Пасха! Рогами привязан к саду Савек. Что значит Савек? Савек значит хворост. Но может ли хворостье стоять по обе стороны Иордана, перед лицом господним? Он один сжигается всесожжением. И ничто же, а человек Исаак цел, жив. Да и как ему не быть целым, когда сам бог защищает его? «…Да не сотворишь ему что…»

Видно ж, что он не есть хворост, за плечами оставшийся, о котором Исайя: «Се все, как хворост, огнем погорят».

А о противных сим хворостянам людях тот же вот что: «Как, говорит, небо новое и земля новая, которых я творю, пребывают предо мною, так станет семя ваше и имя ваше…»

Сего же человека и Навин видел, стоящего, не падающего, но вечно перед лицом господним пребывающего. Пасха! «Восстань, восстань, Иерусалим!» Дал господь чудотворный жезл Мойсею. Посылает его на освобождение братии своей из Египта. Велит Аарону встретить Мойсея. Где ж он встречает? Вот где: «Где и встретил его в горе божией». «И целовались оба».

По освобождении из Египта братии израильской желает видеть Мойсея тесть его, Иофор. Взял дочь свою, супругу Мойсееву, с двумя сыновьями, поехал в пустыню. Приехал. Донесли Мойсею.

О род, благословенный богом вышним! Прямо подались на гору Хорив.

«Вышел же Мойсей навстречу тестю своему, и поклонился ему, и целовал его, и приветствовали друг друга, и ввел их Мойсей в кущу». Пасха! Запрещает наистрожайше Мойсей, дабы мы, идущие от здесь там, ничего из хворосту не заносили, называя все такое проклятием, идолом и преткновением на царском сем пути. «Внимай крепче, кричит, чтобы не есть крови!.. Да не съешь ее! Пусть благо тебе будет и сынам твоим по тебе вовеки».

Однако ж несмышленый как древний, так и нынешний Израиль часто ропщет на господа.

«И слышал господь, и разгневался гневом, разгорелся в нем огонь…» Начали желать египетских мяс. «Добро нам, — говорят, — было в Египте…» «Что вы это путаете? Разве у господа кроме языческих не сыщется мяс?» И говорит господь Мойсею: «Когда рука господня не довольна будет? Ныне уразумеешь, если постигнет тебя слово мое или нет».

Часто и наша несмысленная косность в сердце говорит и ропщет на господа. Тьфу! Можно ли, чтоб был человек без плоти, крови и костей? Тьфу! Что се? Вот гордый и нечувственный хворост!..

Восстань, пробудись, Сион! Что ты плетешь! Кто твою землю трогает? Пускай она так будет, как есть! Дай только господь тебе благословенное свое благословение, как Исайя говорит: «А земля твоя вкупе с новою населится» (гл. 62) [674]. Одно только то знай, что ты ложь, и суета, и пустота с одною твоею землею, не приняв в основание земли божией. Для того там же говорится сие: «Не вам подобен, если исправишь и сотворишь, Иерусалим, радо- вание на земле». Ты только старайся, чтоб из твоей лживой земли блеснула правда божия. Молись, чтоб постиг тебя блаженный оный третий пресветлейшего воскресения день, в котором земля богом износит былие травное. Разве думаешь, что твоя только земля одна, а другая в ней быть не может? Так оставайся ж здесь при твоей! Кушай ее со змием проклятым, жери все дни жизни твоей, без жизни божией, без жизни вечной, если мнишь и говоришь в сердце твоем, что у господа нет своей ни земли, ни плоти, ни крови, ни кости, ничего… Не услышишь же всеблаженного голоса сего: «Се ныне кость от костей моих»!

«Восстань! Восстань, Иерусалим!» Слушай ухом другим о другой плоти! Слышишь ли: «И процветет плоть моя»? Слышишь ли о других костях: «Возрадуются кости смиренные»? «Не утаится кость моя от тебя, ее сотворил ты втайне». Слушай Соломона: «Исцеление костям твоим». В еврейской Библии: «Приложение, разумей, новых к старым». Слушай Исаии! «Кости твои прозябнут, как трава, и разботеют, и наследят роды родов…» Видишь ли? Кости сии не те суть, что рассыпаются при аде. Они перед лицом божиим суть. И сие‑то есть там.

