Вот тебе Ноев голубь! Послушай голоса его: «Лета вечные помянул и научился». «Поставь на камень ноги мои». «На камень вознес меня ты». «Господь — утверждение мое и камень мой».

Вот еще голубь: «С усердием гоню, к намеренному теку».

II как достигну воскресения мертвых? «Разумели мы по плоти Христа, но ныне к тому не разумеем». Пожалуй, посмотри мне и на сына Ионина, сиречь голубиного. «Блажен ты, Симон, сын Ионин. Ибо плоть п кровь не явили тебя (меня), но отец мой, который на небесах… Ты камень (кпфа), и на сем камне утвержу всю церковь мою…»

Слыхал ли ты о Данппловом камне? Се он есть. Слышал ли замок апокалиптичный? Се он есть. Слышал ли рай? Вот он тебе! Слыхал ли о земле дивной, что от воды и посреди воды? Вот же тебе обетованная земля! Вспомни евангельский Маргарит [231]. Вспомни обретепную драхму [232]. Вспомни освобождение, исцеление, воскресение и проч. и проч. и проч. Все сне и все пророческие музы, как пра- волучные стрелы молниины, в сен святой и единый камень ударяя, путеводствуют. Видишь, Фарра, в какую гавань доплыла речь Езекиииа! Не дерзай же хулить птиц Ноевых. Они поют тихо, но голос тонок их, остер и высок. А сирены, как лебеди, возносят громко крик, но, по пословице, «Высоко полетела, да недалеко села».

Фарра. Право, я влюбился в ваши птпчкп. Ковчег ваш подобен троянскому коню [233]. Выпустите мне еще хоть одну. Люблю, что поют двое: одно в ушп, другое в разум, как написано: «Двое их слышал». Теперь вижу, что не пустая древняя та притча: «Глуп, кто двоих насчитать не умеет». Видеть кошелек — не знать, что в кошельке, — сие есть видя не видеть. Видно, нужно везде видеть двоих. Видеть болвана — не знать, что в болване, есть не знать себя. Сирены поют воду, а ваши птицы — воду и гавань. Вода есть кошелек, а гавань есть империал [234]. Тело есть вода и кожа, в которую одет истинный наш Адам.

Дании л. О Фарра! Начал ты издавать благоухание. «Сот искапают уста твои, невеста». Вот сей‑то сот закупорит тебе уши противу сирен.

Фарра. Выпусти, Даниил, еще хоть одну мне райскую птицу.

Данин л. Изволь! Еще ты такой не видал. Лови ее! «Еродий на небесах познал время свое».

Фарра. Дичину ты выпустил. Я и имя ее впервые слышу. Скажи мне, какой сей род есть птицы еродий?

Дании л. У древних славян она еродий; у эллинов — пеларгос, у римлян — кикониа, у поляков — боцян, у малороссиян — гайстер, похожа на журавля. Еродий[235] — значит боголюбный, если слово эллинское. Но что в том нужды? Брось тень, спеши к истине. Оставь физические сказки беззубым младенцам. Все то бабье: и баснь, и пустошь, — что не ведет к гавани. Секи скорее всю плоть по–израильски. Сержусь, что медлишь на скорлупе. Сокрушай п выдирай зерно силы божней. Еродий знаменует веру во Христа, а яснее сказать — израильское око, видящее двоих, — вот тебе гайстер. Будь здоров с ним! С небес перепел…

Фарра. Конечно ж, есть причина, для чего взят он в образ сей.

Дании л. Конечно, троякая вина сему есть: 1–я — что гнездится на кирхах; 2–я — что съедает змей; 3–я — что в старости родителей кормит, хранит и носит. Кирха — значит двор божий. «Сколь возлюблены селения твои…» «Птпца обретает себе храмину…» «Там птицы возгнездятся». «Еродиево жилище предводительствует». Еродий всегда на высших местах — на шпилях и на куполах гнездится, будто предводитель прочим птицам. «Блаженны живущие в доме твоем». Вот тебе еродий: «Едино просил от господа» и проч. Вот еродий: «Обретает его Иисус в церкви». А сип тебе разве не предводительствующие суть еродии? «Взошли на горницу, где были пребывая, Петр п Иаков, и Иоанн, и прочие единодушно вкупе. II был внезапно с небес шум.., и псполнилися все духа святого, и начали говорить иными языками…» Вот что в сей птице великое! «Познал время свое». Видно, что она познала двое — время и время. О, кто сей прекрасный еродий есть! — послушай его: «Се зима прошла, дождь (потоп) отошел, отошел себе, цветы явилпся на земле» и проч. Впдишь лп, что знают н куда летят Ноевы птицы?

