», «Горькая судьба», «Разбойная воля и тюремная доля»). Это обусловлено тем, что во многих из них социальное положение или профессия являются конфликтообразующими элементами: солдат на службе - жена страдает или изменила ему; разбойник совершает свое привычное дело, но по «ошибке» убивает кого-либо из родных; узник раскаивается в преступлении, невинно осужден, мечтает о мести; сиротская доля; тяжкий труд, ведущий к увечьям и смерти; бедность и стремление достичь благополучия, приводящее к воровству или проституции; и т.п. В этих же песнях оказывается существенным географически «точное» место, а иногда и время действия: «Это было во Карпатах», «В одном городе близ Саратова», «Как по Чуйскому тракту большому», «Это было совсем лишь недавно, в Ленинграде вот этой зимой», преступнику грозит Сибирь. Последняя, впрочем, уходит от конкретной территориальной очерченности.

Картина явно условная: на берегу стоит родительский дом, прямо к нему выплывает бродяга; Сибирь мыслится только к востоку от Байкала. Из слов матери «А брат твой давно уж в Сибири» следует, что земля западнее Байкала уже не Сибирь (основная часть Сибири как раз здесь) и что Байкал - некая граница между нормальным и тюремно-каторжным миром. По-видимому, песня наследует обрядовое (из свадебных песен, похоронных причитаний) значение воды: переезд через реку, озеро, море символически свидетельствовал о переходе человека в иной мир.