Голос старого слесаря с каждым мгновением становился звучней, долетел до самых крайних рядов. Товарищи, державшие Антоныча на руках, еще выше подняли его.
— Далек наш город от центра, затерялся в необъятных степях. Царское правительство еще не так давно ссылало сюда политических, считая, что здесь непробудная глушь. Теперь не шлет. С девятьсот пятого года оно стало высылать из нашего Степного края революционеров — ваших отцов, братьев, товарищей — в ссылку, на каторгу.
Степной край нашими, товарищи, усилиями перестал быть глухим, где раньше царские сатрапы безнаказанно терзали народ, помогая купцам наживать миллионные состояния… — неслись гневные слова старого большевика.
Десяток лет назад мы начали делать первые робкие революционные шаги. Теперь мы с вами один из отрядов великого рабочего класса, вставшего в революционные строй. Со всеми вместе мы пойдем вперед, к победе!
Пока говорил Антоныч, на огромной площади была тишина, но как только он смолк, все вокруг взорвалось грозными возгласами. Неожиданно в рядах запели молодые звонкие голоса:
Смело, товарищи, в ногу!
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе…
Под звуки песни и оркестра демонстранты двинулись обратно по Вознесенскому проспекту. Городовые перебегали вслед за ними по тротуарам. Они не пытались остановить демонстрантов или прекратить пение крамольной песни. Им только хотелось увидеть того, кто призывал к бунту.
Но на Антоныча сразу же, как он встал на землю, нахлобучили чей-то большой картуз, на плечи набросили чужой пиджак и спрятали его вместе с Ружиным Максимом в гуще рядов.
— Все же тебе, друг, надо скрыться отсюда. Заметили, пока говорил, — сказал Максим слесарю. — Документы в порядке, средства имеем, съезди в Питер, увидишь семью и привезешь нам кое-что. Явки у нас есть…
Антоныч согласился. Здесь сейчас работа оживилась, пойдет. Связь с центром крепко нужна. Потом — увидит Тоню, ребят… У него отчаянно забилось сердце, и он прибавил шагу.
А песня звала за собой, смелая, могучая, врывалась в окна домов, пугая одних, вызывая радостные улыбки на лицах других, опрометью выбегающих за калитки, чтобы увидеть поющих, присоединиться к колонне, четко печатающих шаг по булыжнику, в ритм грозному пению:
Свергнем могучей рукою
Гнет роковой навсегда
И водрузим над землею
Красное знамя труда…
1950–1957
Москва
