123[1197]

Так вы сего не разумеете: «Отделяя себя от единства веры». Куда вы несмышленны; разве уже вытекло то, что там же сказано: «По своих похотях ходя и нечестиях», сия вся речь об одних и тех же людях. Сии несчастливцы, основавшие блаженство сие на внешних церемониях, ведут жизнь свою по своим похотям. Что то за похоть, слушай Павла: «Явлены же суть дела плотские», то есть прелюбодеяние, блуд, нечистота, стыдодеяние, идолослу- жение, чародеяние, вражда, рвение, завиди, ярости, разж- жения, распри, соблазны, ереси, зависти и убийства, пьянство, бесчинство, кличи и подобное сим; всякая церемония называется плотью, [не] ведущая ни к чему тайному, будто букварь к чтению, а чтение к понятию силы. Но сии сивые голубчики, оставив самую силу, и конец церемонии, и души их, поставили дом свой на песке, как на льду, уповая на сие песчаное свое основание, не на камень твердый и сдельный, о котором Давид: «И сперва познал из откровений твоих, что вовеки основал их ты». О таковых Павел вопиет: «Имущие образ благочестия силы же его отверглись». Се Иуда говорит: «Отделяющий от единости веры». То же, что и Павел, и пророки называют камнем, или твердостью, а богослов — любовью, или единством. Любовь и единство то же. То же самое наш Иуда называет единостию: сие значит камень заповедей господних: «На камне меня веры утвердив» — и по сей причине зовет телесными, плотскими и песчаными, то есть ничего твердости не имеющими, о которых бог у Ис–аии: «Узнай, — говорит, — как пепел, сердце их, и прельщаются». Вспомните созидающего храмину на песке; песок есть нечто не одно, но из разностей смешенное; но камень есть нечто одно и затем твердое. Таковых людей на обряды упования можно назвать верою затем, что на них положились, но не твердою и плотскою. И посему‑то тут же сплошь наш Иуда говорит: «Вы же возлюбленные самою вашею верою», то есть не песчаною, сами себе в любви божией соблюдайте; истинная вера ведет к концу. Что ж есть конец? Слушай Павла: «Конец же завещание есть». Что такое любовь от чистого сердца и совести благой и веры нелицемерной (К римлянам, гл. 13), говорит и к Тимофею (гл. 15): «Ни единому ничем не должны бывайте, только чтобы любить друг друга, ибо любящий друга закон исполняет».

124[1198]

Захотелось мне несколько с Вами из отсутствия поговорить. Приметили ль Вы, что отсутствующая дружеская персона похожа на музыкальный инструмент: он издали бренчит приятнее. Дай бог, чтоб мы могли взаимным бренчанием веселить наши внутренние уши, согласным следующей симфонии: «Хвалите господа, ибо сей благ!» (Псалом). И что ж лучше, как почаще бренчать о том: «Зиждущий Иерусалим господь», исцеляющий сокрушенных сердцем и обязующий сокрушения их. Посылаю Вам один и другой гостинец: один — слон, другой — солнце; если их сложить, то сделают символ, то есть складку, и заключат прекрасную силу. Слон с удовольствием на солнце, светом облившееся, взирает, подняв хобот будто для объятия руки своей. Взирайте на сей символ почаще, он вам не меньше будет полезен, как израильтянам змий повешенный. Не забывайте того: в чем мир ваш, исцеляющий сокрушение сердечное. Если ж хотите, подпишите книзу сие: «Совесть чистая богу угодна». Сколь изрядно сим узлом не знаменуются сыны дня и противные тем, о которых Давид: «И в ложах своих лягут». Плиниус [1199] пишет, что слоны вместе собираются всякий день, чтобы поздравить восходящее солнце. Видно, что они его любят. Пишут тож, что из больших зверей нет разумнее слона. Случилось и в Библии читать, что весь Израиль рано пред господом предстает. Но о противных вот что поет Давид: «И не пребудут безза- конники перед очами твоими». И сам о себе: «Завтра, — говорит, — предстану тебе», и далее: «Слова мои внуши». Не кажется ли вам, Давид [со] слоном, солнце поздравляющим, — весьма сходное зрелище. Счастливы, кто рано, в первый час дня, с веселием взирают на внутреннее свое правды светило. Таковые‑то действительно прочитывают правило первого часа. Следующий и весело светящий день есть плод вчерашнего, в страхе божием проведенного дня так, как добрая старость есть награждение доброй юности.

