С усилием сдержав себя, Сидор Карпыч выслал женщин из комнаты — за врачом, принести спирту из буфета… Потом схватил капсульку и дневник, спрятал в карман, приподнял жену и положил на кровать.

— Калечка! Не вынесла горя и обиды, гордая моя! — шептал он, прижимаясь ухом к груди жены, словно надеясь услышать биение сердца.

Когда вошел врач, тело уже застыло, но Сидор Карпыч посмотрел с надеждой на врача: вдруг он ошибся, не то выпила Каля, может быть, ее можно спасти?..

Осмотрев умершую, доктор, глядя в глаза хозяину, значительно спросил:

— Вы знаете, отчего скончалась ваша супруга?

«Видно, меня подозревает, — мелькнула мысль у Савина. — Убил, может, и я, но не ядом…»

— Пока не знаю. Выслушайте горничную Калерии, с ней последней говорила жена, — ответил он, выдержав взгляд врача.

Врач повернулся к Насте.

— И как это дверь за мной захлопнулась, когда я в кухню к Федосеевне побежала, подарок передать, сама не знаю, — говорила Настя, плача. — Хозяин пришел с Федосеевной, сломал замок, а барыня мертвая. И воду не выпила, что я ей принесла, вон стакан валяется…

Выслушав Настю, а затем и Федосеевну, врач с горячим сочувствием взглянул на Савина.

— Ничем не поможешь. Моментальный разрыв сердца. У Калерии Владимировны сердце всегда было слабое, я могу это подтвердить, — сказал он.

Врач был уверен, что именно такого заключения ждет миллионер. «Раз она сама отравилась, — а из рассказов служанок это ясно, — то… почему же не помочь умершей и живому?» — подумал он.

Женщины, громко причитая, выскочили из спальни.

— Спасибо, друг! Похороним ее по-христиански, а уж тебя поблагодарю, как не ожидаешь, — ответил Савин.

…Неожиданная смерть Калерии Владимировны помогла Никите Семеновичу Дорофееву стать компаньоном своего бывшего патрона.

Услышав о несчастье, Никита Семенович решил, что настал подходящий момент помириться с прежним хозяином, и немедленно направился к Савину с выражением сочувствия.

Сидора Карпыча он нашел возле гроба. Весь в черном, поникший и сгорбившийся, Савин не спускал глаз с застывшего лица жены. Взглянув с благодарностью на Дорофеева, он сказал:

— Семеныч, будь другом! Надо так схоронить, чтобы душа ее порадовалась, ничего не жалей, — и больше ни во что не вмешивался.

Дорофеев выполнил его просьбу и действительно по-хозяйски распоряжался на богатых похоронах госпожи Савиной.

— Коль не передумал, Никита Семенович, компаньоном моим быть, так пиши договор, — предложил ему Савин после похорон. — В горе моем другом ты мне был. Себя не забудешь, но и меня разорять не станешь, верю. Управляй всем, мне отдохнуть надо.

Скрывая радость, Дорофеев с сочувствием посмотрел на Савина. И то — отдых Сидору Карпычу нужен, даже седина в волосах показалась…

В тот же день, оформив компанейский договор, Никита Семенович важно воссел за дубовый стол хозяина, и по его зову влетел Митька с полным подносом…

А Сидор Карпыч, приготовляясь к отъезду, решил закончить два дела.

Первое было несложным — поблагодарить врача за то, что спас Калерию от посмертного позора. Савин сам съездил к нему на квартиру.

— Хорошо платила Калерия Владимировна за визиты, пока жила, а теперь обеспечила нас на всю жизнь, — сказал врач жене после его отъезда.

Второе дело для Сидора Карпыча было посложнее.

Стоя у гроба Калерии, он думал, кто же виновник ее безвременной, насильственной смерти. Вначале он винил себя и мучительно страдал от этого, но постепенно убедил себя, что убийца — Вавилов. Разве не мог понять этот пройдоха и плут, что ему, Савину, приятнее было быть обманутым, чем узнать горькую истину? Предатель из каких-то своих подлых расчетов сообщил ему правду и довел Калерию до самоубийства…

Савин загорелся желанием мести, жестокой, кровавой… Но как узнать, где сейчас мерзавец, как найти его?

— Своими руками дал подлецу деньги, обеспечил и отправил в вольный свет! — шептал Сидор Карпыч побелевшими от ярости губами.

