Он внезапно замолчал и тяжело вздохнул: как разгромил его этот «некий»!

Сгорбив плечи, Константин сидел, упершись глазами в щелеватый пол. «Словно подбитый коршун», — думал Плюхин.

А перед Константином проходили лица рабочих. Среди них выделилось лицо Ястребова… «Впрочем, это ведь только кличка», — подумал Вавилов. Этого ясноглазого, невысокого парня с шапкой темных волос он помнил по прошлому году. Тогда его называли «наш товарищ».

До собрания Константин ничего не знал о приезде Ястребова и был глубоко уверен в успехе задуманного. Из бывших руководителей в Петропавловске остался один Мезин, а может ли тот быть серьезным оппонентом ему, Вавилову? Подготовив двух единомышленников, Константин открыто выступил с меньшевистской программой, звал рабочих к мирной работе, говорил о царской конституции. После него выступили его ученики, они совсем распоясались…

Рабочие слушали молча, и вдруг из задних рядов вышел вперед Ястребов.

Почти забыв про Плюхина, молча, с иронической усмешкой, наблюдавшего за своим раскисшим помощником, Константин непроизвольно шепнул:

— Дурак!

Потерял нюх, ослеп, оглох, его обвели вокруг пальца. Значит, кто-то опытный давно руководил подпольщиками, а он воображал, что все нити держит в руках… Увидев приезжего, Вавилов понял, что ему не доверяют, и весь сжался от ужаса. Мелькнула мысль о возможности разоблачения.

«Товарищи! Мы бьемся с царской властью не в шутку, не за куцую царскую конституцию, а за настоящую свободу, за светлое будущее наших детей, — не громко, но горячо заговорил Ястребов. — А куда вас зовут представители меньшевиков? Скова в ярмо царя и капиталистов. Они говорили вам о свободе, дарованной царем, а забыли про ваших товарищей, „свободно“ уехавших в ссылку! — Голос Ястребова уже гремел гневом, возмущением и силой. — Большевики не скрывают от рабочих ничего. На первом этапе борьбы мы потерпели временную неудачу. Так неужели это настолько напугало нас, что мы свернем по меньшевистской дорожке в кусты?» — спросил он, с насмешливой улыбкой взглянув на него, Вавилова.

Раздался оглушительный хохот рабочих, звучащий и сейчас в ушах. Он тогда же понял: авторитет потерян.

А потом Ястребов камня на камне не оставил от их выступлений. По его предложению объединили городскую и железнодорожную организации, и в комитет Вавилов не попал.

«Провал полный!» — думал Константин, все ниже опуская голову.

— Долго мы будем играть в молчанку? — резко спросил Плюхин.

Услышав раздраженный голос Плюхина, провокатор вздрогнул и сразу опомнился. Что с ним происходит?

«Раскис! Нельзя, чтобы Плюхин знал про мой провал», — мелькнула мысль. Он заставил себя бодро и уверенно взглянуть на своего шефа.

— Думал я, Александр Никонович, как выловить этого Ястребова или Коршунова, черт знает, как его настоящая фамилия. Ястребов провалил наши планы, и пока его не уберем, канитель не прекратится, — заговорил он медленно, стараясь выиграть время и успокоиться.

— И что же, придумали? — мягче спросил Плюхин.

— Прежде всего, любой ценой, надо завести своего человека в депо…

Плюхин насмешливо присвистнул.

— А я думал по вашему глубокомысленному виду, что вы Америку откроете. Об этом мне давно известно…

— Вы не дослушали, Александр Никонович! — почтительно перебил его Вавилов. — Агент у меня там есть — Клинц, вы о нем знаете. Но для моего плана требуется совсем особый, свой человек, пользующийся полным доверием у большевиков, чтобы через него установить, где скрывается Федулов и кто его заменил. Потом самому мне придется…

Беседа затянулась надолго. Плюхин уже не насмешничал, а слушал «Вербу» с прежним вниманием и удовлетворением. Вавилов под конец даже сознался ему, что меньшевики потерпели поражение, но тут же пояснил, как думает вернуть себе доверие. Придется немало потерять времени, но успех гарантирован.

— Остроумно придумано, Константин Ефимович, — сказал Плюхин, одобрительно похлопав «Вербу» по плечу.

