— В большом краале за рекой, принцы, живет не один полк, а два. Один носит название «Убийцы» и любит короля Чаку, который щедро одарил воинов, дав им скот и жен. Другой полк зовут «Пчелы», и он голоден и хотел бы получить скот и девушек, кроме того, принц Умхлангана — начальник этого полка, и полк любит его. Вот мой план: вызвать «Пчел» именем Умхлангана, а не «Убийц» именем Чаки. Нагнитесь ко мне, принцы, чтоб я мог сказать вам два слова!
Тогда они нагнулись, и я зашептал им о смерти короля, и в ответ сыновья Сензангаконы кивали головами, как один человек. Потом я встал и выполз из хижины, как и вполз в нее. Разбудив верных гонцов, я послал их, те быстро исчезли во мраке ночи.
Глава 21. СМЕРТЬ ЧАКИ
На следующий день часа за два до полудня Чака вышел из хижины, где просидел всю ночь, и перешел в небольшой крааль, окруженный окопом, шагах в пятидесяти от хижины. На мне лежала обязанность день за днем выбирать место, где король будет заседать, чтобы выслушивать мнение своих индунов и вершить суд над теми, кого он желал умертвить. Сегодня же я избрал это место. Чака шел от своей хижины до крааля один, и по некоторым соображениям я пошел за ним. На ходу король оглянулся на меня и тихо спросил:
— Все ли готово,
Мопо?
— Все готово, Черный! — отвечал я. — Полк «Убийц» будет здесь в полдень!
— Где принцы,
Мопо?
— снова спросил король.
— Принцы сидят дома со своими женами, король, — отвечал я. — Они пьют пиво и спят на коленях своих жен!
Чака мрачно улыбнулся.
— В последний раз,
Мопо!
— В последний раз, король!
Мы дошли до крааля, и Чака сел в тени тростниковой изгороди на воловьи кожи. Около него стояла девушка, держа тыквенную бутылку с пивом, здесь же находились старый военачальник Ингуацонка, брат Унанди, Матери Небес, и вождь Умксамама, которого любил Чака. Вскоре после того, как мы пришли в крааль, вошли люди, несшие журавлиные перья. Король посылал их собирать эти перья очень далеко от крааля Дугузы, и людей немедленно допустили к королю. Они долго не возвращались, и король гневался на них. Предводителем этого отряда был старый вождь, который участвовал во многих битвах под начальством Чаки и более не мог воевать, потому что ему топором отрубили правую руку. Это был человек большого роста и очень храбрый.
Чака спросил его, почему он так долго не приносил перьев; тот отвечал, что птицы улетели из тех мест, куда его посылали, и ему пришлось ждать их возвращения.
— Ты должен был отправиться в погоню за журавлями, даже если бы они пролетели сквозь солнечный закат, непослушная собака, — возразил король. — Уведите его и всех тех, кто был с ним!
Некоторые из воинов стали молить о пощаде, но вождь их только отдал честь королю.
— Отец мой, — сказал начальник, — я хочу просить тебя о двух милостях.
Я
много раз сражался в битвах рядом с тобой, когда оба мы были молоды, и никогда не поворачивался спиной к врагу. Удар, отрубивший эту руку, был направлен в твою голову, король, я остановил его голой рукой. Все это пустяки, по твоей воле я живу и по твоей умираю. Осмелюсь ли оспаривать повеление короля? Но я прошу тебя, чтоб ты снял с себя плащ, о король, для того, чтобы в последний раз глаза мои могли насладиться видом того, кого я люблю более всех людей!
— Ты многоречив! — сказал король. — Что еще?
— Еще позволь, отец мой, проститься мне с сыном, он маленький ребенок, не выше моего колена, король! — И вождь тронул себя рукой немного выше колена.
— Твое первое желание я исполню! — отвечал король, спуская плащ с плеч и показывая из-под него свою мощную грудь. — Вторая просьба будет также исполнена, не хочу я добровольно разлучать отца с сыном. Приведите мальчика, ты простишься с ним, а затем убьешь его своей собственной рукой, после чего убьют и тебя самого, мы же посмотрим на это зрелище!
