Между тем капитан Робертсон принял на дорогу «стременную» и отправился прощаться с теми, кого он называл «деревня», я видел, как он целовал детей и отдавал Томасо указания присматривать за ними и их матерями. Вернувшись, он позвал Инес, которая стояла на веранде, потому что она всегда подальше отходила от отца после его визитов в «деревню», чтобы «проявить твердость» и не чувствовать себя одинокой. Затем он скомандовал отправляться в путь.
Итак, мы двинулись. Около двадцати местных жителей с первым попавшимся под руку оружием маршировали впереди и пели песни. За ними ехал фургон с капитаном Робертсоном и мной на переднем сиденье, а за нами ехал Умслопогаас и его зулусы, за исключением двух заболевших.
Мы ехали по дороге вдоль зарослей кустарника, таких же, какие были в Стратмуре, и эти низкие заросли привели нас прямо к Замбези. Незадолго до наступления ночи мы подошли к узкой полосе, где кустарник поворачивал южнее, приведя нас к притоку великой реки, где были болота, на которых мы собирались охотиться. Здесь мы разбили лагерь и, оставив фургон на попечение моего возничего-воорлупера и парочки местных жителей, поскольку погонщик должен был стать моим оруженосцем, прошли вниз, в гущу кустарника. Там было много дичи, но стрелять было нельзя, чтобы не вспугнуть животных
Около полудня мы достигли того места, где должна была состояться охота. Здесь, окруженный крутыми берегами, покрытыми кустарником, был небольшой участок суши, размером всего в двести ярдов, в центре которого находился довольно глубокий канал с водой, покрытой сверху тиной. Именно через него животные попадали в то место, где любили собираться в это время года.
С помощью местных жителей и под руководством капитана Робертсона мы начали свои приготовления. Остальные, местные жители, несколько сотен, ушли к устью болота, где должны были ждать условного сигнала. Наши приготовления были просты. Мы нарубили большое количество боярышника, придавили его корни тяжелыми камнями и опустили в воду, перегородив канал. К верхушкам, которые находились на твердой земле, мы привязали разную старую одежду, которая была у нас в большом количестве. Это были красные фланелевые рубашки, когда-то цветные, но уже выцветшие одеяла и много еще разного тряпья. Некоторые из этих кусков материи были прикреплены к веревкам под водой.
Также мы выбрали места для засады вдоль крутых берегов, которые я приметил, между ними как раз и пролегал канал. Предвидя, что может случиться, я выбрал для себя место за прочной скалой, которая находилась рядом с каменной стеной высотой в несколько футов на прибрежной стороне, поскольку я догадывался, что мое присутствие рядом с местными послужит причиной их необузданной стрельбы.
Эти приготовления заняли весь остаток дня, а вечером мы расположились на твердой земле, чтобы выспаться. Перед рассветом следующего дня мы вернулись и заняли свои места, часть на одной стороне канала, некоторые на другой.
В случае непредвиденных осложнений мы рассчитывали добраться друг до друга при помощи каноэ, которое было предоставлено местными жителями.
Затем, перед самым восходом солнца, капитан Робертсон развел огромный костер из сухого дерева и кустарника, что было сигналом для местных жителей к началу действий. Мы сели и принялись ждать после того, как проверили, что все оружие в порядке.
На рассвете я залез на дерево рядом с моим убежищем и увидел вдалеке на юге широкий круг из маленьких огоньков и догадался, что местные жители начали жечь сухой тростник у болота. Постепенно эти огоньки слились вместе в тонкую стену пламени. Я понял, что настало время вернуться в убежище и приготовиться. Однако стало совсем светло, прежде чем я разглядел, что дело приняло серьезный оборот.
Оглядывая неподвижный канал, я заметил небольшую рябь на воде и поднимающиеся пузырьки воздуха. Внезапно возникла огромная голова самца гиппопотама, который, увидев наши заграждения над водой и под ней, высунулся, чтобы разглядеть, что это такое. Я всадил ему в голову пулю из ружья восьмого калибра, после чего он ушел под воду, видимо, смертельно раненный, брызги от его огромного тела только увеличили наши баррикады. Был и другой эффект. Я заметил, что гиппопотамы не могут переносить запах и цвет крови, которые ужасно пугают их, поэтому они готовы делать что угодно, лишь бы только все это не проникло в их ноздри.
