— О нет, вы нечто гораздо большее! Вы — надежда Обеих Земель. Вы — наша единственная надежда. Без вас наше будущее погружено во тьму. Не забывайте об этом.

Когда вошла царица, тысяча человек, замолчав, склонились в низких поклонах. Дворцовый приемный зал был роскошно убран к визиту Хоремхеба. В медных чашах курились благовония, в вазах стояли пышные, затейливые букеты цветов. Дворцовая стража выстроилась в две шеренги вдоль прохода к трону. Я заметил, что Эйе не было. Царица взошла на возвышение, повернулась лицом к своим сановникам и уселась. Мы принялись ждать в молчании, которое тянулось дольше, чем кто-либо предполагал. Военачальник опаздывал. Капли воды в водяных часах отмеряли проходящее время и все возрастающее унижение, вызванное его отсутствием. Я взглянул на царицу: она хорошо играла свою роль и сохраняла невозмутимость. Затем наконец мы услышали военные фанфары, и вот Хоремхеб уже шагает по залу, сопровождаемый свитой. Он остановился перед троном, окинул царицу надменным взглядом, потом склонил голову. Она оставалась сидеть. Возвышение все же давало ей преимущество в высоте над полководцем.

— Ты можешь поднять голову, — спокойно произнесла Анхесенамон.

Хоремхеб повиновался. Она ждала, когда он заговорит.

— Да будете вы живы, благополучны и здоровы! Моя преданность известна на всем пространстве Обеих Земель. Повергаю ее, а также и свою жизнь, к вашим царственным стопам.

Его слова разнеслись по всему залу. Тысячи пар придворных ушей вслушивались во все нюансы речей.

— Мы издавна полагаемся на твою преданность. Она для нас дороже золота.

— Именно преданность вдохновляет меня сегодня, — произнес Хоремхеб зловеще.

— Так открой же нам свои мысли, командующий.

Он взглянул на нее, повернулся к залу и сказал, обращаясь ко всем собравшимся:

— То, о чем я хочу говорить, предназначено лишь для ушей самой царицы, а это требует более приватной обстановки.

Анхесенамон наклонила голову.

— Наши помощники — одно целое с нами. О чем же ты хочешь говорить с нами, если это не для их ушей?

Хоремхеб улыбнулся.

— Вопрос касается не государственных дел, а личных.

Она окинула его пристальным взглядом. Затем поднялась и пригласила вслед за собой в переднюю. Он последовал за ней, я тоже. Хоремхеб гневно повернулся ко мне, но царица твердо сказала:

— Рахотеп — мой личный телохранитель. Он ходит со мной повсюду. Я могу всецело положиться на его честность и его молчание.

У Хоремхеба не было иного выбора, кроме как согласиться.

Я, словно охранник, встал возле двери. Они уселись на ложах напротив друг друга. Полководец выглядел удивительно неуместно в этой, более домашней, обстановке, как будто был незнаком со стенами и подушками. Слуги налили им вина и исчезли. Царица продолжала играть в молчанку, выжидая, когда он сделает первый ход.

— Мне известно о смерти царя. Приношу вам свои искренние соболезнования.

Хоремхеб внимательно следил за ее реакцией.

— Мы принимаем твои соболезнования. Как принимаем и твою преданность. И в свою очередь приносим тебе соболезнования в связи с ужасной и преждевременной кончиной твоей жены, моей тетки.

Вместо того чтобы выразить удивление или печаль при этом известии, он лишь кивнул.

— Эти вести вселяют скорбь. Однако пусть ее имя живет вечно, — добавил он, используя ритуальную фразу, в которой явственно слышалась ирония.

Анхесенамон отвернулась от него, чувствуя отвращение к его тщеславию и порочности.

— Военачальник хотел сказать нам что-то еще?

Он слегка улыбнулся.

— Я хотел сделать вам одно простое предложение, а учитывая, насколько это деликатное дело, я решил, что будет лучше высказать его в приватной обстановке. Я подумал, что так оно прозвучит более сочувственно. В конце концов, вы же скорбящая вдова великого царя.

— С его смертью мы все лишились всех великого человека, — отозвалась она.

— И тем не менее наша личная скорбь должна занять положенное место среди других, более неотложных соображений.

— Ты так считаешь?