125'[1200]

«Зане от дел закона» и проч. Конечно, под делами закона разумеются действия, церемонии. Они всегда находятся божией истины или духа святого немым начертанием и слабым образом, яснее сказать — действия церемониальные суть комплименты и жеманные наружности, обещающие усердие к богу и дружбу, которая печатлеется исполнением священнейшего закона его, до которого они находятся некою кладочною [частию] или с мостичною и будто с алфавитом букваря. Законом оно названо для того, что узаконено было; всякому не миновать тех действий, могущих со временем вперить в присущное сердце понятие и просвещение высочайшей пользы и счастия истинного человека. Например: едение пасхи есть то: [1] внешнее действие; 2) обрезание; 3) неедение свиного мяса; 4) омытие внешних членов стихийною водою и прочее бесчисленное. Названо оно еще для того законом, что, закрывая или назнаменуя тайный божий закон, находится его коркою, и шелухою, и будто половою, зерно царства божия закрывающею, и надеющиеся на сию корону называются шелуханами, то есть суеверами. Вся сия шелуха законная ведет сердце наше к святому духу. Он есть воссияние блаженных и чистейших мыслей, называется дух веры, дух премудрости, дух страха божия. Дух божий и начало всего того плода, о котором Павел говорит: «Плод же духовный» и проч. Если к сему концу кто приспел, так оправдан духом веры и исполнив церемонии, через окончание может сказать с Павлом: «Закон ли разоряю верою?» Никак. Но закон утверждаю, а если кто и без церемонии добрым сделался, пускай с Павлом же вопиет: «Един бог, который оправдал обрезанцев да от веры необрезанцев. Да все ж, однако, верою, не вырезанием; ни обрезание, что может, ни необрезание, но новая тварь» (К галатам, гл. 2, ст. 15).

Si singula verba latina iisdem germanicis exprimeres, ineptus fueris. Aliter enim latinus, aliter germanus de una eademque re loquitur. Exempli gratia apud Terentium aut equos alere, aut canes ad venandum. Hie si equos alere convertere velis Pferde nahren, redderes quidem significa- tionem verbi alere, sed a germanica loquendi ratione et consuetudine propria recederes; germani dicunt non ein Pferd nahren, sed ein Pferd halten. Itaque cum ex latino interpretamur aliquid, semper ad usum et proprietatem linguae respiciendum est, non latina vocabula tantum et verba, quod notent aut significent, consideranda (Buchne- rus, partis 2, epistola 28).

Literae ad theologiam aut aliud genus sapientiae prosunt. Quo majores profectus in literarum feceris studio, eo. feli- cius olim in theologia aut alio sapientiae genere te processu- rum (idem, ibidem).

Autores non multi, sed optimi legendi ac relegendi. Sed ordo, sed delectus habendus; neque tam multa, quam optima et multum legere oportet. Nisi conficias dentibus cibum, parum alimenti conferet, integer enim transmittetur; ita nisi premas autores, eorumque lectioni inhaereas et immoreris, nunquam in succum vertes et sanguinem.

Ipsi Latini etiam, imo Romani, optimum omnium dicendi magistrum Tullium habuerunt. In eo praecipue nunc comm- endo tibi dialogos de amicitia et senectute, item de officiis libros, turn orationes pro Archio, Marcello, Ligario, Dejo- taro, turn quas in Catilinam scripsit. Ex illis enim puram illam et incontaminatam latini sermonis facilitatem et elegantiam hauries, quae fundamentum sinceri styli ac incorrupti. Quo etiam faciet Terentii, Plauti, Nepotis et Caesari assidua lectio, unde omnis lascivia orationis atque inanis granditas abest (idem, ibidem).