– Помяни моё слово, – предрекал он, – она ещё припомнит тебе ночёвку у сестёр Козловых. А то и просто перестанет отвечать на твои письма.

– Да уж, – практически оправдывался я, – подбросила мне судьба эту Аню из Луговой… Я всецело был ей занят.

В шесть часов вечера на боевом расчёте начальник заставы зачитал распределение нарядов на следующие сутки. Мой наряд был с семи утра.

Мы с напарником получили приказ с формулировкой неизвестного мне вида – наблюдатель. Наблюдательный пункт (НП) находился на самой границе у пограничного столба №202. Нашей задачей было наблюдение вдоль границы в обе стороны. Особое же внимание следовало уделять турецкой стороне и их погранпосту, который находился напротив НП. Всё важное мы должны были записывать в журнал, а по необходимости докладывать по телефону.

На НП я попал впервые. Он действовал только в летнее время, чуть более двух месяцев. Наблюдательный пункт представлял из себя траншею длиной около шести метров, находящуюся в десятке шагов от пограничного столба. В ней мы должны были находиться во время наблюдения. Со стороны траншеи, которая была ближе к столбу, был установлен небольшой каменный копец, основание которого представляло из себя квадрат со сторонами 70 сантиметров, а высотой он был примерно метр двадцать. Он был расположен в трёх метрах от пограничного столба.

Немного повторюсь. Все чётные пограничные столбы являются собственностью Советского Союза, а нечётные – Турции. Установлены они через один: наш – турецкий, наш – турецкий. Наши покрашены широкими, в две ладони, поперечными красными и зелёными полосами, а турецкие – красно-белыми, более узкими. Высотой столбы не меньше двух метров. На каждом имеется никелированный, всегда блестящий даже в пасмурный день герб СССР, причём виден он только со стороны Турции. С нашей же стороны на столбе прикреплён герб Турции. На нём изображён полумесяц и небольшая пятиконечная звёздочка, а сам герб покрашен чёрной краской. Расстояние между пограничными столбами зависит от рельефа местности, но всегда таково, что от одного столба можно было видеть соседние.

Начальник заставы за летний сезон несколько раз проверял наличие и состояние гербов. Занимались этим и мы. Для этого надо, стоя на своей территории и держась одной рукой за столб, как бы полуобняв его, осмотреть свой герб. При этом голова и часть туловища находились над территорией Турции. Точно так же проверяли свои гербы и турецкие пограничники.

Меня почти каждый день назначали на наблюдательный пункт, и я, по приходу на место всегда проверял герб на пограничном столбе №202.

К нам на заставу прибыли два смуглых, заросших щетиной военнослужащих. По виду – сверхсрочники, лет им было за тридцать. Один в звании старшины, другой – старшего сержанта. Их заселили в гостиницу. Они ни с кем не общались, кроме старшины и начальника заставы. Жили они у нас несколько дней.

Однажды я был на наблюдательном пункте с напарником по фамилии Малинин. Вдруг видим, как с левого фланга от горы Кюмбет в нашу сторону идут вдоль границы три человека. Шли они по нашей территории. Я взял бинокль и узнал начальника заставы. С ним были наши небритые гости. Все трое одеты в лёгкие плащи защитного цвета, прикрывающие их погоны. Когда они приблизились, я доложил начальнику обстановку:

– Из турецкого погранпоста только что вышли трое. Они направляются в нашу сторону.

– Идите в траншею, продолжайте наблюдение оттуда, – скомандовал старший лейтенант. Его спутники тоже укрылись в траншее.

Начальник заставы с автоматом наперевес встал к копцу. Турки не заставили себя долго ждать. Они приблизились к линии границы метров на десять-пятнадцать, двое с винтовками остались стоять, а третий, с автоматом, плечистый, коренастый – подошёл к пограничному столбу и стал проверять свой герб по всем правилам. Но едва ли его в данное время интересовал герб. Скорее всего, ему нужно было лучше рассмотреть своего оппонента, стоящего в нескольких шагах, да увидеть тех двоих, что пришли вместе с ним. Мы были в траншее, но не прятались, а наблюдали и были готовы вступить в бой в любую секунду.

