Настало время объясниться.

— Позвольте говорить ясно и конкретно. К настоящему моменту было три успешных попытки проникновения в самое сердце царских покоев. Каждый раз туда подкидывали предмет, угрожавший царю как в физическом смысле, так и — по крайней мере в силу намерения — в метафизическом. У меня также есть причины предполагать, что тот, кто это сделал, обладает знаниями в фармакопее…

— На что вы намекаете? — вскричал Пенту. — Этот человек хочет сказать, что я или мои подчиненные находятся под подозрением?

Лекарь гневно воззрился на Хаи.

— Простите меня, если я выразился неточно. Мои соображения вызваны совсем другими событиями, произошедшими за пределами дворца. Но я сказал бы, что подобное положение вещей, а также последствия, которые оно может иметь для душевного здоровья царя, должны быть для нас вопросом первостепенной важности. Поскольку, если злоумышленник способен проделывать подобные вещи с такой легкостью, есть ли что-либо еще, на что он не отважится?

Мы с лекарем молча смотрели друг на друга.

— Почему бы нам всем не присесть? — дипломатично предложил Хаи, воспользовавшись моментом.

Мы уселись на низкие скамьи, расставленные вдоль стен комнаты.

— Прежде всего, — продолжил я, — поскольку у меня есть причины полагать, что этот человек действительно может сам оказаться врачом, мне было бы полезно понять, как работают дворцовые лекари и кто из них имеет непосредственный доступ к царской особе.

Пенту напряженно откашлялся.

— Будучи главным лекарем Севера и Юга, только я могу непосредственно приближаться к царю. Ни один другой врач не имеет права находиться рядом с ним без меня. Все снадобья одобряю и прописываю я. Разумеется, на нас также возложена забота о царице и других членах царской семьи, а также обо всех обитателях царских покоев, включая слуг.

— Вы сказали — «о других членах царской семьи». А разве, кроме царицы, есть еще кто-то?

Лекарь бросил взгляд на Хаи.

— Я имел в виду членов семьи в широком смысле, то есть и те семьи, что служат царю и царице, — отозвался он подозрительно безразличным тоном.

— Сколько всего лекарей служат при дворе?

— Все лекари Обеих Земель находятся в моей полной власти. Среди нас лишь немного таких, кто полностью сведущ во всех аспектах мистерий, но имеются специалисты по глазам — как левому, так и правому, — по желудку, зубам, анусу и внутренним органам, и любого можно вызвать по первому требованию.

— Насколько я понимаю, у профессиональных лекарей имеется также некое иерархическое разделение?

— Ну конечно же, имеется! — прошипел Пенту. — Неужели вы не видите, насколько велики различия между каким-то рыночным костоправом и теми из нас, кто получил теоретическую подготовку и обладает знанием книг, позволяющих нам проводить необходимое лечение при помощи растений и магии?

— А что это за книги? Меня очень интересуют такие книги, — заметил я.

— Интересоваться ими можете сколько хотите, но эти книги тайные — в том-то все и дело!

Я умиротворяюще улыбнулся.

— Прошу прощения. А в настоящее время царь получает какие-либо лекарства? Не считая целебной воды?

— Он вполне крепок физически, здоровье у него в полном порядке, однако я все же прописал ему сонное питье. Он пережил серьезное потрясение. Ему следует отдохнуть перед завтрашним днем. Не следует его тревожить. Я буду сидеть с ним всю ночь.

Симут позаботился о том, чтобы охрана превратила царские покои в неприступную крепость. На каждом повороте коридора стояла пара стражников. Дойдя до самой царской спальни, мы увидели двоих стражников по обе стороны двери и еще двоих у стены напротив. Дверь была закрыта, но Пенту тихо отворил ее и жестом пригласил меня заглянуть внутрь.

