Здесь, у подножия высокой каменной колонны, которую я видел несколько дней назад, мы остановились и съели оставшееся мясо, которое принесли с собой. Амахаггеры ели свою пищу, которая, казалось, состояла из большого количества простокваши, называемой зулусами «маас», и крупных ломтей хлеба.

Я заметил, что это были очень любопытные люди, они сидели молча, на их смелых лицах не было даже подобия улыбки. Каким-то образом мне удалось незаметно рассмотреть их. Робертсон был занят тем же, поскольку в один из редких моментов просветления он отметил, что они «не очень умны». Затем добавил:

— Спроси этого старого мудреца, который может быть одним из библейских проповедников, пришедших в нашу жизнь, что эти людоеды сделали с моей дочерью.

Я спросил. Вот что сказал Биллали:

— Они увели ее с собой, чтобы сделать своей Королевой, поскольку отреклись от своей собственной. Их Королева обязательно должна быть белой женщиной. Скажи ему также, что Та-которая-повелевает будет бороться с ними и, может быть, вернет ее, если те не убьют ее первыми.

— О! — Робертсон повторил то, что я перевел ему: — Если не убьют ее первыми, или еще хуже... — и снова погрузился в свое обычное молчание.

Мы снова отправились в путь, двигаясь прямо к отвесной черной скале высотой в тысячу футов или больше. Мы с Робертсоном спрыгнули с носилок, чтобы облегчить путь носильщикам. Биллали, однако, остался в паланкине, его не интересовали неудобства других. Он лишь приказал взять еще носильщиков. Я не мог представить, как мы преодолеем эту гору. Похожая мысль возникла и у Умслопогааса, который посмотрел на нее и сказал:

— Если мы и заберемся наверх, Макумазан, думаю, что единственно, кого мы там увидим, это маленькую желтую обезьяну, — и показал на Ханса своим топором.

— Если я это сделаю, — ответил тот с достоинством, потому что ненавидел, когда зулусы называли его желтой обезьяной, — будь уверен, что скину несколько камней на черного мясника, который будет ползать под горой.

Умслопогаас скорчил гримасу, потому что обладал своеобразным чувством юмора и мог оценить шутку, даже если она была ему неприятна. Затем мы окончили разговоры, потому что скала была уже рядом с нами.

В конце концов мы подошли к горе, где, судя по всему, наше путешествие должно было закончиться. Однако внезапно из-за черной глухой стены впереди нас появился призрак высокого человека в белой одежде, с огромным копьем. Он хрипло окрикнул нас.

Внезапно он оказался прямо перед нами, как и положено привидению, хотя мы не поняли, как он прошел. Вскоре тайне нашлось объяснение. Здесь в скале была расселина, невидимая даже с расстояния нескольких шагов, потому что ее внешний край проходил через внутреннюю стену горы. Это отверстие было не более четырех футов в ширину — обычная расщелина в горе, созданная титаническими сотрясениями в прошлые века. Поскольку это было обычное отверстие, далеко над ним можно было заметить слабую полоску света, идущую с неба, хотя сумрак был такой, что понадобились лампы. Один человек тут мог противостоять сотне — пока его не убьют. Это место охранялось — не только у входа, где появился воин, но и гораздо дальше, у каждого поворота кривой расселины. И черных охранников было много.

Вот в такое страшное место мы попали. Зулусам оно не понравилось, потому что они все-таки были светлыми людьми,

я

заметил, что даже Умслопогаас казался испуганным и немного отступил. Так же поступил Ханс, который со своей обычной подозрительностью ожидал подвоха, и я задумался, надо ли идти дальше, хотя решил, что дальше будет все более и более интересно. Лишь Робертсон казался равнодушным и устало тащился за человеком с лампой.

Старый Биллали высунул голову из носилок и крикнул мне, чтобы я ничего не боялся, потому что никаких ловушек на дороге нет, но его голос звучал странно между узкими стенами невероятной высоты.

