— Госпожа Ван дома?

Худенькая девушка в цветном халате открыла дверь, взяла Дао-цзин за руку и втянула во двор:

— Здравствуй!

Дао-цзин остановилась как вкопанная, не веря своим глазам. Перед ней стояла Сюй Хуэй. Как она сюда попала?

— Проходи. Тебя ждет Сестра Лю.

Сюй Хуэй бросила взгляд в переулок. Убедившись, что там никого нет, она закрыла дверь и увлекла за собой Дао-цзин.

Это был типичный старый пекинский домик. Во дворе по углам валялась вышедшая из употребления домашняя утварь. Сюй Хуэй толкнула дверь в комнату. Там сидели Цзян Хуа и похудевшая невозмутимая Лю. Дао-цзин невольно бросилась к ней.

— Я вас знаю! Вы были «тетушкой» в Динсяне, да?..

— Товарищ Линь Дао-цзин, районный комитет проверил твою автобиографию и сегодня утвердил тебя членом Коммунистической партии, — тепло сказала Лю, пожала руку Дао-цзин и внимательно заглянула ей в глаза.

У Дао-цзин заколотилось сердце. Глядя на ласково улыбающуюся Лю, она от волнения забыла, что хотела сказать. Остальные тоже улыбались, но молчали. Это молчание нарушила Сюй Хуэй, просунувшая в дверь голову из соседней комнаты:

— Мы сегодня для гостей приготовили пельмени!..

Загремели костяшки домино, которые кучкой лежали на столе, — их нечаянно задел Цзян Хуа. Он смотрел прямо на Дао-цзин. В его ласковых глазах было столько теплоты, участия и надежды, что она невольно вздрогнула и перевела взгляд на свитки с пейзажами, висевшие на стене перед нею. Выражение ее лица стало строгим, дыхание участилось. Она не видела картин. Перед ее глазами волновались, бурлили огромные алые знамена с серпом и молотом, такие величественные и яркие, что глазам, казалось, от них больно.

— С сегодняшнего дня я всю свою жизнь безраздельно отдаю партии, отдаю самому великому и святому делу на земле… — смогла лишь прошептать Дао-цзин.

Смеркалось. В комнате стояла тишина.

Дао-цзин, заметив радость на лицах товарищей, смущенно улыбнулась. Лю пожала ей руку и тихо сказала:

— Поздравляю! С сегодняшнего дня в партии стало еще одним хорошим товарищем больше. Нашу партию никогда не уничтожить: на смену одному всегда приходит другой.

— И я хочу тебя поздравить, товарищ Линь Дао-цзин. Наше дело — великое и трудное, путь к победе сложен и долог. Я дал тебе рекомендацию и надеюсь, что ты всегда будешь помнить о том, что ты член Коммунистической партии! — произнес молчавший до сих пор Цзян Хуа и крепко пожал руку Дао-цзин.

Пришла и Сюй Хуэй, которая в целях предосторожности находилась во дворе и готовила там ужин. Ее руки были в муке, но, несмотря на это, она тоже крепко пожала руку Дао-цзин и поздравила ее. Сколько было ликования в ее умных и проницательных глазах!

Дао-цзин взволнованно пожимала руки товарищей. Румянец освежил ее лицо, на душе было спокойно и торжественно.

Дао-цзин засветло вернулась к Сяо-янь, но той еще не было дома. Дао-цзин села за письменный столик у окна и начала внимательно знакомиться с документами, полученными от Лю. Она читала их с нарастающим подъемом. Тесная вязь иероглифов, напечатанных на гектографе, объяснила многое, непонятное прежде. Горячая любовь партии к родине и народу и ее ясные и понятные идеи раскрыли ей глаза.

Стемнело. Дао-цзин зажгла свет и не могла оторваться от чтения.

— Что ты сегодня такая возбужденная? — спросила Сяо-янь, входя в комнату.

Дао-цзин настолько увлеклась, что не слышала ее вопроса.

— Да ты что? — толкнула ее Сяо-янь.

— А? Это ты! — разогнула спину Дао-цзин и тут же спрятала в карман документы. Несколько смущенно она спросила: — Дай Юй придет сегодня? Я вам не помешаю?

— Что ты! Нисколько! Я хочу вас поближе познакомить. Кстати, он должен сейчас прийти. — Сяо-янь взяла подругу за руку и доверительно сказала: — Помоги мне разобраться в нем. Я верю ему… Он хороший человек.

Вскоре пришел Дай Юй. Поздоровавшись за руку с Дао-цзин, он спросил:

— Дао-цзин, почему вы никуда не выходите? Вам нужно помогать ей. — Он кивнул на стоящую рядом Сяо-янь. По его темному лицу промелькнула тень беспокойства.