Решение мучительного вопроса Савин нашел неожиданно, вспомнив, как исказилось лицо шпиона при его угрозе сообщить правду железнодорожникам.

«От них не скроется, — злорадно думал он. — Доказательства можно представить, за деньгами дело не станет тоже…»

Савин поехал на квартиру к Плюхину. Тот все еще злился на «Вербу», сбежавшего из Петропавловска без предупреждения.

Сначала Александр Никонович даже подумал, не убили ли его. Но потом ему доложили, что Вавилов сел в поезд и уехал. С Савиным о своем помощнике не удалось поговорить — помешала неожиданная смерть Калерии Владимировны.

— Александр Никонович! Я человек деловой, прямо скажу, зачем пришел, — заговорил Савин, садясь в кресло против хозяина.

— Говорите, Сидор Карпыч. Рад вас послушать, — настораживаясь, ответил Плюхин.

— У вас есть дело на Вавилова, ну, то, в котором он обязался шпиком быть, — уверенно продолжал купец, не обращая внимания на изумленное лицо хозяина. — Скажи, тебе пятьдесят тысяч хватит за то, чтобы ты отдал его мне и навсегда забыл про него?

Жандарм был ошеломлен сначала тем, что Савин так много знает, а затем названной суммой.

— А на что вам? — пробормотал он невнятно.

— Удружил он мне, так хочу отплатить, — небрежно протянул Савин. — Только уж по-честному: сам про него забудь и никому не пиши. Деньги — вот они. Об этом будем знать ты да я, — добавил миллионер и выложил пачки на стол.

За несколько мгновений Плюхин пережил больше, чем за всю прошлую жизнь.

Вначале его охватил гнев. Как смеет купец ему говорить «ты» и вообще разговаривать таким тоном?! Но обещание пятидесяти тысяч прозвучало ангельским пением, и гнев исчез. Потом мелькнула мысль о том, может ли он отказаться от такого сотрудника, как «Верба», но тут же память услужливо напомнила, что тот куда-то уехал, не пишет, его еще нужно разыскивать.

Подумал он и о том, что расписку от «Вербы» можно вновь получить, но, взглянув на Савина, тотчас же отказался от этой мысли: с таким свяжись — не рад будешь!

«Черт с ним! Из Клинца тоже неплохой провокатор вырабатывается. Сейчас спокойно, можно не спешить», — решил он наконец, вынул заветную папку из стола и молча подал ее Савину. Увидев фотографию с надписью «Вавилов-Верба», тот вздрогнул, быстро закрыл папку и подвинул пачку денег к Плюхину.

— Я у вас не был, ни о чем мы не говорили, а этого прохвоста никогда и в глаза не видали, — произнес он, вставая, и спрятал дело «Вербы» во внутренний карман.

Плюхин в знак согласия молча наклонил голову. Действительно, «Верба» для него оказался золотым, думал он, жадно глядя на свалившееся богатство.

— Ступай завтра на выселки и выясни, кого из железнодорожников первым арестовали в тысяча девятьсот пятом году. У него жена бойкая осталась, кажись, с двумя мальчонками. Узнай фамилию, адрес и чем она занимается, а вечером мне скажешь. Понял? — приказал Савин своему верному Митьке на следующий день.

Тот немедленно ушел.

В ожидании посланного Сидор Карпыч места себе не находил.

«Хотя эти революционеры и враги богатых, а молодцы. Вся власть против них, а они не сдаются», — размышлял, нетерпеливо расхаживая по кабинету. Сейчас его радовала сила революционеров, он верил, что они отплатят кровью предателю за себя, а значит и за его горе.

Митька вернулся поздно вечером.

— Выслали Потапова, Мухина и Семина. У первого баба бойкая и два мальчонки, старший в депо работает, сама на купцов стирает, — доложил он, подавая записку с подробным адресом.

— Молодец! — похвалил хозяин и протянул ему четвертную. — Поди погуляй!

Ученики Сашка Потапов и Стенька Мухин восхищали учителей прилежанием и серьезностью. Уже на третий месяц старые слесари, пошептавшись между собой, вручили ученикам по трешнице. Те от радости как на крыльях полетели домой.

Сын Григория по натуре был чрезвычайно подвижным мальчонкой, и ему иногда с трудом удавалось удержаться от какой-нибудь шаловливой выходки. Стенька, смуглый, высокий и худенький, в противоположность товарищу, был молчалив и застенчив. Только наедине с Сашкой он высказывал свои затаенные мысли.