Я опустил поплавок на свободный от водорослей участок воды, и его легким течением вынесло к торчащим из воды тростинкам. Вдруг он резко ушел под воду. После подсечки, сверкая серебром в лучах утреннего солнца, на берег полетела увесистая плотва. Забросил снова. Небольшая проводка – и опять поклевка. Дело пошло. Плотва шла стандартная, двухсотграммовая. Изредка попадались более крупные экземпляры. Мешали только проходящие баржи – они создавали сильные приливы и отливы. Возле меня начали собираться зрители. Слышалась венгерская, немецкая и английская речь. Из-за этого поклевки стали реже. Глубина меньше метра, а рыба уходит от шумной толпы.

Тем не менее за час я успел заполнить треть вместительного полиэтиленового пакета. Затем баржа отошла. Поклевки прекратились. Зрители разошлись.

Я возвратился к Саше. Он сделал закидушку. Вместо грузила взял несколько дробинок, прикрепил их на конце лески, а выше – два поводка. Другой конец лески он обмотал вокруг камня. Сторожком ему служил привязанный к леске кусочек срезанного тростника. Подкормили рыбу хлебом и стали ждать поклевки. Вскоре Саша вытащил двухсотграммовую плотву, затем подлещика на полкило. Снова подошли зрители посмотреть, как русские ловят рыбу доисторическим способом и без подсака.

Солнце было уже высоко, однако местные рыболовы не расходились – клев продолжался. Но нам рыбы было достаточно. Теперь можно было спокойно возвращаться домой, не боясь усмешек Яноша. Нас провожали одобрительными взглядами. По дороге купили бутылку «Столичной», чтобы все было по-русски.

Уху варили, как будто вершили ритуал. Помогали все. Янош подавал посуду, немец чистил морковь и картошку. Он даже научился говорить по-русски: «Саша, Леша – молодец!» Уха получилась знатная, интернациональная. Правда, во время застолья случился казус. Когда немец, активно орудуя ложкой, выхлебал большую часть бульона, он вдруг обнаружил, что со дна тарелки на него кто-то смотрит. Это был выпученный глаз самой крупной плотвы. Надо же было, чтобы именно ему попала рыбья голова!

– Ай, что это?! – вскричал немец, тыча пальцем в тарелку.

– Рыбья голова, у нас, у русских, голову подают самому уважаемому гостю, – нашелся Саша.

– Уберите ее, пожалуйста, отсюда, – взмолился дотошный немец, – мне становится плохо!

– Выпей-ка рюмочку «Столичной», – посоветовал Янош, – враз полегчает, – и налил гостю из бутылки.

Немец хоть и пил малыми дозами, но на этот раз хлебнул горькой прилично и сразу повеселел, да и мы его еще подзадорили шутками. В общем, уха удалась.

Как-то мы с другом Славой рыбачили в районе Горок Ленинских. Отстояв зорьку с проводочными удочками и поймав десяток плотвиц да уйму уклеек, возвращались берегом к электричке. Вскоре догнали двух подростков-старшеклассников с рюкзаками и удочками. У одного в руках было полиэтиленовое ведерко. Поравнявшись с ребятами, я поинтересовался уловом:

– Ну как, успешно порыбачили?

– Да есть немного, – ответил тот, что был повыше, светловолосый.

– Тоже уклеечка и мелкая плотвичка? – допытывался я.

– Нет, лещи…

– Да бросьте шутить, ребята… Сегодня не клевый день, – не унимался я.

– Давай покажем? – сказал белобрысый товарищу и, поставив ведерко на землю, открыл крышку.

В ведерке бок к боку лежали лещи и крупные жирные подлещики. Мы со Славой ахнули.

Тот парнишка, что был поменьше ростом, всю дорогу молчал. Высокий же охотно рассказывал:

– Секрета никакого нет: хорошая прикормка и рыбацкое умение. Дело в том, что мы тренируемся в детской рыболовной секции у хорошего тренера и все свободное время проводим на рыбалке.

В Москву на электричке, а затем на метро мы ехали вместе и расстались добрыми товарищами. Я договорился с Костей, так звали высокого мальчишку, что он возьмет меня в следующие выходные на рыбалку.

