Литмир - Электронная Библиотека
A
A

И затем Эйе наклонился вперед и что-то тихо произнес солдату на ухо. Никто не слышал его слов, но впечатление, которое они произвели, ясно отразилось на лице вестника. У него был такой вид, будто он услышал слова наложенного на него смертельного проклятия. К тому моменту я уже начал испытывать к бедняге неподдельное сочувствие. Отсалютовав, гонец вышел из зала. Я засомневался, останется ли он в живых, чтобы доставить ответ.

Однако слова Эйе, какими бы могущественными они ни были, не могли вновь соединить то, что оказалось разбито. Ибо послание Хоремхеба разрушило иллюзию политической устойчивости — и тихий гул возбужденных и испуганных голосов, поднявшийся сразу же, едва только гонец покинул зал, звучал грохотом, с каким рушатся и раскалываются ее строительные блоки. Я заметил, как Анхесенамон незаметно дотронулась до руки мужа, и Тутанхамон неожиданно поднялся на ноги. Какое-то мгновение он, казалось, сам не мог взять в толк, зачем это сделал, но затем овладел собой и сделал знак трубачам. Загремели фанфары, в зале вновь воцарилась тишина, и царь заговорил.

— Мы выслушали все, что хотел нам сказать великий полководец. Он неправ. Великое Имение твердо и уверенно стоит на ногах. Государство столь исключительное, столь возвышенное и вечное, как Обе Земли, неизбежно навлекает на себя зависть и вражду. Однако с любыми нападениями будет покончено быстро и наверняка. Мы не потерпим никакого инакомыслия! Что же до «заговора», о котором упомянул военачальник, то это всего лишь мелкие беспорядки, не более. Уже назначено расследование, и виновные будут наказаны. Тут мы полагаемся вот на этого человека.

Внезапно все до единого повернулись, уставившись на меня, незнакомца в их среде.

— Это Рахотеп, главный сыщик городской Меджаи. Мы назначаем его расследовать обвинения великого полководца, касающиеся нашей личной безопасности. Он уже получил соответствующее распоряжение. Мы облекаем его полномочиями продолжать свое расследование, независимо от того, куда оно может его привести.

В зале повисла звенящая тишина. Тутанхамон улыбнулся и продолжил:

— Нас ждет много незавершенных государственных дел. Работа на сегодняшний день еще только началась. Надеюсь увидеть вас всех на освящении Колонного зала.

Во второй раз за этот день Эйе был выбит из седла. Анхесенамон бросила на него быстрый взгляд. По-видимому, что-то в ней черпало вдохновение в таких мгновениях, и глаза выдавали ее. Теперь в них зажглась искорка решимости, так долго еле тлевшая. Торжественно ступая к выходу, царица взглянула на меня с незаметной улыбкой в уголках губ. Затем процессия стражников подхватила ее и унесла прочь, обратно во дворец, исполненный теней.

Не теряя ни минуты, Небамон тут же наскочил на меня. Он истекал потом. Его льняная одежда промокла, маленькие красные жилки под замутненными глазами еле заметно подрагивали. Задыхаясь, он поднес к моему лицу жирный мизинец.

— Что бы вы там ни затевали, Рахотеп, запомните одно: держите меня в курсе! Я хочу знать обо всем, что происходит. Какими бы полномочиями ни наделил вас царь, лучше сделайте, как сказано. А иначе, поверьте мне, когда все закончится и порученное вам маленькое дельце придет к завершению — если предположить, что вы вообще чего-нибудь добьетесь, в чем я сомневаюсь, — вам поневоле придется прийти ко мне. И тогда вы увидите, какая работа осталась для вас в городской Меджаи!

— Любая слава быстротечна, а обратно к подножию кучи катиться далеко, — ответил я с улыбкой и поклоном. — Меня ждут дела. Я напишу вам отчет.

Я повернулся и быстро пошел прочь, зная, что этими словами, ради возможности выразить свое презрение, поставил под удар свое будущее; однако я ненавидел Небамона слишком сильно, чтобы беспокоиться об этом.

Глава 17

Когда я выходил из ворот храма, из толпы, собравшейся позади шеренги стражников, внезапно вынырнул Хети.

— Пойдем скорее, — проговорил он, задыхаясь.

— Еще одна жертва?

Он кивнул.

— Но на этот раз убийцу потревожили за работой. Поспешим.

Я заколебался. Вообще-то, сейчас Симут собирался допрашивать всех, кто имел доступ в царские покои, а я должен был при этом присутствовать. Но я понимал, что выбора у меня нет.

