А вот те сети: сребролюбие, честолюбие, сластолюбие, тщеславие… Сии все духи возвращаются в землю свою, то есть к брюху и к плоти, откуда нас слово божие вывести единственно намерено.

Сколь многих погубила грязь Лотова пьянства! Бесчисленных растлил яд Давидова прелюбодейства, а в старости его — мнимый дур деволожства. Не менее яда в повестях о сыне его. Читаем о ревности Илии и острим нож на ближнего. Слышав о Иезекииной болезни, раздражаем страх смертный и наше суеверие. Богатство Иов- лево — жадными, а благодарность Авраама делает нас тщеславными. Лазарево воскресение, слепых прозрение, свобода бесноватых совсем нас превращают в плотомудр- ствующих скотов? Самое сие зерно божие, сиречь слово сие (вера), соблазняет нас, повергая на стихии внешнего мира. Отсюда‑то уповаем на плоть и кровь святых, надеемся на тлень и клятву; обожаем вещество в ладане, в свечах, в живописи, в образах и церемониях, забыв, что, кроме бога, ничто не благо и что всякая внешность есть тлень и клятва. Кратко сказать, вся Библия преисполнена пропастей и соблазнов. «Сей лежит на падение». И весь сей путь ее иерихонский воздушными осажден разбойниками. Скажем с Давидом: «На пути сем… скрыли сеть мне».

Слышал ты о мытарствах? Так вот они! Впрочем, ойй есть небыль. Помяни, что Библия есть еврейский сфинкс, и не думай, будто об ином чем, а не о ней написано: «Как лев, рыкая, ходит, ища, кого поглотить».

Помни, что опасное дело встречаться с Голиафом [499]. Счастлив, кому удалось разодрать льва сего и обрести в жестком нежное, в горьком — сладкое, в лютости — милость, в яде — еду, в буйстве — вкус, в смерти —• жизнь, в бесчестии — славу… Но как притча есть: не всякому по–Яковому, сие есть по–Самсоновому удается.

Весьма помнить должно увещание Сирахова сына: «Многие от пресыщения умерли». Затем, как можно, стараться в меру кушать, не обременяя желудка мыслей наших. Здоровый и чистый вкус малым доволен, а засоренная глотка без меры и без вкуса жрет. Для сего‑то не велит бог святить себе скотов, не имеющих жвания. Много жрать, а мало жевать дурно. Многие, к тому разномыслен- ные, чтущий книги не будет благоученым.

Когда наш век или наша страна имеет мудрых мужей гораздо меньше, нежели в других веках и сторонах, тогда впною сему есть то, что шатаемся по бесчисленным и разнородным книг стадам без меры, без разбору, без гавани. Больной разных тварей беспокоит, а здоровый одною едою сыт. Скушай одно со вкусом, и достаточно. Нет вреднее, как разное и безмерное. Пифагор [500], разжевав один треугольник, сколько насытился? Давид, раскусив одну тень ковчега, сколько просветился! Даже скакал, играя. Разжуй одну преславиую славу — и во многие обители божиего сего лабиринта откроется тебе вход и исход. Преславная слава, слово божие и мысли его есть то же. ♦Преславное говорилося в тебе, град божий». «По всей земле слава твоя».

Раскуси одну только, например, сию славу: «Где труп, там соберутся орлы».

Или сию: «Птицы да умножатся на земле».

Или сию: «Слетели птицы на тела растесанные».

Или сию: «Семь юниц в юницах людских».

Или сию: «Очи твои как голубиные».

Или сию: «Не знаю орла, парящего к солнцу».

Или: «Твоим ли повелением возносится орел?»

«Поднял вас, как на крыльях орлих». «Призовет (бог) из востока птицу». «Голос горлицы слышен в земле нашей». «Да станет солнце! — и стало солнце». «Пока пришел, стал вверху, где был отрок». «Вознесет Самсон на верх горы ворота городские». «Возьмите ворота, князья, ваши». «Ворота сии затворены будут». «Да хвалимый будет в воротах муж ее». «Се лестница утверждена на земле». «Железо не взойдет на голову мою». «Всплывет железо». «Что есть человек, как помнишь его?» «Вознесется из земли жизнь его». «Один я, пока перейду». «Перейдем до Вифлеема». «Не изойдешь, бог, в силах наших». «Премудрость в исходах поется». «Возвеселись, неплодная, рождая». «Созиждутся пустыни твои вечные». «Дочери твои на плечах поднимутся». «Будут цари кормители твои». «Приступите ко мне, погубившие сердце». «Ниже хребтов их и высота была у них». «Узришь прошлое мое». «Помни последнее твое». «Полижут землю, как змии». «Как ласточка, так запою».

