Ли Хуай-ин показалось, что по огромному залу в вихре ветра пронесся сам сатана. Ее охватил озноб.

За центральным столом с бокалом в руке поднялся японский генерал — низкорослый субъект лет пятидесяти на вид. Он медленно погладил усы, величественно посмотрел вокруг и что-то важно произнес. Стоявший рядом переводчик — его голос-баритон тоже был удивительно похож на голос Лю Вэнь-взя — перевел:

— Мы прибыли в вашу высокочтимую страну на основании трех принципов министра иностранных дел Хирота. Надеемся рука об руку сотрудничать с уважаемыми господами. Три принципа заключаются в следующем: первое — пресечение в Китае антияпонского движения; второе — установление китайско-японо-маньчжурского сотрудничества; и третье — совместная борьба трех стран — Китая, Японии и Маньчжурии — против коммунизма. Уважаемые господа, вы пользуетесь в Китае доверием, обладаете и талантами и высокими моральными качествами. Наша армия очень надеется, что уважаемые господа будут идти вперед вместе с ней рука об руку.

Раздались вежливые аплодисменты. Главный спектакль окончился. Обстановка разрядилась.

Однако Ли Хуай-ин приходила все в большее и большее волнение. Сидевший рядом с ней офицер сначала держался высокомерно и даже не смотрел на нее. После нескольких рюмок он оживился и вежливо и церемонно стал ухаживать за соседками, наливая им вина и подавая закуски. Но по мере того как он пил, его поведение изменилось; он снял головной убор, отстегнул меч и стал шутить и смеяться. Про старика, который произнес тост, все забыли.

Вскоре офицеру это надоело. Он начал пить коньяк без меры, придвинулся к Ли Хуай-ин и оскалил рот, полный золотых зубов.

— Барышня, яблоко кушай! Как зовут? Спасибо… — проговорил он на ломаном китайском языке.

Кровь ударила в лицо Ли Хуай-ин. Отказаться было неудобно. После минутного колебания она взяла яблоко и положила его на стол. Потом глазами поискала Хуан Мэй-шуан и направилась к ней. Та сидела за одним столом с только что державшим речь генералом, который теперь что-то бормотал ей по-японски. Лю Вэнь-вэй переводил. Ли Хуай-ин нетерпеливо толкнула Хуан Мэй-шуан.

— А, это ты? Ну как, весело? — смеясь, спросила Хуан Мэй-шуан и потянула подругу за руку. — Ты слышала, как бегло переводит Лю? — Не дав Ли Хуай-ин опомниться, она с улыбкой повернулась к генералу и сидевшим за столом гостям. — Это «королева красоты» Пекинского университета. Вы только посмотрите, какая красавица!

Ли Хуай-ин густо покраснела и сердито проговорила:

— Еще чего придумала!

Но тут в разговор вмешался офицер, угостивший ее яблоком. Он подошел к девушкам, ткнул пальцем в Ли Хуай-ин и восхищенно произнес:

— Барышня красивая! Не стесняйся… королева…

Ли Хуай-ин не выдержала. Она сорвалась с места, побежала в гардероб, нашла там свое пальто и, ничего не сказав подруге, выскользнула через парадный подъезд на улицу.

Она прошла совсем немного, как вдруг рядом резко затормозил автомобиль. Из него вышел японец — ее сосед по столу. Он был настолько пьян, что не мог связать двух слов. Зловеще улыбаясь и подталкивая Ли Хуай-ин рукояткой меча, японец загнал ее в машину. Рявкнул гудок, машина развернулась и умчалась. Безумный крик девушки и шум мотора эхом отозвались в дали пустынной улицы и растворились в глухой тиши морозной ночи.

Ранним утром Хоу Жуй пришел к Дао-цзин. Не успела она открыть дверь, как он схватил ее за руку:

— Хорошая новость: у нас… создан Союз… студенческого самоуправления! — Он заикался от радости.

— Да? Сколько факультетов вошло? — не веря себе, спросила Дао-цзин.

— Четыре: родного языка и литературы, географический, экономический и английского языка, — улыбался Хоу Жуй, потирая покрасневшее от мороза лицо.

— А как на математическом и факультете естественных наук?

Улыбка исчезла с лица Хоу Жуя. Помолчав, он ответил:

— Студенты только и знают, что сидят в лабораториях над своими расчетами. Их не растормошишь. Правда, недавно некоторые студенты химического, физического и строительного факультетов стали разделять наши взгляды, но действуют они пока в одиночку. Думаю, однако, что создание союзов на этих факультетах не представит больших затруднений.

