Однажды днём я вёл поезд, спускался порожняком в карьер. Меня окликнули с нового электровоза, предложив остановиться и зайти в ним в кабину. Я остановился на спуске. Тормоза вагонов отпустил, надеясь, что электровоз удержит порожние вагоны.

Я перешёл глубокую и широкую траншею, вскарабкался наверх – к электровозу, с которого меня позвали. Поднялся в кабину. Внутри были машинист Сутормин, житель посёлка Черемша (я его раньше встречал, но общаться не доводилось), и его помощник, бывший слесарь ПТО Толя Дозмаров. Я поздоровался и спросил, что мне хотели показать.

– А вот что, – хитро подмигнул Толик и показал мне чайник и кружку.

– Что это?

– Пиво, выпей кружечку.

После первого рейса, заключив, что уже достаточно поработали, они решили побаловаться пивком. Я отказался:

– Спасибо, но я на работе ничего крепче воды не пью.

Тут я взглянул на свой поезд, который должен был мирно стоять и ждать меня. Но что такое? Он, к моему ужасу, начал двигаться вниз, в карьер. Я мгновенно спрыгнул с чужого электровоза и понёсся вниз в траншею. Спуск мне дался легко, а вот на втором борту траншеи мне пришлось преодолеть препятствие в виде рельса, под которым в середине было небольшое пространство – через него я и прошмыгнул.

Со всех ног я погнался за движущимся поездом, догнал его и, пытаясь отдышаться, заскочил в кабину. Останавливаться не стал, а прибавил скорости и спустился в карьер, где меня уже ждал зелёный огонёк светофора.

Позже я специально подходил к этому месту, где проскочил под рельсом, и сам себе удивлялся – как же я смог протиснуться, да ещё так быстро вверх через такое маленькое пространство? Значит, и вправду верна теория, что в критической ситуации у некоторых людей появляются дополнительные силы и скорость, которые в обычной жизни человек не использует, держит в запасе.

Однажды мы с Раей стали свидетелями ещё одного случая, подтверждавшего эту теорию. Девочка лет восьми гуляла в негустом лесу около города. Нам с улицы Лесной было её хорошо видно. И тут вдруг на девочку с лаем накинулась собака. С перепугу девочка так припустила бежать, что сперва бросившаяся за ней собака скоро стала отставать, а затем и вовсе повернула назад. Нам показалось, что с такой скоростью не бегают даже спортсмены-легкоатлеты, не то что восьмилетние дети.

А причину, по которой мой электровоз самопроизвольно начал движение, я установил в ту же смену. Виновником оказался один из тормозных цилиндров, который стал пропускать сжатый воздух. Подобные неполадки стали происходить всё чаще и чаще, поскольку в связи с поступлением новых электровозов старые стало некому ремонтировать. Слесарей перевели в новое депо, а узкоколейные электровозы просто «добивали».

На «семейном совете» мы постановили устроить свадьбу 11 июня 1960 года. Но официальную регистрацию брака решили отложить до лучших времён. Мы с Раей заранее сняли комнату в частном доме у бездетной четы среднего возраста. Там мы будем жить до получения своего жилья.

Я поехал в Свердловск, где купил Рае свадебное платье. Оно подошло, и моя невеста в нём была очень красивой. О предстоящей свадьбе я сообщил своим родственникам и пригласил их на наше торжество. Приехала моя мама с Иваном Гавриловичем, сестра Вера с мужем Николаем. Фаина где-то путешествовала и приехать не смогла. Не было и брата Жени – после окончания ремесленного училища его направили работать токарем в какой-то закрытый город в Невьянском районе, и, наверное, не отпустили с работы.

С Раиной стороны на свадьбу была приглашена ближайшая родня: мама, брат Иван, сестра Антонина с мужем Николаем, а также ближайшие друзья-соседи Морозовых – Белобородовы: тётя Маруся (добрейшая женщина!) и её муж Трофим Фёдорович. Их я тоже знал хорошо. За неимением своих детей они любили и баловали Раю с самого детства.

Я ещё пригласил своего бывшего однокашника по Свердловской школе машинистов, весёлого, разбитного парня – Юру Шереметьева. Он прекрасно играл на гармошке, пел и танцевал. Пришёл он со своей женой, спокойной, независимой молодой особой.