К Авраамовому заливу и к гавани той: «Господь пасет меня…»

На, вот тебе стадо п бестолковых гайстров: «Лицо небесное умеете рассуждать». «Горе вам, смеющимся ныне!»

Фарра. А почему ты пх назвал бестолковыми? Ведь их за прогностики Христос не осуждает.

Даниил. Они через солнце разумеют разумно непогоды, но не прозорливы узреть второе время, сиречь царствие божие. Надобно знать с Даниилом время одно и время второе. Из сих полувремен все составлено. «И был вечер, и было утро —день един». Одно время есть плакать, а второе время смеяться. Кто одно знает, а не двое, тот одну беду знает. Вот еще бедные гайстры! «Взалчут на вечер…» «Возволнуются и почить не смогут». О безумно возгнезднвшихся сих гайстрах можно сказать:

Их твердь — одна вода, В средине их — беда.

Смеяться ныне и веселиться здесь — значпт не видать ничего, кроме тьмы и стихийной сени. «Горе вам, смеющимся ныне». И когда Петр сказал: «Добро нам здесь быть», тогда вдруг обличен: «Не знающий, что говорит». Он разделял Мойсея от Илии, Илию от Христа, не познав еще истинного человека, кроме человеческой плоти пли стени. А когда проснулся, тогда сделался мудрым ероди- ем и, познав двоих, познал истинного, сверх человеческой сени, человека, который есть един во всех и всегда. «Пробудившись, видели славу его». «Обрелся Иисус един». «Он есть всяческое во всем». Простой еродин на одних небесах видит двойное время: стужу и теплоту, зиму и весну, покой и досаду, а тайный еродпй, сиречь Израиль, сверх стихий и сверх самого тонкого воздуха видит тончайшее второе естество, и там сей еродий гнездится. «Что мне есть на небесах? И от тебя что захочу на земле?» Сие второе естество, что в стихиях или кроме стихий, бог знает. Однак Израиль познал оное.

Фарра. О Даниил! Ей, понравились мне твои гайстры. Выпусти еще хоть одного!

Даниил. Разве и тебе хочется быть гайстром?

Фарра. Вельми хочется, но да не бестолковым же.

Даниил. И мудрый часто претыкается. «Такое время с вами я, и не познал ты меня, Филипп?» «Не можешь ныне do мне идти». «Отвержешьея меня трижды». Дай бог, чтобы ты был в лике сих гайстров: «Сей есть живот вечный, да знают тебя, и его же послал ты…» Вот предводитель и царь их! Послушай его: «Дух госпо- ден на мне…» Наречи лето господнее приятное и день… Вот и сей не последний: «Се ныне время благоприятно! Се ныне день спасения! Вот сколь нужно слово сие! Tvwih zaisov. Nosce tempus — «Познай время». «Еродий познал время свое — горлица и ласточка… О еродиево жилище! Блаженно ты! Не то ли оно? По земле ходящие, обращение имеем на небесах». «Праведных души# в руке божией…» «Боже сердца моего! Душа моя в руке твоей». «Под сень его возжелал и сел…» «Авраам рад бы видеть день мой, и увпдел, и возрадовался». «Им же отво- рилпся очп, и познали его, и тот невидим был им». Да избавит же тебя господь от тех юродов.

«Еродпй познал время свое: горлица и ласточка… Люди же мои сии не познали судеб господних». «Возлюбили паче славу человеческую, нежели славу божию». «Ослепи очи пх, да не видят, ни разумеют!» — вопиет Исайя, увидев славу Христа господня. А они хвалятся: «Да едим и пьем, ибо утром умрем». Умирайте! Умирайте! Ибо нет вам разуметь двоих. Видите, о ночные вороны, один только днешнпй вечер, одну только воду с сиренами. Сия‑то мрачная слава ослепила вам очи, да не видите утренней оной славы: «Восстань, слава моя! Восстану рано». Для чего вы, о звери дубравные, в ложах своих легли, не дождав блаженного оного второго дня: «В утро же видел Иоанн Иисуса. Сей агнец божий! Сей есть, о нем же я рек». Вы есть тьма миру и волки не из числа тех. «Вениамин— волк, хищник, рано есть еще…» Но вечером глотающие все без остатка наутро, да «остатки нечестивых употребятся».