— Но, Хоу Жуй, нам нельзя повторять прошлых ошибок, — тихо сказала Дао-цзин, присаживаясь на скамейку. — Создание студенческого союза — нового единого Союза студенческого самоуправления университета — связано с развитием всего движения на целые годы вперед.

— Лу Фан, после твоего прихода прежде всего оживилась деятельность основного ядра — нас, трех членов партии. Затем пришел в движение второй слой — прогрессивные студенты, сочувствующие революции, и патриоты, которым дорога судьба родины. Что же касается третьей группы — обычных студентов, то в сложившейся новой обстановке они тоже подготовлены к активной деятельности. Да, забыл сказать… — улыбнулся Хоу Жуй. — В Ли Хуай-ин произошла какая-то разительная перемена. Она пришла к Лю Ли, расплакалась и сказала, что непременно хочет стать другой. Просила помочь. Она почему-то возненавидела японцев. Выходит из себя при одном упоминании о них. Поэтому перевыборы на английском факультете прошли вчера очень успешно. Кроме того, почтенный господин Дэн Юнь-чуань стал читать газеты, а на собрании группы впервые в жизни поднял руку за перевыборы союза.

— С Ли Хуай-ин что-то стряслось? — заинтересовалась Дао-цзин.

— Я тоже так думаю. Только она молчит. Надо будет поговорить с ней.

— Хорошо. Хоу Жуй, организация утвердила прием в партию новых членов: Хань Линь-фу и Мэй Хуэй.

— Значит, они могут принимать участие в нашей работе?

— Да. Хоу Жуй, есть еще одна хорошая новость: нашим руководителем будет Сюй Хуэй. Ты рад?

Хоу Жуй улыбнулся во все лицо:

— Еще бы! Она очень хорошо знает положение в университете. Только ей, наверное, нельзя действовать легально?

— Конечно. Охранка давно следит за ней. Придется принять меры предосторожности. Но как полезно это будет для нас! Спасибо тебе, Хоу Жуй! Теперь наша работа пойдет по-настоящему. Давай сегодня вечером соберем всех коммунистов и хорошенько подумаем, что нам делать дальше. Может быть, придет и Сюй Хуэй. Место сбора — у Лю Ли.

— Хорошо. Ее отец сочувствует нам. Все ясно!

Хоу Жуй ушел. Дао-цзин торопливо умылась, дочитала книгу и отправилась выполнять свою ежедневную работу: помимо университета, ей еще было поручено заниматься юридическим институтом. Она встретилась с рядом студентов, а в конце дня отыскала Ли Хуай-ин и Дэн Юнь-чуаня и поговорила с ними.

Вечером в комнате Лю Ли собралось пять человек. Заседание еще не начиналось. Хоу Жуй вслух читал статью:

«По сообщениям печати, с момента основания столицы[136] здесь было казнено большое количество молодежи — свыше трехсот тысяч человек. А сколько пропало без вести в тюрьмах — не поддается никакому исчислению. Тяжело раненных при расстрелах закапывали живьем. Заключенным создавали невыносимую обстановку. Что такое ад по сравнению с этим?.. Раньше хватали под предлогом «красный», а сейчас преступлением считается «мешать дружеским связям»…»

Все не сводили с него глаз и готовы были слушать дальше, но Хоу Жуй прервал чтение:

— Это из обращения Коммунистической партии к шестому пленуму ЦК гоминдана.

— Мне только одно непонятно: почему от врага нужно требовать демократии? — резко возразила Лю Ли. — Очень нужны гоминдановским чиновникам всевозможные наши «декларации» и «обращения». Да они, вместо того чтобы читать их, все свободное время лучше потратят на поиски новых наложниц.

— Ты не поняла основного духа «Декларации от первого августа», — ответил Хоу Жуй. — Лу Фан помогла мне разобраться: от врага нужно требовать демократических форм правления, поскольку в его руках находится политическая власть. Это новая установка Центрального Комитета партии. Во временной гоминдановской конституции много говорится о высоких демократических идеалах. Мы должны разоблачать всю их несостоятельность. Если гоминдановцы не будут придерживаться своей собственной конституции, то, таким образом, они сами себя высекут. Манифест студенческих союзов десяти учебных заведений Бэйпина и Тяньцзиня — исключительно правильный и действенный шаг!