Торжество было решено организовать на квартире у Морозовых – у них был довольно просторный зал. По обычаю, мои родители должны были сосватать мне невесту у её родителей. За дело взялся отчим, но Анна Николаевна никак не хотела разговаривать, ссылаясь на дела, коих у неё, действительно, было невпроворот. Пришлось ему перенести разговор на кухню, где им между делом удалось поговорить и соблюсти традицию.

Перед началом торжества мы с Николаем Васильевым пошли на промысел – добыть цветов сирени, которая на Урале зацвела только на днях. Наломали веток целую охапку. А брали их на частных приусадебных участках. К счастью, никто наши проделки не заметил. Но когда мы вернулись, нас укорили: «А если бы вы попались и вместо свадебного стола оказались в кутузке?»

Свадьба благоухала запахом сирени. На столах стояли бутылки с шампанским, вином, водкой. Однако основным напитком, которого было почти неограниченное количество, была уральская бражка, которая пьянит и хорошо утоляет жажду.

Жениха и невесту (то есть меня и Раю) посадили на центральное почётное место. Начиная с первого бокала шампанского, нам приходилось вставать и целоваться под хоровое сопровождение: «Горько, горько, горько!». Мы не обижали гостей и старались изо всех сил – целоваться было радостно и приятно, а вовсе не горько.

После застолья Юра Шереметьев первым пустился в пляс, умудряясь одновременно играть на гармошке. Так он заводил остальных гостей. Танцевали, плясали все, кто хотел и мог. Мы же вели себя сдержанно, пристойно, лишь станцевали несколько раз. Особенно веселилась Тоня – её темперамент совсем не отличался излишней скромностью. Гости много пели под сопровождение гармони. Примерно в час ночи «молодых» отправили на первый этаж в квартиру Белобородовых, где специально для нас была приготовлена постель для первой брачной ночи.

Мы проснулись утром, привели себя в порядок и поднялись на второй этаж. Там уже все были в сборе. Ко мне подошла тётя Маруся, отозвала в сторонку и тихо, но чётко сказала:

– По обычаю, если невеста была девственницей, то жених должен поблагодарить при всех мать невесты за хорошее воспитание дочери.

– Хорошо, будет сделано.

Мне никогда раньше не приходилось выступать перед аудиторией с подобными заявлениями. Но делать было нечего, и я с некоторым смущением произнёс:

– Анна Николаевна, благодарю вас за хорошее воспитание дочери Раи.

Все, кто понял смысл моих слов, зааплодировали. А чему радовались-то? Видимо, тому, что девушка стала женщиной. А вот сам обычай подобного «благодарения» был мне не совсем понятен. Может, это пошло откуда-то из Сибири, где раньше жили Белобородовы, а может, с Брянщины, откуда родом Морозовы.

Свадьба снова стала петь и плясать. Мы с Раей исполнили танец молодожёнов – вальс.

После обеденного застолья гости понемногу стали расходиться. Те, кому предстояло далеко ехать, начали собираться на железнодорожный вокзал. Перед отъездом мама мне сказала:

– Какие хорошие и вежливые люди.

– Я бы не стал с плохими людьми родниться, – уверил я её.

Ивана Гавриловича, маму и Веру с Николаем мы проводили до вокзала. Старшие поехали в Горбуново, а Вера с мужем – в город Бакал Челябинской области, куда Николая направили работать по окончании института.

Проводив гостей, мы поблагодарили Анну Ивановну за хорошую организацию нашего главного праздника. А затем отправились на съёмную квартиру, где уже всё было готово для нормальной жизни.

В комнате, выделенной нам для проживания, главной мебелью была двуспальная кровать. Помимо неё, у нас был комод – один из двух, принадлежащих семье Морозовых. В нём находилось Раино приданое. Николай Ситников, высококвалифицированный специалист, работавший в столярной мастерской, подарил нам очень красивый стол, изготовленный своими руками. Круглая столешница опиралась на единственную резную стойку, целиком выточенную на станке, и крепилась к ней при помощи четырёх деревянных угольников. Снизу стойка опиралась на четыре фигурные лапы. Стол был покрыт ярко-коричневым лаком и выглядел очень впечатляюще.