— Если ж, — промолвил Волк, — фамилиею и науками хвалиться у разумных сердец почитается за дурость, то имею лучшие меры для приведения себя в вашу любовь. Я становитостью с обеими вами сходен, а голосом и волосом с господином Фпридамом. Самая древнейшая пословица: «Simile ducit deus ad simile» [131]. В одном только не таюсь, что у меня лисий хвост, а волчий взор.
Левкон отвечал, что Титир на них совсем не похож, однако есть третий для них друг, что он без Фирн- дама ничего делать не начинает. Тогда Фиридам сказал так:
— Голосом и волосом ты нам подобен, но сердце твое далече отстоит. Мы бережем овец, довольны шерстью и молоком, а вы кожу сдираете, съедая их вместо хлеба. Паче же не нравится нам зерцало твоей души лукавый взор твой, косо на близ тебя ходящего барашка поглядывающий.
Сила. И фамилия, и богатство, и чин, и родство, и телесные дарования, и науки не сильны утвердить дружбу. Но сердце, в мыслях согласное, и одинаковая честность человеколюбной души, в двоих плп троих телах живущая, сия есть истинная любовь и единство, о котором взгляни 4 гл. стих 32 в «Деяниях» [132] и о котором Павел: «Не есть Иудей, не эллин…» «Все бо вы едино есть во Христе Иисусе» (Послание к галатам, гл. 3)[133],
Басня 24 Крот и Линкс[134]
По сказкам, зверь Линкс имеет столь острый взор, что в несколько аршин землю прозирает. Сей, в земле увидев Крота, начал смеяться слепоте его.
— Если бы ты, негодная тварюшка, имел моей прозорливости сотую долю, ты бы мог проникнуть сквозь самый центр земли. А теперь все щупаешь, слеп, как безлунная полночь…
— Пожалуйста, перестань хвастать, — отвечал Крот. — Взор у тебя острый, но ум весьма слеп. Если тебе дано, чего я лишен, и я ж имею, чего у тебя нет. Когда помышляешь об остром твоем взоре, тогда не забывай и острого моего слуха. Давно бы имел, если бы для меня нужны были очи. Вечная правда блаженной натуры никого не обижает. Она, равное во всем неравенство делая, в остроте моего слуха вместила чувство очей.
Сила. Глупость в изобилии гордится и ругается, а в скудости оседает и отчаивается. Она в обеих долях несчастна. Там бесится, как в сумасбродной горячке, а тут с ног валится, как стерво. Сия вся язва родится оттуда, что не научился царствию божию и правде его, а думают, что в мире все делается на удачу так, как в беззаконном владении. Но распростри, о бедная тварь, очи твои и увидишь, что все делается по самой точной правде и равенству, а сим успокоишься. Если в богатстве есть, чего в нищете нет, справься — и сыщешь в нищете, чего в богатстве нет. В которой земле менее родится плодов, там в награду здоровость воздуха. Где менее клюквы п черницы, там менее скорботной болезни; менее врачей — менее больных; менее золота—менее надобности; менее ремесел— менее мотов; менее наук—менее дураков; менее прав — менее беззаконников; менее оружия — менее войны; менее поваров — менее испорченного вкуса; менее чести — менее страха; менее сластей — менее грусти; менее славы — менее бесславия; менее друзей — менее врагов; менее здоровья — менее страстей. Век и век, страна и страна, народ и народ, город и село, юность и старость, болезнь и здоровье, смерть и жизнь, ночь и день, зима и лето, — каждая стать, пол и возраст и всякая тварь имеет собственные свои выгоды. Но слепая глупость и глупое неверие сего не разумеет, одно только худое во всем вп–дпт, подобна цпрюльнпчытм пиявкам, негодную кровь высасывающим. Для сего век над веком возносит, народ выше народа, недовольна своею ни статью, пи страною, ни возрастом, ни сродпостью, ни участью, ни болезнью, ни здоровьем, ни смертью, ни жизнью, ни старостью, ни юностью, ни летом, ни зимою, ни ночью, ни днем и при удаче то восходит до небес, то нисходит отчаянием до бездн, лишена как света и духа веры, так и сладчайшего мира с равнодушием и жжется собственным своих печалей пламенем, дабы исполнилось для нее: «А не верующий уже осужден есть». Все же есть благое кроме не видеть царствия божия и правды его, кроме болеть душою п мучиться из роптания неудовольствием; сие одно есть злое. Сие есть гордость сатанинская, воссесть на престоле вышнего покушающаяся. Сей есть точный центр ада и отец страстей. «И не дает Иов безумия богу». «Благословлю господа на всякое время». Сей есть свет истины и видения божиего. Посему и свящепники именуются сердца, в неверии сидящие, божиим светом озаряя. «Выесть свет миру». «Столь прекрасны ноги благовествующих мир…» «Святи их в истину твою…»
Басня 25 Лев п Обезьяны
Лев сппт навзничь, а спящий весьма схож с мертвым. Толпа разного рода Обезьян, почитая его мертвым, приблизившись к нему, начали прыгать и ругаться, забыв страх и почтение к царю своему. А как пришло время восстания от сна, подвигнулся Лев. Тогда Обезьяны, одним путем к нему пришедшие, седмицею путей рассы- палися. Старшая из них, придя в себя, сказала:
— Наши и предки ненавидели Льва, но Лев и ныне Лев и во веки веков.