«И был голос, — кричит Иезекииль, — когда мне пророчествовать. И се трус! И совокуплялись кости: кость к кости, каждая к составу своему. И видел, и се были им жилы, и плоть растянули». Читай следующее в главе 37–й [675]. Ба! Что се за новый род по горам твоим? По ветхим конечностям твоим и членам? Сверх горестной тленности твоей? Не сие ли есть приложение? Не приложение ли жизни к мертвенности твоей? А ко гробу твоему воскресения? Не новое ли сотворение оное? «Сотворю, и кто превратит?»

Не утверждение ли оное? «Се я уготовляю тебе анфракс, камень твой, и на основание твое сапфир… и правдою вознаградишься…»

Слушай же и разумей ныне, что не вздор тебе плетет Иоиль, но благовестит тебе сей Орфей [676]. Воскресение, вот: «Как утро, разольются по горам люди многие и крепкие. Подобных им не было от века…» «Как рай сладости, земля перед лицом его. А которая сзади, та поле пагубы…» «Как вид конский, вид их…» «Как голос колесниц, на верхи гор востекут…» «Как борцы, потекут и, как мужи храбрые, взойдут на ограды… И каждый от брата своего не отступит». «Града берутся, и на забрала востекут, и на храмины влезут, и оконцами войдут, как воры…» «Вострубите трубою! Проповедуйте лекарство…» А ты боишься лекарства? Так пусти ж их на твою землю, сей божий род. Не будь Валаком! Пожалуйста, не опасайся! Они всяк у своего брата займут квартиру половинную, без всякой обиды. «Дух господень на мне!» Дать плачущим славу Сиона на место пепла. Что ж се за обида? Прими, бедный, славу вместо грязи!

«И созиждут сыновья инородные стены твои…» «И на место меди принесу тебе золото». «И на место железа принесу тебе сребро». «И на место деревьев принесу тебе медь. И на место камней — железо». «Открою гробы ваши и изведу вас…» «Так землю свою вторицею наследят, и веселие вечное над главою их».

«Светися, светися, Иерусалим! Се тьма покрыла землю, и мрак на язычниках! На тебя же явился господь, и слава его на тебе видима».

«Да лобзает меня от лобзаний уст своих!»

Еродий, воскресную весну возблаговестив, поднялся, и, совокупившись с вороном, не перестали петь сию песнь: «Се я с вами во все дни! До скончания века!».

Прочь ступай, прочь! Печальная ночь! Солнце всходит, Свет вводит, Свет вводит, Радость родит. Прочь ступай, прочь! Потопная ночь![677]

К М. П. КОВАЛИНСКОМУ[678]

[26 (27?) мая 1762 г.]

Здравствуй, юноша, сладчайший из всех, мой драгоценный Михаил!

Лишь только мы разошлись после собрания, моею душою вдруг овладело удивительное сожаление о тебе и поразительное желание тебя видеть, и я сам себя етсёХт^а [679], что не пригласил тебя в мои музей, дабы ты был в общении с другими, особенно ввиду того что ты, очевидно, был несколько расстроен как по другим причинам, так и из‑за превосходнейшего твоего дядюшки, что я объясняю чувствами исключительного почтения, с какими ты относишься к своим родственникам. Но я не удивлюсь, что ты, юноша, воздерживаешься от посещения меня; иногда — боязнь, а всегда — застенчивость. Что я, старый, иногда побаива- ваюсь — за это я себя совершенно не одобряю, называя и ругая себя ленивым и слабым. Поверь мне, душа моя, что и сегодня я поддался ребяческому страху, не осмелившись пригласить тебя. О, если бы ты мог заглянуть в мое сердце! Но когда мне удастся убедить тебя, что ради тебя я готов всем пренебречь, все победить и снести, тогда то обстоятельство, что иногда я проявляю слабость, мы возместим мужеством. Но вот тебе, мой дорогой, слова о дне св. духа, ему же принадлежащие: iravxe^ ^aav тсрозхарте- po(me<; 6|iofro[Vx56v tTj тгроаео^ xat BeVjost [680] (Деяния [681], гл. 2, 1).