У нее были косы густые И струились до пят, развитые, Точно колос полей, золотые. Голос фей, но странней и нежней, И ресницы казались у ней От зеленого блеска черней. Но ему, когда конь мимо пашен Мчался, нежной добычей украшен, Был соперник ревнивый не страшен. Потому что она никогда До него, холодна и горда, Никому не ответила: «Да». Так безумно она полюбила, Что когда его сердце остыло, То в своем она смерть ощутила. И внимает он бледным устам: «На смычок тебе косы отдам: Очаруешь ты музыкой дам». И, лобзая, вернуть он не мог Ей румянца горячего щек, — Он из кос ее сделал смычок. Он лохмотья слепца надевает, Он на скрипке кремонской играет И с людей подаянье сбирает. И, чаруя, те звуки пьянят, Потому что в них слезы звенят, Оживая, уста говорят. Царь своей не жалеет казны, Он в серебряных тенях луны Увезенной жалеет жены. ………………………………… Конь усталый с добычей не скачет, Звуки льются… Но что это значит, Что смычок упрекает и плачет? Так томительна песня была, Что тогда же и смерть им пришла; Свой покойница дар унесла; И опять у ней косы густые, И струятся до пят, развитые, Точно колос полей, золотые… Перевод И. Анненского Рондо
Спустилась я в долину, К реке, под сень берез, Чтоб наломать жасмину И диких алых роз. Мой друг несмелый мимо По склону шел на плес Сквозь заросли жасмина И диких алых роз. «Тихоня! Ну и мина!» — Смеялась я до слез Среди кустов жасмина И диких алых роз. Потом пошла к плотине И села возле лоз, Забыв и о жасмине, И о букете роз. «Какой же ты мужчина! Ты, верно, безголос? Смотри, мелькают спины Двух ящерок меж роз. От глаз чужих в ложбине Веселый рой стрекоз Нас стережет в жасмине И в ветках диких роз». Объятьем скромник чинный Ответил на вопрос. «Ты вся как цвет жасминный, А губы ярче роз». Все он! Я неповинна, Что вдаль поток унес Большой букет жасмина И ветки алых роз. Перевод И. Кузнецовой Завтра С красавицами и цветами, С абсентом, перед камельком Мы развлечемся, отдохнем, Играя роль в привычной драме. Абсент декабрьским вечерком Нам души зеленит так странно, Цветы же так благоуханны На милой перед камельком. Но тратят прелесть поцелуи, И после нескольких измен Расстанемся легко, без сцен, Не мучаясь и не ревнуя. И жгутся письма и цветы, В алькове, ах! пожар занялся… Но если спасся, жив остался, Тоску абсентом гасишь ты. Портреты все пожрало пламя, Дрожь рук, и в голове трезвон… И смерть придет, как долгий сон С красавицами и цветами. Перевод Л. Цывьяна Вечер Я бреду, словно пьяный, без цели, Я иду от любимой своей, Мои губы забыть не успели Теплоту ароматных грудей. И сквозь память о нежности милой, Как сквозь сумрак, разлитый вокруг, Фонари мне горят, как светила, В каждом встречном мне видится друг. И как будто летучие мыши, От меня все печали летят На высокие черные крыши, Над которыми желтый закат. Газ в витринах… На тротуаре Блики… Мнится мне: я еще там, У любимой моей в будуаре, Иль шагаю по облакам. И со мной она в этом блужданье, И мне ветра порывы дарят Слов ее мелодичных звучанье, Поцелуев ее аромат. Перевод Л. Цывьяна Жалоба Жить в этом городе мне, дикарю, нет мочи, При свете газовом я подыхаю тут, Вам, парижанке, здесь все мило, и влекут Меня к погибели, гордячка, ваши очи. А я хотел бы жить, где толп галдящих нет, В горах или в лесу под пологом зеленым, Вдали от толкотни, рекламы и газет — На полюсе, в любом краю уединенном. Но вам по нраву шум, толпа и голоса, Бал в Опере и газ – все, от чего я маюсь. И, вас увидев, я не помню про леса, Ум цивилизовать мучительно стараюсь. «Я здесь, как мотылек в огне, сгорю, умру», — Рискуя надоесть, твержу тоскливым тоном… Как дивны были б вы – с кудрями на ветру, В сорочке с рюшами, и зелень леса фоном! Перевод Л. Цывьяна |