Временная спальня царя была освещена масляными светильниками — они были расставлены в стенных нишах и на полу, а еще большее их число окружало его кровать, так что он возлежал там как молодой бог в окружении созвездий мерцающих огоньков. Их зажгли, дабы изгнать тьму из окружающего мира, но они выглядели слишком слабыми против столь враждебных, исполненных угрозы сил. Анхесенамон держала мужа за руку, тихо с ним разговаривая. Я увидел связывающую их близость, увидел, как царица поддерживает в нем чувство безопасности, уверенности, насколько она храбрее и сильнее своего супруга. Но я по-прежнему не мог себе представить, как сумеет столь хрупкая чета утвердить завтра свою власть над демагогами и амбициозными диктаторами — такими как Эйе или Хоремхеб. И тем не менее я знал, что любому из них в качестве властителя предпочел бы Анхесенамон. И еще я знал, что она умна. Они недооценивали царицу. Она наблюдала и училась на их примере, и, возможно, сейчас она в какой-то мере выучилась еще и той абсолютной безжалостности, которая понадобится ей, чтобы выжить в этом лабиринте, полном чудовищ. Царь и царица на мгновение подняли головы и увидели меня в дверном проеме. Я склонил голову. Тутанхамон, владыка Обеих Земель, холодно поглядел на меня и дернул рукой, показывая, что я могу быть свободен.

Пенту закрыл дверь у меня перед носом.

Я поспешил на встречу с Хети, назначенную в том городском квартале, куда отправляются люди после тяжелого рабочего дня в чиновничьих конторах. Оговоренное время встречи уже давно прошло; улицы и проходы между домами освещались лишь масляными светильниками, горевшими в маленьких окошечках. Узкие переулки были полны пьяных, чиновников и рабочих — кто-то шел молча и торопливо, другие разгуливали шумными компаниями, горланя и перекликаясь. Девицы с обнаженными грудями и стройные, верткие юноши, а также те, кто мог бы сойти и за тех, и за других, сновали в толпе, едва заметно прикасались к мужчинам и оглядывались через плечо, ныряя в темные дверные проемы, что вели в крошечные каморки за занавесками, где они занимались своим ремеслом. Одна из девушек заговорила со мной. «Я могу научить тебя таким наслаждениям, каких ты себе и не представлял», — пробормотала она измученным голосом.

Я отыскал низкую, без надписей дверь в длинной стене, что уходила вбок от основной улицы. Миновав могучего привратника за тяжелой дверью, я оказался в нешироком проходе. Обычно подобные места представляют собой скопище душных низких комнатушек с потолками, черными от скопившейся за много ночей свечной копоти, но здесь меня ждало нечто совершенно иное. Я увидел перед собой множество комнат и внутренних двориков. Все, что предстало моим глазам, было высочайшего качества: роскошные настенные росписи, дорогие предметы искусства, наилучшие ткани на стенах. На всем лежал лощеный отблеск успеха, повсюду толпились модно одетые, преуспевающие люди со своими спутниками и спутницами, они пили и болтали; над кружками с пивом, кубками с вином и тарелками с обильными яствами слышались обрывки фраз, веселые голоса и раскаты хохота. В поле моего зрения появлялись и пропадали лица: накрашенная женщина в дорогих одеждах, ржущая как лошадь, с возбужденными глазами; пожилой краснолицый господин с широко раскрытым ртом, словно у орущего младенца; острый профиль мускулистого, сального молодого человека, который стоял за углом, ни с кем не разговаривая, но наблюдая за всем, выжидая удобного момента — гиена на пиру.

На стенах красовались сцены совокупления: мужчин с женщинами, мужчин с мужчинами, мужчин с мальчиками, женщин с женщинами. На лице каждой фигуры застыл карикатурно-экстатический оскал, набросанный несколькими штрихами красной и черной краски. Невероятно огромные члены торчали вверх. Были представлены различные способы проникновения. Подобные рисунки я видел на ходящих по рукам и конфискованных сатирических папирусах, но никогда — воспроизведенными в большом масштабе.

Хети ждал меня. Я заказал кувшин вина у немолодого слуги, чья пятнистая бледная кожа имела такой вид, словно не видела солнца уже много лет.

— Я старался пить очень медленно, — сказал Хети, напоминая мне, насколько я опоздал.