Около получаса или больше мы шли этой опасной дорогой, обходя углы и повороты, которые были настолько узки, что едва можно было пронести через них лишь одни носилки. Потом расселина расширилась и полоска света стала больше, поэтому лампы нам больше не понадобились.

Внезапно мы подошли к концу расщелины и поняли, что стоим на маленьком плоскогорье. Позади нас на тысячи футов возвышалась каменная стена, а впереди и внизу — долина, круглая по форме и огромная по размеру, которая была окружена, насколько я мог видеть, той же каменной стеной. Судя по размерам, это было не что иное, как кальдера[39] огромного вулкана. И, наконец, недалеко от центра долины находилось нечто, похожее на город, хотя сквозь окуляры бинокля я мог видеть лишь огромные каменные стены и то, что я считал домами. Это были более прочные постройки, чем те, что я видел в диких степях Африки.

Я подошел к носилкам Биллали и спросил, кто живет в этом городе.

— Никто, — ответил он, — он мертв уже несколько тысячелетий, но Та-которая-повелевает сейчас расположилась здесь лагерем со своей армией. Туда мы и направляемся. Вперед, носильщики.

Мы с Робертсоном снова залезли в наши носилки, и носильщики двинулись вниз по холму достаточно быстро, потому что дорога оказалась безопасной и очень хорошей. Весь остаток дня мы провели в дороге и к закату солнца достигли края долины, где остановились ненадолго, чтобы поесть. Свет луны был достаточно ярким, чтобы мы могли продолжить наше путешествие. Умслопогаас подошел ко мне и сказал:

— Это настоящая крепость, Макумазан, никто не может проникнуть в нее, тем более что входные отверстия слишком малы.

— Да, — ответил я, — но те, кто внутри, не могут выйти. Мы, как быки в ловушке, Умслопогаас.

— Это так, — ответил он. — Я уже думал об этом. — Мы можем смотреть и запоминать все, что увидим.

Затем он вернулся к своим людям.

Закат в этом месте был совершенно потрясающим. Сначала необъятный кратер был наполнен светом, как чаша огнем. Затем, когда огромный шар оказался за западной частью стены, половина долины погрузилась в темноту, а тени поднимались над восточной частью, пока вся она не погрузилась во мрак, оставался лишь отблеск, отражавшийся от ущелья и неба наверху, на нем играли странные огоньки. Наконец все погрузилось во тьму.

Но вот половинка луны вышла из-за облаков, и при ее серебряном неярком свете мы пошли вперед, через долину, гораздо медленнее, чем хотелось бы, потому что даже наши выносливые носильщики устали. Я немногое видел, но понял, что мы идем через ухоженные поля, судя по высоте растений. Без сомнения, на такой почве, удобренной лавой, должен расти хороший урожай. Один или два раза мы пересекали ручьи.

В конце концов, уставший и убаюканный качанием носилок и низкими голосами перекликающихся между собой носильщиков, понявших, что они уже дома и ничто им не угрожает, я задремал. Когда я проснулся, то увидел, что носилки стоят на земле, и услышал голос Биллали:

— Выходите, белые господа, и подходите со своими друзьями, черным Воином и желтым человеком, которого зовут Свет Во Тьме. Та-которая-повелевает хочет видеть вас перед тем, как вы поедите и ляжете спать. Она не любит ждать. Не бойтесь за остальных, их накормят и предоставят место для отдыха до вашего возвращения.

Я

выпрыгнул из носилок и передал остальным, что сказал белобородый старик. Робертсон не хотел идти. Он отказывался до тех пор, пока я не предположил, что такое поведение может настроить Королеву против нас. Умслопогаас оставался равнодушным, не веря, как он подчеркнул, в правительницу-женщину.

Только Ханс, хотя и был уставшим, согласился, хотя и с неохотой. Факт, означающий, что у него были мозги и любопытство, превышающие уровень обезьяны, на которую он так походил внешне: он захотел увидеть Королеву, о которой говорил Зикали.