IV Вы влюблены в нее. До августа она Внимает весело восторженным сонетам. Друзья ушли от вас: влюбленность им смешна. Но вдруг… ее письмо с насмешливым ответом. В тот вечер… вас опять влекут толпа и свет… Вы входите в кафе, спросивши лимонаду… Нет рассудительных людей в семнадцать лет Среди шлифующих усердно эспланаду! Перевод Б. Лившица Искательницы вшей
Когда ребячий лоб в запекшихся расчесах Окутан млечною вуалью зыбких снов, Подросток видит двух сестер златоволосых И хрупкий перламутр их острых ноготков. Окно распахнуто, и воздух постепенно Вливает в комнату смятенье тубероз, А пальцы чуткие и жутко, и блаженно Блуждают в зарослях мальчишеских волос. Он весь во власти чар певучего дыханья, Но тут с девичьих губ слетает влажный вздох, Чтоб усмирить слюну, а может быть, желанье Вот-вот поцеловать, заставшее врасплох. Сквозь трепет их ресниц, сквозь морок круговерти Их пальцев, дивный ток струящих без затей, Он слышит, как, хрустя, потрескивают в смерти Вши, опочившие меж царственных ногтей. В нем бродит Лень, как хмель, и, негою пьянея, Он полон музыки, и снов ее, и грез, И вслед за ласкою, чем дальше, тем вернее, То жаждет зарыдать, то вдруг страшится слез. Перевод М. Яснова Жюль Лафорг (1860–1887) Жалоба при ветре, тоскующем в ночи Цветок твой вянет, чаровница, — Продли былое волшебство: Зачем листала ты страницы, Сверяла с книжками его? А крыши стонут от ночного Ненастья за твоим окном, Как будто ветер хочет снова Покончить с Золотым Руном. О ветер ярый, Только ты Развеешь чары Красоты; В ночи – кошмары Небесной кары И стон тщеты. О Идеал мой, пантомима, — Неистовый, да зряшный бег! Ты – кубок, пронесенный мимо Уст, запечатанных навек. О эти лепестки и листья, Им ночью плачется навзрыд, Пока, прядильщик евхаристий, Под ветром ангел мой скорбит! О ветер ярый, Только ты Развеешь чары Красоты; В ночи – кошмары Небесной кары И стон тщеты. Но ты не знаешь угрызений, Меня не ставишь ты ни в грош, И что тебе разор осенний — А он, как смерть, бросает в дрожь! И занавески так унылы, И умывальник, ей-же-ей, Как призрак мраморной могилы, Могилы памяти моей. Не в силах, ярый, Даже ты Развеять чары Пустоты; Судьбы удары — Напрасный дар и Тщета мечты! Перевод М. Яснова Романс о провинциальной луне Ты, луна, порой ночною Схожа с толстою мошною! Зорю бьет тамбур-мажор; Адъютант спешит на сбор; Слышно флейту из окошка; Переходит площадь кошка. Стало тихо, без тревог Засыпает городок. Флейта опустила шторы. Знать бы, час теперь который! Ах, луна, тоска, тоска! Что ж, все это – на века? Ах, луна, тебе, бедняжка, Путешествовать не тяжко! Ты сегодня поглядишь На Миссури, на Париж, На норвежские фиорды Бросишь равнодушный взор ты. Ты, счастливица, луна! Ведь тебе видна она, Едущая с мужем в Ниццу, А оттуда – за границу! Верь она моим словам — Я б в силок попался сам. Я, луна, умру от грусти! Гложет душу захолустье! Так давай же вместе жить, Вместе по свету кружить! Но молчит луна-старуха, Затыкая ватой ухо. Перевод В. Шора Жалоба органиста церкви Нотр-Дам де Нис Мир отворован зимним вороньем — Уже откаркивают свой псалом с колоколами, Осенние дожди не за горами, И зелень казино позаросла быльем. Еще вчера так трепетало тело Той, что теперь навек бледна! Она как эта церковь холодна, — И лишь моя душа одна ее согрела. Клинок! Что сердце мне пронзит верней И неизбежней – ради Ее улыбки? Об иной награде И не мечтаю – быть бы рядом с ней! Я заиграю «Мизерере», Когда простится с миром эта плоть, Чтоб ты ответил мне, Господь, На ре минор, на мой прощальный «ре-ре»! Я не расстанусь с мертвым телом, нет. Я убаюкаю под фуги Баха Её – крупицу праха, Себя – так безнадежно ждущего ответ. И что ни год, едва вдали Откаркает свои псалмы воронья стая, Я буду думать, «Реквием» играя, Что был написан он для похорон Земли. Перевод Аси Петровой |
