Не везде лп прпсносущного божиего естества исполнение? Есть он во всяком человеке. Есть и в тебе, и с тобою. Что ж он делает? Послушай Соломона: «Нетленный дух твой во всех есть. Тем же заблуждающих обличаешь и в них же согрешили, вспоминая, учишь, да переменившись от злобы, веруют в тебя, господи». Видишь, что живущее в тебе блаженное естество управляет, будто скотом, твоею природою. Спя слепая натура есть ты ж сам, с прихотями своими. II спе‑то значпт: «Царствие божие внутри вас есть». Оно не ошибается и лучшим путем поведет тебя, разумей, к тому, к чему ты рожден, да будешь для себя п для братпп твоей полезным, нежели чужие советы и собственные твои стремления, о которых написано: «Враги человеку домашние его». А теперь осмотрись, зачем торопишься? Куда забежит твоя необузданность? Зачем хватаешься за должность, не ведая, будешь ли в ней счастливым? Как можно тебе отправить [ее] удачно, не к ней рожденному? Кто может подписаться, что хорошая сия ппща будет в пользу твоего желудка? Не лучше ль сам о сем можешь осведомиться? Справься ж сам с собою.
Узнай себя. Внемли себе п послушай господа своего. Есть в тебе царь твой, отец и наставник. Внимай себе, сыщи его и послушай его. Он один знает, что тебе сродное, то есть полезное. Сам он п поведет к сему, зажжет охоту, закуражпт к труду, увенчает концом п благословением главу твою. Пожалуйста, друг мой, не начинай ничего без сего царя в жпзнп твоей! Чудо, что доселе не могут тебя тронуть спи слова: «Ищите прежде царствпя божиего». Ищи и день, и ночь, вопи: «Да придет царствие твое». А без сего наплюй на все дела твои, сколько ни хорошп они и славны. Все то для тебя'худая пища, что не сродная, хотя бы она и царская. Ах! Где ты мне сыщешь человека, чтоб, избирая стать, сказал: «Да будет воля твоя!» Сей‑то небесный отец, приводя нас по святой своей воле к тому, к чему пас родил, сам и советами утверждает сердце наше, ежедневно оные, как пищу, в душу нашу посылая. И тогда‑то дело нашей должности имеет свое существо п силу. Если ж постигло уже тебя царствпе божие, взгляни на оное п ужаснись. Проси о оставлении долгов твоих за то, что, похитив высочайшую власть, доселе правил житием твоим по советам слепой твоей натуры, не по руководству царственного естества. Сне есть родное искушение, разумей, мучение твое, рождаемое от лукавого духа, в скотской твоей натуре царствующего.
Не думай никто, будто от нашей воли зависит избрать стать пли должность. Владеет вышний царством человеческим, и блажеп сему истинному царю последующий. Сие‑то есть быть в царствии божием п в счастливой стране твердого мира.
Теперь пришли мне на ум тоскою, скукою, горестью среди изобилия мучащиеся. Сии просят у бога богатства, а пе удовольствия, великолепного стола, но не вкуса, мягкой постели, да не просят сладкого сна, нежной одежды, не сердечного куража, чпна, а не сладчайшей оной кесаря Тита забавы [399]: «О друзья мои! Потерял я депь…» Ах, друг мой! Не проси дождя, по пословице, проси урожаю: бывает, что и дождь вредит плодоносию.
Е р м о л а й. А я вспомнил тех совопросников века сего: «Богословская наука, к чему она? Я‑де не священник и не монах…» Будто не всем нужное душевное спасение и будто спасение и спокойствие сердечное не то же есть.
Яков. А я не могу довольно наудивляться ужасному множеству грешащих противу сего тайнописаного божественного закона.
Не сыщешь столь подлой души нигде, которая не рада бы хоть сегодня взойти и на самое высокое звание, нимало не рассуждая о сродности своей. Сие царствия божиего невежество все сердца помрачило. Без сомнения они уверены, будто счастпе наше к оному какому‑то званию или стати привязано, хотя сто раз слышали о царствии божием, которое, если кто сыскал и повиновался, принявшись за природное звание, тому легко все прочее нужное присовокупляется. А без сего п звание есть не звание. И как быть может званием, если я к оному не зван вышним царством? Как же зван, если не к тому рожден? Божие царство везде присутствует, и счастие во всякой стати живет, если входишь в оное за руководством твоего создателя, на то самое тебя в мир сей произведшего, и во сто раз блаженнее пастух, овец или свиней с природою пасущий, нежели священник, брань противу бога имеющий [400].