Бегом, рассекая толпу, мы спешили к дому, который находился в отдаленном квартале города. Все и всё двигалось чересчур медленно: люди сворачивали наперерез или останавливались прямо у нас на пути; мулы, нагруженные сырцовыми кирпичами, мусором или овощами, перегораживали узкие проходы; все старики города целую вечность переходили через улицу; и мы уворачивались и стремительно бросались вперед, криками веля прохожим посторониться, отпихивая и отталкивая зевак, ремесленников, писцов и детей, оставляя позади волну раздражения и беспокойства.

Молодой человек лежал на кровати. Он был примерно того же возраста, что и первый юноша, и с точно таким же телесным недостатком. Кости его тоже были раздроблены, на коже чернели ужасные кровоподтеки. Однако на сей раз убийца ему на голову натянул содранный скальп — длинные, черные, тусклые волосы и перекошенное лицо, словно кожаная маска, подтаявшая на сильном жаре, которое некогда принадлежало молодой девушке. Лицо было с исключительной аккуратностью пришито через край поверх собственного лица юноши; но преступнику не хватило времени закончить свою ужасную работу. Губы мертвой девушки, пересохшие и сморщенные, были приоткрыты вокруг маленького черного отверстия, которое раньше было ее ртом. Я осторожно приложил к нему ухо. И тут я услышал: легчайшее, еле заметное дыхание, словно перышко, касалось моего лица.

Вынув нож, я очень бережно, но действуя со всей возможной поспешностью, разрезал стежки и осторожно стащил отвратительную маску. Липкая жидкость и следы крови держали ее, словно клей, и мне пришлось отдирать ее силой; одно лицо не хотело отслаиваться от другого. Лицо юноши было очень бледным, бескровным, капельки крови от иглы убийцы проступали на нем, словно вышивка. Ужаснее всего было то, что вместо глаз у него остались лишь пустые кровоточащие впадины. Я передал Хети лицо девушки: даже в этом плачевном состоянии оно все же было свидетельством ее личности, чем-то, с чего можно начинать поиски.

Затем внезапно мальчик сделал короткий вдох, больше похожий на всхлип. Он попытался шевельнуться, но раздробленные кости не позволили ему двинуться, и его тело пронзила судорога боли.

— Постарайся не двигаться. Я твой друг. Кто это сделал?

Но он не мог ответить, поскольку у него была сломана челюсть.

— Это был мужчина?

Он безуспешно силился меня понять.

— Молодой или старый?

Мальчик задрожал.

— Он давал тебе какой-нибудь порошок? Чем-то поил?

Хети прикоснулся к моему плечу:

— Он тебя не понимает.

Мальчик застонал — протяжный, скорбный звук, словно животное в страшной беде. На него обрушились воспоминания о том, что произошло. Простой вдох вдруг оказался невероятно мучительным. Повинуясь порыву, я дотронулся до руки мальчика, но стон мгновенно перешел в страшный вопль боли. В отчаянии от мысли, что он может умереть, я смочил ему губы и лоб водой. По-видимому, влага его оживила. Мальчик едва заметно приоткрыл рот, словно прося еще. Я дал ему еще воды, но тут он снова впал в бессознательное состояние. В ужасе я склонился над ним, прислушался, и — хвала богам! — до меня донеслось легчайшее дыхание. Он был еще жив.

— Хети, нам нужен врач. И побыстрее!

— Но я не знаю никаких врачей, — запинаясь, пробормотал тот.

Я принялся лихорадочно соображать. И тут меня внезапно осенило.

— Давай! Нужно дотащить его до дома Нахта. У нас мало времени.

— Но как же… — начал Хети, беспомощно всплеснув руками.

— Вместе с постелью, глупец, как же еще? — воскликнул я. — Я хочу, чтобы он оставался в живых как можно дольше, и Нахту это под силу.

И вот, к изумлению семьи мальчика, я накрыл его тело льняной простыней, так, словно он уже умер, потом мы вдвоем подняли кровать — которая была довольно легкой, и вес его хилого тела лишь очень ненамного утяжелял нашу ношу, — и понесли ее по улицам. Я шел впереди, крича прохожим, чтобы те посторонились, и стараясь не обращать внимания на их любопытные взоры; чуть ли не каждый норовил протолкаться поближе и взглянуть, что мы такое несем и из-за чего такой переполох. Однако при виде накрытого тканью тела они решали, что мы несем труп, и отходили, быстро потеряв интерес. Совсем не так отреагировал Нахт, когда я откинул покрывало и показал ему изувеченное тело. Мы с Хети обливались потом и мечтали о хорошем глотке холодной воды, но в первую очередь следовало позаботиться о мальчике. Я не осмелился проверять его состояние на улице, молясь лишь о том, чтобы неизбежная тряска и раскачивание кровати в наших руках не причиняли ему слишком сильных страданий. Я надеялся, что он всего лишь без сознания, а не отошел — ради всех богов! — в Иной мир.

29
{"b":"224754","o":1}