Костя обещание сдержал, и вот мы собрались той же компанией, в том же месте – у Белого моста. Подростки расположились так, чтобы забрасывать за островок прибрежной осоки, а мы с другом встали на участке без водорослей, где глубина была три с половиной метра – на метр больше, чем у ребят. Слева от нас на берегу стояла деревушка, и там, раскинув веера удочек, сидело несколько рыболовов – старожилы этих мест.

Костя и Сергей – так звали второго подростка – не торопясь, достали из рюкзака разные пакетики.

Они высыпали их в знакомое нам полиэтиленовое ведерко и принялись готовить смесь. Я подошел к ребятам, поинтересовался, что за прикормку они готовят.

– Детское толокно, сухари, пшенка и опарыш, – сказал Костя. – От такой вкуснятины не откажется ни один лещ.

Ребята, каждый на своем месте, стали подкидывать маленькими порциями прикормку за осоку. Удочки у них были фирменные, длинные, легкие. Насадка – опарыш. Молодые мастера подергивали снастью, делали проводку «елочкой» к берегу, часто перезабрасывали.

Вначале у них клевала одна плотва, но через полчаса подошел подлещик. И что тут началось! Они ловили его так же, как мы уклейку. От привады вода помутнела. Беспрерывно подбрасывая ее вперемежку с опарышем, они зашли в воду ближе к осоке. В основном у них ловился подлещик от трехсот до шестисот граммов. Какой-то особенности в снастях ребят я не заметил. Однако Костин садок был в два раза полнее. Зато Сергею чаще попадалась крупная рыба. Мне показалось все-таки, что Костя виртуозней играл снастью.

Через некоторое время ребята предложили нам поменяться местами. Они встали возле большого камня, а мы перебрались к осоке. Вскоре своей прикормкой они переманили всю рыбу на новое место, у них вновь стали попадаться подлещики. Мы же со Славой за всю рыбалку поймали на двоих трех подлещиков, остальные – плотвички да уклейки.

Ребята вернулись на старые места – и опять у них пошло дело. Я отметил, что сидящие неподалеку деревенские старики, видя успех юных рыболовов, не бросились менять места, они лишь иногда завистливо посматривали в их сторону.

Пройдясь по берегу за спинами «дедов», я полюбопытствовал, какую рыбу они-то высиживают. Оказалось, их уловы не так уж плохи: по два-три карася, да все такие здоровенные! А прикормка у местных была совсем примитивная – только распаренная пшенка.

Вернувшись, я увидел, как Сергей борется с крупной рыбой. Кончик его удочки согнулся в дугу и подрагивал. Рыба ходила из стороны в сторону. Наконец из воды показалась большая голова леща. Рыба глотнула воздуха и бессильно легла на бок. Сергей подтащил ее к осоке и подхватил подсаком.

– Килограмма на два с лишком потянет! – завистливо сказал подошедший рыболов. Покрутив пальцем пышный ус, он добавил: – Невероятно! Просто чудо какое-то, таскают из-под самых ног у себя!

Как-то в начале зимы мы с друзьями поехали в дом отдыха на берег реки Протвы. И хотя программа у нас была насыщенная, я на всякий случай прихватил с собой кое-какие рыболовные снасти.

Рано утром отправился на реку – ее обступали голые ивы, да островок березняка на том берегу. Другой обуви, кроме кроссовок, у меня не было, и я вскоре промок: под смерзшимся за ночь снегом стояла вода. За излучиной увидел небольшую группу рыболовов. Они громко, видимо, от скуки, переговаривались, да так, что слова эхом отдавались в лесу. Но кое-кто из них нет-нет, да и вытаскивал небольшую плотвичку. Негусто! Понаблюдав за ними издали, я подошел и, обращаясь ко всем сразу, попросил щепотку мотыля.

Рыболовы с удивлением посмотрели на молодца в кроссовках да в легкой курточке, ухмыльнулись, покряхтели и замолчали, уставившись на поплавки. Только один дедушка с жиденькой бородкой печально сказал: «Шел бы ты, парень, домой. Так и заболеть недолго». А потом вдруг посмотрел лукаво и добавил: «Ну, спробуй, коль хош», – и протянул щепоточку мотыля.

Воодушевленный, я пошел к противоположному берегу. Здесь год назад по перволедью я ловил щук на жерлицы, попалось несколько окуней-горбачей и даже один полукилограммовый голавль. Помню, поклевки были очень привередливые, а горбачи взяли, когда я стал ловить на живцовую поплавочную удочку, наживленную верховодкой.