— Сейчас очень многое стоит на кону, моя госпожа. В чем, я уверен, вы полностью отдаете себе отчет.

Его глаза блестели. Я видел, с каким наслаждением он ведет разговор, точно искусный охотник, что подкрадывается с луком к ничего не подозревающей дичи.

— Я полностью отдаю себе отчет в том, какие сложности и опасности несет это переменчивое время для жизни Обеих Земель.

Хоремхеб улыбнулся и развел руки в стороны.

— В таком случае можем говорить откровенно. Я уверен, что мы оба стремимся действовать в интересах Обеих Земель. И именно поэтому я здесь: чтобы кое-что вам предложить. Или, возможно, это нечто, что вам стоит обдумать.

— А именно?

— Я предлагаю вам союз. Брак.

Она сделала вид, будто потрясена.

— Брак? Дни моего траура только начались, твоя собственная жена едва успела умереть, а ты уже говоришь о браке? Как ты можешь быть таким нечувствительным к обычаям и порядкам, связанным со скорбью?

— Моя скорбь — мое дело. Мы вполне можем обсудить эти вопросы сейчас, чтобы у вас было время хорошенько все обдумать. Чтобы в должный час принять правильное решение.

— Ты говоришь так, словно существует только один возможный ответ.

— Вероятно, во мне говорит страсть, но я всем сердцем верю, что это так, — отвечал он без улыбки.

Анхесенамон взглянула на него.

— У меня тоже есть к тебе предложение, над которым я хочу попросить тебя подумать.

Хоремхеб с подозрением покосился на нее.

— И в чем оно состоит?

— В трудные моменты, наподобие теперешнего, есть немалое искушение заключать союзы из политических соображений. Зачастую они кажутся очень привлекательными. Но я — наследница царей, наделивших эту страну величайшей мощью, какую видел мир. Мой дед задумал этот дворец и возвел многие из монументов в этом великом городе. Мой великий предок Тутмос III преобразовал войска Обеих Земель, создав лучшую армию из всех доселе известных. Армию, которую ты теперь ведешь к великим победам. Так как же я могу наилучшим образом нести ответственность, возложенную на меня той властью, которую я унаследовала кровью и сердцем? Как еще? Только править его именем, веря, что я могу рассчитывать на поддержку моих преданных офицеров.

Хоремхеб бесстрастно выслушал ее и поднялся с места.

— Имя — это хорошо. Династия — это хорошо. Но царство — не игрушка. Это не только церемонии и дворцы. Это дикий зверь, грязный и могучий, которого нужно силой воли подчинять власти, не боящейся при необходимости применить всю свою мощь, какова бы ни была цена. А это — мужская работа.

— Я женщина, но в моем сердце есть сила гнева и власти не меньшая, чем у любого мужчины, поверь мне.

— Возможно, вы действительно дочь своей матери. Возможно, у вас достанет воли и силы без страха сражаться с врагами.

Царица посмотрела на него.

— Не суди обо мне ошибочно. Я женщина, но я была воспитана в мире мужчин. Можешь быть уверен, что твоему предложению будет уделено наше самое пристальное внимание.

— Ваши соображения и предложенные мной возможности мы должны обсудить более детально. Можете вызывать меня в любое время. У меня нет намерения покидать этот город до тех пор, пока ситуация не разрешится — к нашему обоюдному удовлетворению. Я прибыл как частное лицо, но также и как главнокомандующий армиями Обеих Земель. У меня есть свои обязанности, и я буду исполнять их со всей строгостью, какой требует мое призвание.

На этом он поклонился, повернулся и вышел.

Я стремительно шагал сквозь шум и суматоху переполненных городских улиц, направляясь к дому Нахта. Воздух мерцал ослепительным светом. Каждый выкрик городских разносчиков, каждый погонщик мулов или стайка возбужденных ребятишек злили меня — все они были препятствиями на моем пути. У меня было такое чувство, словно я пытаюсь напасть на рой мух с ножом. Казалось, будто все, что происходило с тех пор, как я появился тут в последний раз, было каким-то странным, пустым сном, от которого я все еще не проснулся. Себек был неизвестно где, и я до сих пор не сумел его выследить. Каким образом я могу это сделать? Мне надо вернуться туда, где я впервые встретил его, к тому человеку, который нас познакомил.