· Произв. Клод Дольбер

· Реж. ЖАН СТЕЛЛИ

· Сцен. Шарль Эксбрайа и Жан Стелли

· Опер. Марк Фоссар

· Муз. песни Поля Дельме (аранжировка Реймона Леграна)

· В ролях Тино Росси (Поль Дельме), Мишлин Франсей (Сюзанна), Арлетт Мерри (Софи), Жан Брошар (Ипполит), Милли Матис (мадам Салис), Альбер Динан (Родольф Салис).

Последние годы жизни певца и композитора Поля Дельме, умершего в 42 года. Юная провинциалка страстно влюблена в него, и он отвечает ей взаимностью. Но он так и не решится бросить ради нее ни любимую атмосферу ночного Парижа, ни профессию певца.

♦ В пустыне французской послевоенной мелодрамы следует выделить эту чувственную и необычную картины с интонациями Дагласа Сёрка, воздающую почести выдающемуся французскому музыканту. Тино Росси идеально (т. е. соблюдая первоначальный дух этих мелодий) исполняет «Когда зацветут лилии» или «Закроем занавески». Их простота, совершенно классическая строгость, чуть грустная красота ничуть не стареют со временем.

1922 — Италия (1214 м)

· Произв. Dora Films (Неаполь)

· Реж. ЭЛЬВИРА НОТАРИ

· Сцен. Эльвира Нотари на сюжет одноименной песни Либеро Бовипо и Сальваторе Гамбарделлы

· Опер. Никола Нотари

· В ролях Розе Ангионе (Маргаретелла), Альберто Данца (Торе), Эдуардо Нотари (Дженнарьелло), Элиза Кава (Мария), Синьора Дюваль (Зие Роза), Антонио Пальмьери (Карлуччо).

Неаполь. Вернувшись из паломничества в монастырь, Торе знакомится с юной Маргаретеллой и влюбляется в нее без памяти. Но у него есть соперник — Карлуччо. Чтобы завоевать сердце девушки, Торе осыпает Маргаретеллу подарками и тянет за собой в долговую яму младшего брата Дженнарьелло и старушку-мать. Кредиторы конфискуют станки из мастерской, которая кормила семью. Торе крадет драгоценности матери, чтобы продолжить кутеж с возлюбленной, а та с извращенным наслаждением следит за тем, какую страсть пробуждает в нем. Торе ссорится с матерью, затем дерется с братом. Позднее умирающая мать зовет его к изголовью. У двери Маргаретеллы Торе, подстрекаемый девушкой, задирает Карлуччо. Их спор перерастает в поножовщину, и вот уже в руках Карлуччо блестит револьвер. Торе ранен. Дженнарьелло несет его на плечах к изголовью матери. Та умирает, прощая и благословляя его. Год спустя Торе, раздавленный горем, закалывает Маргаретеллу в машине, везущей ее из монастыря. Он арестован, и даже в тюрьме его преследуют воспоминания о погибшей.