В воде еще не было заметно движения, а кровь от мертвого тела уже распространилась вокруг. Стадо, следуя за своим вожаком, начало подниматься наверх и почувствовало тревогу. Первые появившиеся животные, учуяв запах, пытались вернуться обратно в канал, но навстречу им уже двигались следующие. Началась паника. Бегемоты поднимались на поверхность, мычали и боролись друг с другом в воде, а задние напирали на них все сильнее и сильнее, пока на этом узком пространстве не началось настоящее столпотворение.
Все стали стрелять в массу тел. Воистину то было настоящее избиение, и сквозь дым я смог увидеть людей из племен, которые действовали, как настоящие загонщики, продвигавшихся вперед в фантастических одеждах, крича и размахивая копьями и пылающими стеблями тростника. Многие из них сновали по берегам реки, однако некоторые пересекали лагуну на каноэ, ведя гиппопотамов к устью канала, по которому они могли спастись в великих болотах вниз и вверх по реке. Во всех моих охотничьих приключениях я вряд ли видел более впечатляющее зрелище. Для меня оно было неприятно, поскольку я все же льщу себе тем, что я спортсмен, а подобное избиение животных не считаю спортом, как я его себе представляю.
Наконец это случилось. Канал на большом протяжении заполнился гиппопотамами — я думаю, что их были сотни, всех размеров, от огромных самцов до маленьких детенышей. Некоторые из них были убиты, но не все, поскольку выстрелы нашей компании не могли нанести им большой урон. Из всех бегемотов, настигнутых пулями, которых мы с капитаном Робертсоном насчитали, огромное количество были лишь ранены.
И вот эти несчастные чудовища, перепуганные шумом, огнем и кровью, не могли преодолеть наши заграждения по причинам, которые я уже указал. Они оставались в воде, производя ужасный шум. Внезапно бегемоты приняли решение. Некоторые из них бросились на горящий тростник, кричащих загонщиков и двигающиеся каноэ. Один из них, огромный самец, перевернул каноэ, разломал его в щепки и убил гребца, правда, неизвестно, каким образом, потому что его тела так и не нашли. Однако основная масса животных взяла иной курс, пытаясь вылезти из воды на другой стороне канала или взобраться наверх, демонстрируя удивительную резвость. Именно в этот момент я поздравил себя с тем, что оказался за прочным камнем, который я использовал в качестве убежища.
Находясь за скалой вместе с Умслопогаасом и оруженосцем, который, поскольку не стрелял, был выбран моим компаньоном, я, нагнувшись, стрелял в огромных созданий, когда они проплывали мимо меня. Но и из двух ружей я не смог остановить даже половину из них — их было слишком много. Я смотрел на Умслопогааса и с удивлением замечал, что, возможно, впервые в жизни этот бесстрашный воин по-настоящему испугался.
— Это просто безумие какое-то, Макумазан, — кричал он, перекрикивая грохот. — Если мы останемся здесь, то будем снесены этим стадом водяных свиней.
— Кажется, да, — ответил я, — если ты не предпочитаешь быть съеденным, — добавил я, указывая на огромного крокодила, который также появился в канале и двигался на нас с открытой пастью.
— Клянусь Топором, — снова закричал Умслопогаас, — я воин и не могу умереть так, будучи раздавленным, как жалкая муха.
Только теперь я заметил дерево и влез на него. Умслопогаас стремительно последовал за мной и взобрался на дерево, как фонарщик, так что проплывающий мимо крокодил щелкнул зубами, не достав его удаляющихся ног.
После этого я уже не обращал внимания на вождя зулусов, частично из-за надвигающихся гиппопотамов, частично оттого, что один из местных жителей расположился надо мной и беспорядочно стрелял, так что пули пролетали как раз над рукавом моей куртки. Если бы не стена, думаю, что и мой оруженосец и я были бы убиты, поскольку позднее я обнаружил, что стена была сплошь покрыта следами от пуль, которые ударялись о камни.