Смотритель герба ещё около минуты постоял возле пограничного столба и неторопливо, вразвалочку подошёл к своим сослуживцам. Они поговорили между собой и пошли вниз в сторону своего поста – небольшого здания на довольно ровном месте. Когда они скрылись из виду, начальник заставы подошёл к нам и проинформировал:

– Турок, который подходил к столбу – начальник поста. Всего их там двенадцать человек.

Спутники старшего лейтенанта выскочили из траншеи, и они втроём пошли вниз, к тропе, ведущей к заставе.

И тут вдруг мы услышали автоматную очередь. Я мигом подбежал к обрыву. Троица уже была на тропе. Увидев меня, начальник крикнул:

– Фёдоров, задержи лошадь!

– Если не выйдет, стрелять можно?

– Стрелять не надо, лошадь наша!

Мы с Малининым быстро спустились вниз. Будучи на НП, я видел эту лошадь совсем недавно, причём на турецкой стороне. Она подходила к небольшому озеру, находящемуся за 203-м пограничным столбом в низине, метрах в ста от границы. Попила водицы и стала есть траву. Я решил, что лошадь турецкая и не стал обращать на неё пристального внимания. А начальник, идя к нам, видел её, «гуляющую» ещё на нашей территории. Видимо, момент, когда лошадь переходила границу в Турцию, мы прозевали, поскольку были в траншее и смотрели лишь на турок.

На наших глазах лошадь пересекла границу из Турции к нам и вышла на нашу тропу, по которой ушёл начальник со спутниками. Теперь я узнал эту лошадь, кличка её была Еська. Задерживать её я и не пытался, поскольку она сама бойко шла по тропе в сторону заставы. Но тут вмешались турки. Два их пограничника находились у столба №203 и видели, как лошадь с их территории перешла к нам и прошла недалеко от них. Они думали, как и мы вначале, что это лошадь турецкая. Они нам стали что-то кричать, жестикулировать. Возможно, хотели, чтобы мы вернули животное. При этом они так увлеклись, что, по моему мнению, пересекли границу метров на десять. Водораздел хребта проходил выше, они же находились заметно на склоне. Мы были ещё ниже, метрах в ста пятидесяти-двухстах от них. Я скомандовал Малинину:

– Быстро ложись, бери их на мушку. Но не стреляй.

Сам сделал то же самое. Турки, увидев наши действия, с криками убежали на свою территорию. Приближалось время смены. Мы должны были встречать новый наряд наверху, на НП.

– Пошли наверх, – сказал я.

– Не могу, – поморщился Малинин. – У меня сильно спина болит. Вчера работал на контрольно-следовой полосе раздетым и сжёг спину…

Делать было нечего, пришлось мне идти одному, а Малинина оставить внизу. Друг друга нам видно не было. Мне была интересна реакция турок на происшествие с лошадью и действия, которые могли за этим последовать. Надо полагать, что турки, которых мы спугнули, сразу доложили о событиях своему начальнику поста, и ему пришлось почти по тревоге второй раз в течение трёх-четырёх часов подниматься к двести второму пограничному столбу.

Только я подошёл к копцу, как увидел, что снизу поднимаются трое турок. Они шли в моём направлении по своей территории. Та же троица – начальник поста и два солдата. Я встал к копцу, как пригвождённый – ни шагу назад! Турецкий начальник второй раз за сегодня подошёл к столбу №202 и как будто любовался гербом своей страны. На самом же деле он пытался просверлить во мне дырки острым, резким, обжигающим взглядом своих угольно-чёрных глаз, резко выделявшихся на корявом лице. Вероятно, он решил испробовать на мне какой-то психологический приём, при этом держась за пограничный столб и будучи наклонённым в нашу сторону. Так он гипнотизировал меня около минуты, но я не пошевелился и не выказал на его взгляд никакой реакции. При этом ещё старался краем глаза смотреть за теми двумя «янычарами», которые стояли напротив меня, в каком-то десятке шагов. Я же был один.