Почему нам столь подлым кажется хлебопашество, что все оного избегаем? Счастлив, кто родился к медицине, к ппктуре [401], к архитектуре, к книгам… Я их благословенную, как природную, школу (разумей: праздность, упражнение) благословляю и поздравляю. Радуюсь, если и сам в одной пз сих наук, только бы сие было с богом, упражняюсь.
Но чем несчастнее земледел, если с природою землю пашет? Признаюсь, друзья мои, перед богом и перед вамп, что в самую спю минуту, в которую с вами беседую, брошу нынешнюю мою стать, хотя в ней состарился, и стану последнейшим горшечником, как только почувствую, что доселе находился в ней без природы, имея срод- ность к гончарному делу. Поверьте, что с богом будет мне во сто раз и веселее, и удачнее лепить одни глиняные сковороды, нежели писать без натуры. Но доселе чувствую, что удержпвает меня в сем состоянии нетленная рука вечного. Лобызаю оную и ей последую. Презираю всех посторонних советников бессоветие. И если бы я их слушал, давно бы сделался врагом господу моему. А ныне раб его есмь.
Лонгин. Я, напротив того, с удовольствием удивляюсь, сколь сладок труждающемуся труд, если он природный. С какпм весельем гонпт зайца борзая собака! Какой восторг, как только дан сигнал к ловле! Сколько услаждается трудом пчела в собирании меда! За мед ее умерщвляют, но она трудпться не перестанет, пока жпва. Сладок ей, как мед, и слаще сотов труд. К нему она родилась. О боже мой! Сколь сладкий самый горький труд с тобою.
Григорий. Некоторый молодчик был моим учеником. Детина подлинно рожден к человеколюбию и дружбе, рожден все честное слышать и делать. Но не рожден быть студентом. С удивлением сожалел я о его остолбене- лости. Но как только он отрешился к механике, так вдруг всех удивил своим понятием без всякого руководителя.
Мертвая совсем душа человеческая, не отрешенная к природному своему делу, подобна мутной п смердящей воде, в тесноте заключенной. Внушал я сие непрестанно молодцам, дабы испытывали свою природу. Жалко, что заблаговременнее отцы не печатлеют сего в сердце сыновьям своим. Отсюда‑то бывает, что воинскую роту ведет тот, кто должен был сидеть в оркестре.
Афанаспй. Как же не наживать можно шляхетство и соблюсти грунт?
Григорий. Хватаешься за хвост, не за голову. Сказываю, если хочешь, чтоб сын твой куражно и удачно отправлял должность, ты долженствуешь ему способствовать в выборе сродного качествам его звания. Сто срод- ностей, сто званий, а все почтенные, как законные.
Разве не знаешь, что грунт от честно носимой должности — не она от грунта зависит? II не видишь, что низкое звание часто приобретает грунт, а высшее теряет?
Не смотри, что выше и пнже, что виднее и не знатнее, богаче и беднее, но смотри то, что тебе сродное. Раз уже сказано, что без сродности все ничто…
Если кто владеющий грунтом живет счастливо — не потому счастлив, что владеет им: счастие к грунту не привязано.
Но что владеет по сродностн, то разуметь должно о всех внешностей родах. Все ж то внешность, что находится вне человека: грунт, семья, чип и прочее. Чего хочешь, ищи, но не потеряй мира. Шляхетный список вне тебя находится, а ты вне его быть можешь счастливым.
Он без мира ничто, а мир без него нечтось, без чего нельзя быть счастливым и в самом эдемском рае. Разве чаешь сыскать рай вне бога, а бога вне души твоей? Счастие твое, и мир твой, и рай твой, и бог твой внутри тебя есть. Он о тебе, в тебе же находясь, номышляет, наставляя к тому, что прежде всех для самого тебя есть полезное, разумей: честное п благоприличное. А ты смотри, чтоб бог твой был всегда с тобою. Будет же с тобою, если ты с ним будешь. А конечно, будешь с ним, если, примирившись, задружпшь с пресладким сим и блаженным духом. Дружба и отдаленного сопрягает. Вражда и близко сущего удаляет. С природою жить и с богом быть есть то же; жизнь и дело есть то же.