«Придется слезы раскаяния пролить прежде всего перед Степанычем. Он ведь не забыл, что я спас Федулова от ареста, — размышлял Константин, шагая в темноте по грязной улице. — Скажу, что растерялся, струсил без такого руководителя, как Антоныч, и скатился было на меньшевистскую дорожку, хотя по существу остался большевиком. — Язвительная усмешка скривила тонкие губы Вавилова при последней мысли. Как он горячо ненавидел их сейчас, этих большевиков! — Не за страх, а за совесть буду теперь с ними бороться, — подумал он и опять усмехнулся. — Совесть!» Что для него совесть?..

Савин никогда не забывал про задуманное. Мысль выдать Дашу Разгуляеву за Сержа, подсунуть побежденному в делах сопернику никуда не годного зятя он тоже не забыл.

Дня через два после «четверга» Сидор Карпыч велел вызвать Сергея к себе в кабинет. Тот пришел испуганный. Чего хочет хозяин? В последнее время, потеряв окончательно расположение Калерии Владимировны — его заменил Коломийцев, — он жил в постоянном страхе: а вдруг Савин выгонит? Торговыми талантами Сергей не обладал, это он сам понимал.

Не умел Серж и копейку копить на черный день. Много дарила ему Калерия, а куда все девалось? Пропито, потрачено на костюмы, дорогие безделушки. Сейчас доживает остатки, а там одно жалованье… Плохо! Но еще хуже, если и того не будет.

Войдя в богатый кабинет хозяина, Серж робко поклонился и остановился у двери.

— Проходи, Сергей Ефремович, присаживайся, — благосклонно кивнув головой в ответ на низкий поклон, сказал приветливо Савин.

Серж, удивленный тем, что хозяин назвал его по имени и отчеству, подошел и сел на стул. Кажется, хозяин в хорошем настроении.

— Да не прибедняйся, в кресло садись. Не гоже зятю миллионера на стуле лепиться, — благодушно сказал Сидор Карпыч, глядя на Сержа смеющимися глазами.

От последних слов хозяина Серж привскочил, как ужаленный. За что насмехается?

— Садись, поговорим о твоих делах. А то ведь ты по глупости еще проворонишь свое счастье, — серьезно заговорил Савин. — Видел я, как Дашка возле тебя тает…

— Да разве Семен Данилович согласится? — вырвалось у Сергея.

Жениться на дочке миллионера — от такого счастья можно было голову потерять.

— Вот и дурак! «Семен Данилович согласится»! — передразнил его Савин. — Тебе надо, чтобы вареники сами в рот прыгали? Нет, ты потрудись, руки к ним протяни, а не сиди рядом, разинув рот!

Ошеломленный Серж молчал, перед ним плыли нескончаемой каруселью радужные кредитки.

— Коль девка любит, так на все пойдет, а там не добром, так уводом можно зятем стать. Других-то детей у Разгуляевых нет, — поучающим тоном произнес Савин. — Я тебе это промежду прочим сказал. Ученого учить — только портить. Вишь, бабы-то как к тебе льнут! — тут же добавил он.

Поговорив еще минут пять о делах, Савин дал своему служащему пустячное поручение и отпустил.

Когда Сергей уже подходил к двери, он неожиданно крикнул:

— Постой! На тыщонку! Без денег ухаживать за невестой трудно. Потребуется на дело — еще дам. После сочтемся. — И протянул ему пачку сторублевок.

Бессвязно поблагодарив, Сергей выскочил из кабинета. Голова у него закружилась…

«А может быть, и выйдет, — думал он взволнованно. — Ведь Даше я нравлюсь…»

С этого дня Серж повел настоящую атаку на сердце Даши. Встречались они у Калерии Владимировны.

Сообщил ли о своих намерениях ей муж или она сама захотела помочь отставному любовнику, но Калерия Владимировна с явной благосклонностью взирала на его роман с Дашей: чаще приглашала на чашку чая Секлетею Наумовну с дочкой, под благовидным предлогом уводила мамашу из гостиной, оставляя Сержа с Дашей наедине…

Сергей стал солиднее держать себя, особенно при Разгуляеве. Иногда вступал в купеческий разговор, причем, чтобы не ошибиться, говорил только то, о чем слышал от Савина. Тот умело помогал ему.

Не забывал Серж и о будущей теще, всячески угождая и льстя ей. Секлетея не без удовольствия принимала непривычные для нее знаки уважения от красивого молодого человека и не замечала, как смотрит на него дочка.