«Был Ефрем, как голубь безумный, не имеющий".

«Кто перейдет на ту сторону моря и обретет премудрость?»

Или: «Звезды воссияли в хранилищах своих». Или: «Сны узрят». «На забрала востекут».

«Глубоко сердце человека, и кто познает его». «Вода глубока — совет в сердце мужа». «Человек, насади виноград». «Подобает вам родиться свыше». «Дал бы тебе воду живую». «Ангел господень возмутил воду». «Кто первый в лазил… здоровый был». «Познается ими в преломлении хлеба». «Змия возьмут, языками заговорят новыми».

«Встань п ходи. И, вскочив, стал и ходил».

«Встань, спящий, воскресни из мертвых».

«Даны были жене два крыла орла великого».

Кто развяжет хоть одну связь, В том блестит израильский глаз.

Кто премудр, тот и сохранит сие. Сиречь приметит, соблюдет, постигнет и размыслит. Когда слышишь сие: «Поминайте жену Лотову», не довлеет вспомнить одно то, что была жена у Лота. Сия такая пища есть голодная, тощая, не сытостная, худая, кратко сказать, пустой колос, и худая корова от сна фараонского и суеты мирской[501]. Но должно размыслить и припомянуть то, куда ведет разумы наши сей соленый болван? Что‑то внушает нам невкусная и глупая сия корова? Не обращайся сердцем твоим в Содом алчной тлени и суеты, не опочивай здесь в смертной сени, но в будущее простирайся на гору с Лотом и так теки, да постигнешь соль, и нетленную силу тлени сей, и славу воскресения ее. Да то, что посеяно в тлении, встанет в нетлении, да воспоешь: «Встань, слава моя!», «Един я, пока перейду». И будешь блаженный оный странник и пришелец, о котором вопрошает прозорливый Варух: «Кто перейдет на ту сторону моря и обретет ее?»

Сие‑то значит поминать: «Поминайте жену Лотову». Сиречь: разжуйте, раскусите, растолките, разбейте и сокрушите идола сего, раздерите льва, сего дьявола, и сыщите внутри его сокровенную еду и сладкий сон вечности, безвестная и тайная премудрость божия, о которой Исайя: «В сокровищах спасение наше». Из двоих естеств состоит слово божие. «Единое говорит бог, но двойпое слышно».

Две страны имеет библейное море. Одна страна наша, вторая — божия. На нашем берегу колосья пустые, а коровы худые, по другую же сторону моря и колосья добрые, и юницы избранные. Наш берег и беден и голоден, заморский же есть Доброй Надежды гавань, лоно, или залив Авраама, место злачное, где весь Израиль пасется и почивает, оставив на голодной стороне содомлян. «Кто перейдет на ту сторону моря?» А вот кто: «И полечу, и почию». «Я уснул, и спал, и встал». Вот и девица: «Под сень его пожелал и сел». Почивай, душа моя, мудрая дева! Не бойся. «Если поспишь, сладостно поспишь».

О рай мой, рай! Мы тебя почитаем, но не разумеем. Ах, с толком нужно вкушать слово божие, зубами сына Пакового жевать должно. «Иуда! Возлег, уснул ты, как лев». И не дивно: мог он разжевать и обрести себе сладость покоя. «Как рай сладости, земля перед лицом его».

И все оные имеют Иуды зубы, о которых написано: «Как утро, разливаются по горам люди многие и крепкие, подобных им не было от века». «Праведник дерзает, как лев». «Поминайте жену Лотову!»

Вся тварь есть сень привидения, а бог есть дух видения. Вот тебе два Хвалынского моря [502] берега: северный и южный.

«Поминайте жену Лотову!»

Слышишь мрачное привидение? Вспомни через сей мрак свет видения. Осязаешь нечувственный солоный кумир; для чего через сию примету не взойдет тебе на сердце соль нетления и вкус вечности? Видишь северный берег? Помяни на нем южный, невидный. «От юга придет бог». Уготовь пасху. Ведь здесь не нажиться. Не ногами перейдешь, ни кораблем, ни крыльями. Сам господь восхитит сердце твое и переставит от смерти к жизни, от буйства — в разум и суд. «Путь бо господень есть суд и милость». Если взираешь на жену сию, почто прелюбодействуешь в сердце твоем? Почто почить на плоти и крови ее мыслишь? Для чего не размыслишь, что плоть и кровь не есть царствие небесное, не есть покой и сладость, но мертвый сей болван, сень и привидение, а сия примета ведет тебя к метке своей, к мужу своему, дабы не с нею, но с ним тебе почить и насладиться. «Истребил ты всякого любодеющего от тебя».