Также подменяет Солженицын (в «Августе четырнадцатого») и имя Дмитрия Богрова, убийцы Столыпина, называя его Мордкой, чтобы опять же яснее было, кто он такой. Убийство Столыпина Солженицын характеризует как выстрел в Россию и объясняет его не «заказом» врагов Столыпина в царском окружении, как то признано мировой историей, а глубинной еврейской ненавистью к России, двигавшей Богровым.

Я вообще убежден, что Столыпин заинтересовал Солженицына более всего потому, что его убил еврей. Убийство Александра Второго, ликвидировавшего крепостное право и готовившего конституцию, было неизмеримо трагичнее для России, но Солженицын даже не упоминает об этом событии в своих исторических романах. В числе террористов, убивших царя, не было евреев! Как и при осуществлении множества других терактов в те времена. Ни словом не обмолвливается Солженицын и о том, что незадолго до Богрова Столыпина пытались убить эсеры, среди которых также не было евреев. А тот теракт был совсем по-палестински жестоким: эссеры взорвали бомбу на даче Столыпина, когда там находились его дети и посетители. Двое детей и многие посетители были тогда тяжело ранены.

Что касается злотворного влияния евреев, то не только Ленин, но и Сахаров, по Солженицыну, находился под их пагубным влиянием. В своих мемуарах «Бодался теленок с дубом» Солженицын обвиняет Сахарова в том, что он «сломал наш бой, лишил нас главного успеха, уступая воле близких, уступая чужим замыслам» (курсив мой. — В. Б.).

«Близкие» — это Е.Г. Боннэр, еврейка по матери, зять-еврей Е. Янкелевич, представитель Сахарова в эмиграции, а «чужие», поясняет Солженицын, это «90 евреев, написавших письмо американскому конгрессу, как всегда о своем: чтобы конгресс не давал торгового благоприятствования СССР, пока не разрешится вопрос об еврейской эмиграции». «Для придания веса своему посланию» они попросили Сахарова написать такой же протест, и Сахаров это сделал, «не подумав, — повторяет Солженицын, — что ломает фронт, сдает уже занятые позиции», превыше всего, мол, ставя свободу для еврейской эмиграции.^[37]

В другом месте, по поводу критики Сахаровым «Письма к вождям Советского Союза», Солженицын вновь подчеркивает:

«Эта горячность и опрометчивость пера, не свойственная Сахарову, выразила горячность и поспешность того слоя, который без гнева не может слышать слов «русское национальное возрождение»».^[38]

Одиозное высказывание сделал Солженицын, выступая в Тайбее (Тайвань) 23 сентября 1982 года. Оказывается, не только в Октябрьской революции евреи сыграли решающую роль, но и в китайской.

«Теперь все уже забыли, что еще в 1923 году советский агент Грузенберг, под кличкой Бородин, готовил в Китае коммунистический переворот, и это именно он выдвинул на первые высокие посты в партии Мао Цзедуна и Чжоу Эньлая».^[39]

Этот воспаленный антисемитский бред почерпнут Солженицыным, наверное, в эмигрантских книгах того типа, которые издавались в серии «Россия под жидовским коммунизмом». Отметим попутно, какого поразительно высокого мнения Солженицын о способностях евреев. Один русский еврей сумел подготовить «коммунистический переворот» (переворотом Солженицын называет многолетнюю гражданскую войну) в стране с миллиардным населением и оригинальной древней культурой, да еще и выдвинул к руководству Мао и Чжоу!

Антисемитских высказываний Солженицына может набраться на целый том, но я приведу еще только уникальные страницы из романа «Октябрь шестнадцатого», где автор описывает совещание реальных исторических лиц — членов царского правительства и Государственной думы — и вкладывает им в уста соответствующие высказывания в расчете на то, что читателями они будут восприниматься как документальные.

