И был новый свет. Сразу проникло радостное утро. Воссияло солнышко, просветило небеса, проповедующие славу божию, и обновило лицо земли. И нарекли ангелы вчерашний день тьмою, днешний же день светом. И был ветхий, и был новый свет, но день один и мир один. Древне сотворил бог мир в семь дней для людей; в последние же века ради ангелов обновотворил его в один день, который есть, как тысяча лет. Да исполнится пророчество верховного Петра: «Покайтесь! Ибо да придут времена прохладные от лица господнего». «Придет же день господень, как тать в ночи, в он же небеса с шумом мимо пойдут…» «Новых же небес и новой земли чаем; в них правда живет». И Иоанново: «Дети! Последняя година есть, и мир преходит, и похоть его, творящий же волю божию пребывает вовеки». «Не взалчут к тому, и не вжаждут. Не должно же упасть на них солнце, ни всякий зной; как агнец, который посреди престола, упасет их, и наставит их на животные источники вод, и отнимет бог всякую слезу очей их…» А как только перешел и зашел ветхий мир, воссияло же вместе и Ноево, и новое время, и лето; тогда во мгновение ока в последней трубе все ночные птицы, все ядовитые гады, все лютые звери, всякий труд, и болезнь, и все злых духов легионы, все бесчисленные свитки, изблевающие хулу на вышнего, вихрем возметаемые от лица земли, исчезли. И се! Воспевая, воспели архангелы и все ангельское воинство в псалмах и пениях, и песнях духовных победную[559].
ПЕСНЬ ПОБЕДНАЯ[560][561]
Пой и воспой, сколь благ бог твой!
Скор рукою за тобою
В день брани твоей стать
а И сия песнь из того же творения Лащевского. Хор поет: «Когда избавилась жена от змия». О пламень, поглотивший Киевскую библиотеку, такие и столькпе манускрипты, какую гибель сотворил ты!
[562]Враги твои, супостаты, Погоняй, поборяй.
День и вечер пой. Ночь и утро пой. Сколь десница, прославися! Сколь мессия, возвысися! Во победе дивных, на хребте противных!
АНТИФОН[563]
Я боже, тебе песнь нову,
Песнь Мойсеску, песнь Христову,
Воспою в духовной лире,
В десятиструнной псалтыре.
Всяк царь в бою цел тобою,
Цел твой и Давид, мечом не убит.
Ты изволил мя изъять,
Злоплемённым не дал взять.
Из уст их меч смерти готов мя пожерти,
И зла их десница правды не держится.
В полках же ангельских слышаны были се сии!
Воспоем господу! О боже всесильный! Еще наш принял ты вопль и плач умильный. Еще нас не судишь в конец отринуть. Победил! Пал супостат наш лютый. И антихрист принял казнь, домашний враг велий.
Ко нам же возвратившись, грядет мир веселый. Он безбедное здравие ведет за собою. Ныне и день лучшею красен добротою. II солнце сильнейшие лучи испускает, И лицо краснейшее цвет полний являет[564].
Зима прошла, Солнце ясно[565]
Миру открыло лицо красно.
Из подземной клети йвилпся цветы, Морозом прежде побиенны.
Уже все райские птицы Выпущены из темницы. Повсюду летают, сладко воспевают, Веселья исполненны.
Зеленые поля в травы Шумящие, в лист дубравы Встают, одеваясь, смотря, воссмеваясь. Ах, сколь сладко там взирать![566]
От днесь открылись в жаждущих полях и пустынях живой воды источники. Явились города и жилища оные. «Сколь красны дома твои, Ияков!» Неровные горы отворили пути свои, одеваясь цветами оными: «Я цвет полевой и крын удольний».
Дикий и бесстранноприимный неприступный Кавказ открыл гостиницы своим странникам. Море указало дорогу кораблям всем плывущим. Показались плодоносные острова, кефы, скалы, гавани и мысы Доброй Надежды. Отворились спасительные пристанища всем мореплавателям даже до древнего Фарсиса[567][568] и до Одигитрии[569] [570] за- блуждающим, до облачной огнедышащей горницы, взирающей на Александрию Фарийской пирамиды[571].
Увидели славное царство и святую землю оную: «Там родила тебя мать твоя». Царя со славою узрите, и очи ваши узрят землю издалека». Преупокоились на злачных местах и на блаженных удольях, по писанию: «Едите, ближние, и пейте, и упейтесь, братия…» От днесь воссияли над главами святых человеков лучезарные венцы, окружающие в себе сию адамантову славу: «Легко бить благим». Тогда и на мою главу возложен венец нетленный. Архангелы, песнь победную спев, взлетели в горнее и опять вселились в семи пирамидах, субботами великими нареченных, взирающих и соблюдающих премудрости дом семисуб- ботний, славя отца и сына, и святого духа вчера, днесь и вовеки.
Сие видение я, старец Даниил Варсава, воистину видел. Написал же в просвещение невеждам блаженным оным: «Дай премудрому повод…»
Конец
ПРЯ БЕСА СО ВАРСАВОЮ
Когда в обновлении мира сбылось на мне оное:
«Венец премудрых — богатство их» (Притчи).
Яснее скажи: In corona sapientium divitiae eorum.
Тогда в пустыне явился мне бес от полчища оных: «Нечестивый, кляня сатану, сам клянет свою душу». Имя ему Даймон[572].
Дай м о н. Слышь, Варсава, младенческий ум, сердце безобразное, душа, исполнена паучины! Не поучающая, но паучающая. Ты ли есть творящий странные догматы и новые славы?
Варсава. Мы‑то божиею милостию рабы господни и дерзаем благовестить божию славу сию:
Как злость трудна и горька, Благость же легка и сладка.
Даймон. Что есть благость?
Варсава. То же, что нужность.
Даймон. Что есть нужность?
Варсава. То, что не есть злость.
Д а й м о н. Что есть злость?
Варсава. То, что не есть благость.
Даймон. Откуда родится нужность?
Варсава. Она есть ветвь благости и блаженства.
Даймон. Благость же и блаженство откуда есть?
В а р с а в а. Сия ветка от древа жизни.
Д а й м о н. Где есть древо жизни?
В а р с а в а. Посреди плоти нашей.
Д а й м о н. Что есть древо жизни?
В а р с а в а. Есть закон ума.
Д а й м о н. Что есть закон ума?
В а р с а в а. Свет тихий святой славы, бессмертного отца небесного… Образ ипостаси его, ему же слава вовеки. Аминь.
Бес, несколько будучи смущен и водрузив очи в землю, помышлял в себе, негодуя на странности ответные. После же вопросил: «Ныне ли узаконяешь? И подлагаешь в основание лживую твердь сию, нужность не трудна?»
В а р с а в а. Аминь говорю тебе: сколь что нужнее, столь удобнее.
Д а й м о н. Ты ли написал 30 притчей [573] и дарил оные Афанасию Панкову?
В а р с а в а. Воистину так есть. Сей есть друг Вар- саве.
Д а й м о н. Помнишь ли едину из них, в которой беседует Буфон со Змиею, обновившею юность?
В а р с а в а. Помню. Я оную притчу увенчал толкованием таковым:
Чем большее добро, Тем большим то трудом Ограждено, как рвом[574].
Д а й м о н. А–а, новый архитектон[575]! Ныне‑то ты мне попал в силок.
В а р с а в а. Исповедую согрешение мое.
Д а й м о н. Видишь ли, как брань на тебя твоя же воздвигает слава.