Человек этот с черной кожей стал серым и задрожал слегка, но прошептал:
— Воля короля — приказ для его слуги. Приведите ребенка!
Я
взглянул на Чаку и увидел, что слезы текли по его лицу и что словами своими хотел он только испытать старого вождя, любившего его до конца.
— Отпустите его, — сказал король, — его и бывших с ним!
И они ушли с радостью в сердце и прославляли имя короля.
Я рассказал тебе об этом, отец, хотя это не касается моей повести, потому что только в тот день был я свидетелем того, как Чака помиловал осужденного им на смерть.
В то время как начальник со своим отрядом выходил из ворот крааля, королю доложили на ухо, что какой-то человек желает его видеть. Он вполз на коленях. Я узнал Мезило, которому Чака дал поручение к Булалио Убийце, правящему народом Топора. Да, то был Мезило, но он утратил свою полноту и сильно похудел от долгих странствий, кроме того, на спине у него виднелись следы палок, едва начинающие заживать.
— Кто ты? — спросил Чака.
— Я Мезило, из племени Топора, которому ты приказал отправиться к Булалио Убийце, их начальнику, и вернуться на тридцатый день. Король, я вернулся, но в печальном состоянии!
— Это видно! — заметил король, громко смеясь. — Теперь я вспомнил, говори, Мезило Худой, бывший Мезило Толстый, что скажешь ты об Убийце? Явится ли он сюда со своим народом и передаст ли в мои руки топор?
— Нет, король, он не придет. Он выслушал меня с презрением и с презрением выгнал из своего крааля. Кроме того, меня схватили слуги Зиниты, той, которую я сватал, но которая стала женой Убийцы, они разложили меня на земле и жестоко избили, пока Зинита считала удары!
— А что сказал этот щенок?
— Вот его слова, король: Булалио Убийца, сидящий в тени Ведьминой горы, Булалио Убийце, сидящему в краале Дугузы. Тебе я не стану платить дань, если желаешь получить наш топор, приходи к горе Привидений и возьми его. Я же обещаю: ты здесь увидишь лицо, знакомое тебе, ибо есть человек, который хочет отомстить за кровь убитого
Мопо!
Пока говорил Мезило, я заметил две вещи: во-первых, небольшая палочка просунулась сквозь тростник изгороди, а во- вторых, отряд «Пчел» собирался на холме против крааля, повинуясь приказанию, посланному ему от имени Умхланганы. Палочка же означала, что за изгородью скрывались принцы в ожидании условленного знака, а приближение войск — что наступало время действовать.
Когда Мезило кончил свой рассказ, Чака в гневе вскочил с места. Его глаза бешено бегали, лицо исказилось, пена показалась на губах — с тех пор, как он стал королем, подобные слова еще никогда не оскорбляли его ушей. Если бы Мезило больше знал его, никогда бы не осмелился произнести их.
С минуту король задыхался, потрясая своим маленьким копьем, и от волнения не мог говорить. Наконец он заговорил.
— Собака, — прошипел он, — собака смеет плевать мне в лицо! Слушайте все! Приказываю вам этого Убийцу разорвать на куски, его и все его племя. Как осмелился ты передать мне речь этого горного хорька?
Мопо,
и твое имя упоминается в ней. Впрочем, с тобой я поговорю позже. Умксамама, слуга мой, убей этого рабского гонца, выбей ему палкой мозги. Скорей! Скорей!
Тогда старый вождь Умксамама кинулся вперед по приказанию короля, но старость уменьшила его силы, и кончилось тем, что Мезило, обезумев от ужаса, убил Умксамаму, а не Умксамама его. Ингуацонка, брат Унанди, напал на Мезило и покончил с ним, но сам был ранен в борьбе. Я взглянул на Чаку, который продолжал потрясать маленьким красным копьем, и немедленно решился действовать.
— Помогите! — закричал я. — Короля убивают!
При моих словах тростниковая изгородь раздалась, и сквозь нее ворвались принцы Умхлангана и Дингаан, как проскакивают быки сквозь чащу леса.