Обсуждается на совещании положение, возникшее в связи с насильственным выселением евреев из районов, на которые наступали немецкие войска, из опасения, что евреи будут как-то помогать немцам. Общую обстановку Солженицын поясняет сам следующим образом:

«Ожесточенная реакция на Западе (на это выселение. — В. Б.) была мгновенна... повсюду на Западе тотчас были обрезаны кредиты России на ведение войны, недвусмысленно закрыты все источники, без которых Россия не могла воевать и недели. Наиболее ощутительно это сказалось в Соединенных Штатах, ставших банкиром воюющей Европы».^[40]

Далее Солженицын передает слово царским министрам.

«Кривошеин: Нож приставлен к горлу, ничего не поделаешь. Пока еще вежливо просят (евреи), мы можем ставить условия: мы существенно изменим черту оседлости, а вы нам дайте денежную поддержку и окажите воздействие на печать, зависящую от еврейского капитала (это равносильно почти всей печати), в смысле перемены ее революционного тона.

Щербатов: Мы попали в заколдованный круг. Мы бессильны: деньги в еврейских руках, и без них мы не найдем ни копейки.

Сазанов: Союзники тоже зависят от еврейского капитала и ответят нам указанием прежде всего примириться с евреями.

Самарин: Мне тоже больно давать согласие на акт, последствия которого огромны и с которым русским людям придется считаться в будущем. Но таково сплетение обстоятельств, приходится жертвовать.

Щербатов: Конечно, Сергей Васильевич глубоко прав, указывая на разрушительное влияние еврейства, но что ж нам остается делать, когда нож приставлен к горлу, а деньги в еврейских руках.

Кривошеин: Я тоже привык отождествлять русскую революцию с евреями, но тем не менее подписываю акт о льготах (расширение черты оседлости. — В. Б.). Будемте спешить. Нельзя вести войну сразу с Германией и с еврейством, это непосильно даже для такой могучей страны, как Россия.

Оболенский: В еврейском вопросе — три четверти значения всей программы. Это нужно для кредита... Американцы ставят условием свободный приезд американских евреев к нам».^[41]

Разумеется, все эти высказывания либо придуманы самим Солженицыным, либо взяты из эмигрантской литературы про «жидовский коммунизм». И главное — мы видим здесь изложение основных тезисов геббельсовской пропаганды, адаптированной к условиям того времени и России. До Геббельса в ходу были другие обвинения: использование крови христианских младенцев, заговор сионских мудрецов, шпионаж в пользу немцев и т. д.

Причем Солженицын фактически клевещет на царскую Россию, будто она была закрытой страной для иностранцев. И не поясняет, как на русских границах евреев выделяли среди американцев. По измерению пропорций лица или с помощью интимного осмотра? Ведь в американских паспортах никогда не было графы о национальности. И еще комично: в СССР евреи с помощью Сахарова, как утверждает Солженицын, добиваются свободного выезда, а тогда, в 16-м году, с помощью американского правительства добивались, оказывается, свободного въезда! Зачем? Известно — делать в России революцию. По Солженицыну выходит, что евреи одновременно владели мировым капиталом и прессой (даже в России!) и мировую революцию через Россию разжигали — против владычества своего же капитала.

Затрону отдельно утверждение самого Солженицына об «ожесточенной реакции» Запада на принудительное переселение евреев в России. Унизительно и скучно доказывать, что дважды два — четыре, а не пять, но надо, учитывая затмение сознания многих россиян. В начале ХХ века еврейский вопрос, да еще в России, совершенно не волновал Запад. Перед Первой мировой войной еврейский вопрос проявился разве только во Франции в связи с судом над Дрейфусом, офицером генштаба, евреем, которого обвинили в шпионаже в пользу Германии. Несмотря на отсутствие доказательств суд приговорил Дрейфуса к пожизненной каторге. И французские евреи ничего не смогли сделать. Только Эмиль Золя сумел поднять общественное мнение против неправого приговора, и через пять лет Дрейфус был помилован, а еще через семь — реабилитирован.