♦ В большинстве своем итальянское немое кино (пеплумы, фильмы с участием оперных див, примитивные бурлескные комедии) представляет в наши дни только археологический интерес. Тем не менее, в каждом из этих жанров, изо всех сил гнавшихся за изменчивыми вкусами публики, есть свои фильмы-первопроходцы, сыгравшие значительную роль в мировом кино и оказавшие немалое влияние на развитие кинематографических структур. Например, Ад, Inferno, 1911, Франческо Бертолини и Алольфо Падован, пленил публику роскошью декораций и трюков, прочно утвердил в сознании зрителей и кинематографистов саму идею полнометражного фильма и привил вкус к этому новому формату. Кабирия, Cabiria* за 2 года до Нетерпимости, Intolerance* стала первым «блокбастером» в истории мирового кино. Фильмы с участием оперных див, при всей своей избыточности, аффектации, высокопарности и экстравагантности, впервые показали, что личность актрисы не хуже, чем личность персонажа, способна лечь в основу фильма и влиять на его содержание и стиль. Отдельно следует назвать неаполитанские мелодрамы, снятые прежде всего в расчете на местный прокат, и в частности те из них, что были изготовлены студией «Dora Film», принадлежавшей семье Нотари. Эльвира Нотари писала сценарии и занималась постановкой: ее муж Никола был продюсером, художником-декоратором и оператором фильмов; их сын Эдуардо снимался, и его персонаж по имени Дженнарьелло не раз встречается в картинах этого цикла; некоторые даже названы в его честь (см. Дженнарьелло, сын каторжника, Gennariello, il figlio del galeotto, 1921). Эти фильмы, снятые, как правило, на сюжеты популярных песен, — один из самых живых пластов итальянского немого кино, сохранивший примитивную и необычную силу и по-прежнему способный удивить сегодняшнего зрителя. Эпиччирелла — характерный пример продукции семьи Нотари: он использует стиль игры оперных див в более грубом и диковатом контексте, погружает сюжет в праздную атмосферу неаполитанских религиозных праздников и проводит зрителя по разным районам города. Этому мимолетному направлению не суждено было впоследствии стать образцом или прототипом какого-либо жанра. В итальянском кинематографе больше не встретится эта едкая и грубая острота, брутальная выразительность, объединяющая достоверность с искусственной надуманностью сюжетных поворотов и стиля повествования, которую так обожали народные массы. Несмотря на то что действие картины происходит в современном контексте, сюжет вовлекает нас в странное путешествие во времени, и, по сравнению со всеми другими известными нам разновидностями фильмов, сама фактура этого фильма словно переносит нас во времена, когда рождение кинематографа было еще далеко в будущем.

N.В. Слово Эпиччирелла на неаполитанском диалекте обозначает женщину; обладающую всеми качествами нимфетки (девчачья пластика, раннее созревание, испорченность).

1976 — США (89 мин)

· Произв. American Film Institute for Advanced Films Studios (Дэйвид Линч)

· Реж. ДЭЙВИД ЛИНЧ

· Сцен. Дэйвид Линч

· Опер. Фредерик Элмз, Герберт Кардуэлл

· Муз. Дэйвид Линч

· В ролях Джон Нэнс (Генри Спенсер), Шарлотта Стюарт (Мэри), Джин Бейтс (мать Мэри), Джудит Анна Робертс (соседка), Лора Ниэр (дама в радиаторе), Аллен Джозеф (отец Мэри), В. Филипс-Уилсон (хозяин).

Мэри производит на свет чудовищного младенца и уходит из дома, а ее парень Генри остается заботиться о младенце в одиночку. Вскоре задача становится для него непосильной, и тогда он пытается уничтожить дитя. Но и это оказывается сложнее, чем он себе представлял.

♦ Этот тератологический кошмар, который невозможно ни пересказать, ни описать, не находит себе места ни в одной из фантастических мифологий, известных кинематографу. Он продвигается на ощупь в неизвестности с маниакалыюй точностью и тщательностью, разработанной очень талантливым режиссером, способным придать конкретную, законченную форму своим самым бредовым и невообразимым фантазиям. Если уж так необходимо подыскать для Головы-ластика родство, то в нем можно разглядеть отдаленного потомка Уродцев, Freaks* Браунинга с примесью абсурдного интеллектуального юмора некоторых современных европейских драматургов (напр., Ионеско и, в частности, его пьесы «Амедей, или Как от него избавиться»). У автора постоянно прорезается желание превозмочь отвращение, чтобы найти по ту сторону ужаса дверь, ведущую в иной мир. Там жизнь существует в своих самых навязчивых и первоначальных формах, в виде бессознательного, сна или несформировавшейся материи; она не подвластна контролю разума и заставляет его умолкнуть. Гиперконтрастный черно-белый визуальный ряд, детально продуманная реалистичность звукового сопровождения, труппа из одурманенных актеров и, в первую очередь, ужасный младенец, подлинный главный герой фильма — все это погружает зрителя в состояние зачарованного оцепенения, которое не проходит вплоть до последнего кадра. Дэйвид Линч превосходно сформулировал свои задачи, отвечая на вопрос анкеты «Почему вы снимаете?» («Liberation», май 1987 г.): «Чтобы создать и изучить новый мир».