Сила. Лев есть образ Библии, на которую восстают и ругают пдолопоклоннпчьи мудрецы. Они думают, что она мертва и говорит о мертвостп стихийной, не помышляя о том, что в тленных ее образах скрывается жизнь вечная и что все сие восстает и возносится к тому: «Бог наш на небесах и на земле…» И не разумея, что исходы ее суть исходы жизни, ругаются, слыша сие. «О горнем мудрствуйте…» «Нет здесь».
А как только блеснул свет восстания ое, тогда исполняется па них: «Расточатся врагп его». Вот для чего Василий Великий [135] говорит о Евангелии, что оно есть воскресение мертвых.
Иуда, сын Иакова, вместо Льва образом невидимого царя и бога лежит, и посему то написано: «Возлег почил, как Лев. Кто воздвигнет, его?» Лежит львица и царица наша, чистая дева, Библия, и о ней‑то жизнь и воскресение наше Христос сказывает: «Не умерла девица, но спит…»
Блажен, не смежающий очей перед блпстанпем eel Сей да поет с Давидом: «Сколь возлюбленны селения твои…» «Сколь красны дома твои, Иаков…»
Зверей описатели пишут, что Лев, родившись, лежит мертв, пока ужасным рыком возбудит его отец его, а сие делает в третий день. Возможно ль найти благолепней- ший для божественной книги образ?
Басня 26 Щука и Рак
Щука, напав на сладкую еду, жадно проглотила. Но вдруг почувствовала сокровенную в сладости уду, увязшую во внутренностях своих. Рак сие издали приметил и, на утрешний день увидев Щуку, спросил:
— Отчего вы, сударыня, не веселы? Куда девался ваш кураж?
— Не знаю, брат, что‑то грустно. Думается, для увеселения поплыть из Кременчука в Дунай. Днепр наскучил [136].
— А я знаю вашей грустп родник, — сказал Рак, — вы проглотили уду. Теперь вам не пособит ни быстрый Дунай, ни плодоносный Нпл, ни веселовпдный Меандр, ни золотые крыльца.
Сила. Рак точную правду сказывает. Без бога и за морем худо, а мудрому человеку весь мир есть отечество: везде ему и всегда добро. Он добро не собирает по местам, но внутри себя носит опое. Оно ему солнце во всех временах, а сокровище во всех сторонах. Не его место, но он посвящает место, не изгнанник, но странник и не отечество оставляет, а отечество переменяет; в которой земле пришелец, той земли и сын, имея внутри себя народное право, о котором Павел: «Закон духовный есть».
Страх господен — псточнпк мудрости и веселья, и долгоденствия, а неверие есть сладчайшая еда, скрывающая горчайший яд. Трудно сей яд приметить. Трудно проникнуть беззаконие. «Грехопадение кто разумеет?» Тот, кто ироникнул страх божий. Корень его горький, но плоды сладчайшпе. А беззаконие есть уда, сладостью обвитая, уязвляющая душу.