Все сели за стол. Сяо-янь зажгла настольную лампу.

— Чжэн, ну что вы говорите! Я теперь от всего отстала, ничего не знаю… Я ведь год пробыла в тюрьме. — Дао-цзин откинула голову назад и, сощурившись, посмотрела на собеседников. Ее поведение было непонятным и странным.

Однако бесхитростная Сяо-янь подвела ее:

— Чжэн, ты не находишь, что Дао-цзин изменилась? Я внимательно наблюдаю за ней с тех пор, как она вышла на свободу. Раньше она тоже была энергичной, но такой… юной, легкомысленной. А сейчас совсем другая. Раньше она очень любила поговорить о своих мечтах, делилась всем… Теперь уже несколько дней подряд она говорит только о самом необходимом. А о себе — ничего, пока я ее не спросила об одном человеке… — Сяо-янь подмигнула и таинственно улыбнулась. — Ты, верно, и сам заметил? Она совсем стала другой. Энергия осталась, но, чувствуется, направлена она на какое-то одно большое дело.

— Да перестань ты выдумывать! — перебила ее Дао-цзин. — Все, что я видела последнее время, было странным и бессмысленным. Поверь, я не могу присоединиться к тебе, когда ты так горячо говоришь о политике. — Дао-цзин покачала головой. — Смутное сейчас время. И не хочу я ни о чем думать!

Сяо-янь изумленно посмотрела на свою подругу. С чего это она так быстро изменилась? Такие разговоры на нее совсем не похожи. Нет, у нее явно что-то на уме.

Дай Юй тем временем сидел молча и, часто затягиваясь, курил. На слова Сяо-янь он лишь кивал головой и через силу улыбался. Дао-цзин заметила его холодность, но промолчала, а Сяо-янь не вытерпела и ехидно спросила:

— Чжэн, что с тобой? То ты красноречив, то молчалив, будто озабочен какими-то важными делами… — продолжить дальше она не решилась.

Добрая и ласковая по натуре, Сяо-янь больше всего боялась, как бы своими словами не сделать больно любимому человеку.

— Ничего, — ответил Дай Юй. — Вы, женщины, всегда слишком возбуждаетесь по пустякам. — Он улыбнулся Дао-цзин, как бы ища у нее поддержки. — Сяо-янь, если уж ты так заботишься о Дао-цзин, то посмотри лучше, во что она одета. Ей непременно нужно помочь. Ты должна придумать что-нибудь.

— Э-э, да я чуть не забыла. Несколько дней тому назад я хотела попросить у мамы денег, но потом раздумала: у нас теперь дела не блестящи. Однако сегодня мне удалось раздобыть пятнадцать долларов. Хоть это и мало, но все-таки кое на что хватит. Линь, купи себе что нужно. — Сяо-янь положила на стол деньги.

— Очень кстати, — ответила Дао-цзин. — Мне действительно нужны деньги, чтобы поменять это тряпье.

— Разве это не лучшее доказательство, что Линь Дао-цзин изменилась? — засмеялась Сяо-янь. — Что, я не права? Она никогда ни от кого не брала деньги. «Не поклонилась бы и за пять мер риса». А сейчас ради нашего дела готова гнуть спину даже «за горстку риса».

— Да, она сильно изменилась, — улыбнулся Дай Юй.

Однако в его улыбке Дао-цзин уловила фальшь.

— Да перестаньте вы ерунду городить! Я только что вырвалась на свободу, а ваши рассуждения, пожалуй, вновь загонят меня в тюрьму! — отрезала не на шутку рассерженная Дао-цзин.

Сяо-янь с глубоким изумлением смотрела на нее.

На следующий вечер, когда Ван Сяо-янь и Дай Юй пошли на прогулку, Дао-цзин переоделась и отправилась на встречу с Цзян Хуа. Не успела она переступить порог скромного дома, как он поднялся ей навстречу. Он был аккуратно одет и гладко выбрит. Белая рубашка и брюки делали его даже щеголеватым.

— Ты в курсе событий? В тюрьму, наверное, новости доходили плохо? — прямо, без околичностей спросил он Дао-цзин.

— Да, я знаю очень мало. Расскажи мне. Для меня теперь все это гораздо ближе, чем раньше. — Дао-цзин пришел на память инцидент в Динсяне, и она, мельком взглянув на Цзян Хуа, не смогла удержаться от улыбки.

— Много новостей не пропускает гоминдановская цензура: о положении в советских районах, об указаниях ЦК и сообщениях Коминтерна мы обычно можем узнать только из газет, издающихся в Советском Союзе или за границей.