Конечно, я наблюдал за ними достаточно долго и внимательно и решил, что это последний шанс для меня потренироваться в стрельбе и я должен установить рекорд. Итак, я наметил себе мишени и собрался стрелять. Все это делалось машинально, и, как обычно, я думал о другом, о бедном капитане Робертсоне, о сегодняшних событиях и о том, что такое жизнь, которая в результате ни к чему хорошему не ведет. Пока эти мысли роем вились в голове, я должен быть убить как можно больше этих бандитов, и хотя бы это дело мне нужно было закончить.

Робертсон и Ханс тоже стреляли, с большим или меньшим успехом, но нападающих было слишком много, чтобы остановить нашими ружьями. Они шли прямо на нас, и их обозленные лица были в нескольких ярдах.

Умслопогаас поднял свой огромный топор, чтобы встретить их лицом к лицу. Тут у каннибалов вышла заминка, и это дало нам время перезарядить ружья.

— Умрем героями, Ханс, — сказал я, — и если ты сделаешь это первым, подожди меня на другой стороне.

— Да, баас, я всегда хотел так поступить, но не сейчас. Мы не умрем на этот раз, баас. Те, у кого есть Великий талисман, не погибают, умрут другие, такие, как он. — И он показал на амахаггера, который согнулся от пули винчестера Ханса, поскольку тот выстрелил в него в середине нашего разговора.

— Проклятие, я имею в виду, слава Богу, что у нас есть талисман! — сказал я, вскидывая ружье к плечу.

В этот момент все амахаггеры — их было около шестидесяти — вдруг пришли в волнение. Они стояли молча, глядя на ущелье, затем прокричали какие-то слова, смысла которых я не понял, а затем обратились в бегство.

Умслопогаас увидел это и, повинуясь инстинкту вождя, начал действовать. Перепрыгнув через бруствер, сопровождаемый остальными зулусами, он с ревом напал на них. Они падали под ударами топора Инкозикааса, как пшеница под серпом. Смотреть на это было одно удовольствие, зрелище было подобно броску леопарда, топор так и блестел в лучах солнца. Теперь здесь были только жертвы, потому что остальные зулусы присоединились к Умслопогаасу и без устали сеяли смерть вокруг себя. Ханс выстрелил по тем, кто остался, затем сел на камень, достал трубку и начал набивать ее.

— Великий талисман, баас, — начал он торжественно, — или ваш преподобный отец. — Здесь он замолчал и, с сомнением указывая трубкой на ущелье, добавил: — Все так и есть, но я думаю, что это ваш Отец, а не талисман, да, сам Отец спустился с небес!

Глядя в том направлении, на которое указывал Ханс, я никак не мог понять, что же он имеет в виду, думая, что от восторга он

просто сошел с ума, но увидел

пожилого мужчину с длинной

белой бородой! который был одет

в развевающиеся одежды, та

кие белые, что напомнил мне

Санта-Клауса на детском празд

нике. Он шел по направлению к нам

и, казалось, излучал саму

доброту. Позади него я увидел целый

лес копий. Представля

лось, он знал с самого начала, что мы

не сможем выстрелить в

него, потому как решительно шел к

нам, осторожно переступая

через тела. Когда он оказался рядом, то

остановился и произнес

на арабском, который я понимал:

—

Я

приветствую вас, незнакомцы, от

имени

той,

которой я

служу. Мне кажется, что я прибыл вовремя,

но это не удивляет

меня, потому что она сказала, что так

и случится. Вы хорошо

разобрались с этими собаками. —

И

он

указал ногой на мерт

вого амахаггера. — Да, в самом деле хорошо.

Должно быть, вы

великие воины.

Он замолчал, а мы уставились на него, не

в

силах

вымол

вить ни слова.

— Они не похожи на ваших друзей, —

показал я на лежав

ших людей. — А эти, — добавил я, вытянув руку

в направлении

копьеносцев, которые вылезали из оврага, —

они очень на них

похожи.

— Щенки из одного помета часто похожи

между собой, но,

когда вырастают, сражаются друг с другом, —

вежливо ответил

Санта-Клаус. — По крайней мере эти пришли,

чтобы спасти, а

не убивать вас. Посмотрите! Они убили других! —

И он указал

на раненых. — Но кто вот это? — спросил он,

удивленно глядя

на зловещего Умслопогааса и маленького

Ханса.

—

Впрочем,

не отвечай ничего, вы, должно

быть,

устали

и нуждаетесь в от

дыхе. Потом поговорим.

— Да, кстати, мы

не успели позавтракать, — ответил я, —

и должны

заняться этими людьми,

—

и указал на наших раненых.

Старик кивнул и стал

разговаривать с вождем воинов, без

сомнения, гнавшихся

за врагами, потому что я видел группу,

которая шла по их следам.

Затем, сопровождаемый Хансом и

оставшимися

зулусами, одним из которых был Гороко, я отпра

вился к

своим людям. Задача была проще, чем я ожидал, пото

му

что смертельно раненный боец уже умер или умирал, а раны

других

были легкими, поскольку колдун мог лечить их своими собственными, известными ему способами.

После этого, взяв Ханса для охраны, я спустился к речке и умылся. Затем вернулся и поел, удивляясь, откуда у меня такой аппетит после всех опасностей, через которые нам пришлось пройти. Да, мы преодолели их: Робертсон, Умслопогаас со своими тремя воинами, Ханс и я остались невредимыми. За это я в тишине возносил похвалы Провидению.

Ханс тоже молился в известной лишь одному ему манере и только после этого зажег свою кукурузную трубку. Но Робертсон молчал. Перекусив и отдохнув, он встал и прошелся, потом остановился, глядя на расселину в горе, где, как он видел, исчезли носилки, которые несли в неизвестность его дочь.

Даже непомерные тяготы, которое мы преодолели, и победа, которую одержали над превосходящими силами, не впечатлили его. Он лишь смотрел на гору, в сердце которой находилась похищенная Инес, и тряс кулаками. Поскольку она исчезла, все остальное не имело смысла, он даже не предложил помочь раненым зулусам и не общался с человеком, который нас освободил.

— Баас, — сказал Ханс, — Великий талисман оказался даже более могучим, чем я думал. Мало того, что мы вышли целыми и невредимыми из сражения — выбывшие зулусы не имеют значения, мне просто придется меньше готовить, поскольку они ушли, — ваш благословенный отец появился из-за облаков. Что-то изменилось в нем с тех пор, как я в последний раз видел его, но, без сомнения, это он. Когда я обращусь к нему лично, если он поймет мою речь...

— Перестань молоть чепуху, сын ослицы, — бросил я, потому что в этот момент старый Санта-Клаус, улыбаясь еще более искренне, снова появился оттуда, куда только что ушел, и направился к нам, радушно улыбаясь.

Расположившись на маленькой стене, которую мы построили, он пристально посмотрел на нас, поглаживая свою белую бороду, затем сказал, обращаясь ко мне:

— Конечно, вы должны гордиться тем, что в таком небольшом количестве выдержали сражение с таким большим числом врагов. Если бы я не получил приказа поспешить, думаю, что вас постигла бы такая же судьба... — И он посмотрел на груду мертвых зулусов, которые лежали на некотором расстоянии, как будто спали, пока их товарищи искали место, чтобы похоронить их.

— Вы получили приказ от кого? — спросил я.

— Есть только один человек, который может приказать, — ответил он со странным выражением на лице. — Та-которая-повелевает, Та-которая-вечна.

Мне показалось, что это арабское выражение имеет отношение к культу Вечной Женственности, но я лишь внимательно взглянул на старика и сказал: