Спускаясь на лыжах по крутому склону, я часто останавливался, чтобы полюбоваться красотой Зуши. Петлявшая среди лугов и перелесков, она уходила за горизонт. Рыболовов не было видно, но река, с ее заросшими кустарником берегами, широкими плесами и кое-где торчащим из-подо льда коряжником, казалась рыбной.

К сожалению, о снастях я заранее не позаботился, и порыбачить на Зуше было делом неосуществимым. Однако за день до отъезда мы с приятелем оказались в Мценске, и в местном универмаге я увидел примитивную зимнюю удочку. К счастью, на катушке была намотана тонкая леска, но кивок и мормышка явно не годились. Я приуныл.

На автобусной остановке мое внимание привлек пожилой человек с рыболовным ящиком. Я спросил, нельзя ли у него купить хотя бы одну мормышку? Рыболов с улыбкой протянул коробочку. У него были такие изящные мормышки, от крохотных до больших, имитирующих различных букашек и личинок, что глаза разбегались. Из предложенного десятка я взял две. Посмотрев на мою удочку, рыболов предложил мне и кивок из тонкой пластины. Теперь я вполне был экипирован.

На берегу Зуши я наломал стеблей репейника, выбрал из них личинок и насадил на крючок мормышку. Потом опустил ее в кем-то просверленную старую лунку, которую предварительно вскрыл топориком. И не успела мормышка пройти с полметра, как леска вдруг провисла. «Должно быть, мель», – мелькнула мысль, и я приподнял снасть. Внезапно сильный рывок чуть не выбил удочку из руки.

Борьба длилась недолго. Вскоре голавль граммов на 400 подпрыгивал на снегу. Я быстро вернул мормышку с насадкой в воду, но поклевок больше не было. Просидев с полчаса, решил попытать счастья в других лунках, найденных у берега. Та из них, что располагалась возле упавшего в воду куста, казалась наиболее подходящей для стоянки рыбы. Однако и здесь только потерял время.

Наконец очередь дошла и до лунки в небольшом заливчике. Среди торчащих коряжин. Только я опустил мормышку, как она за что-то зацепилась. Коряга! Крючок прочно засел в нее. Отцепа с собой не было, пришлось оборвать снасть. Пока возился с зацепом, распугал всю рыбу.

Подошло время обеда. В запасе оставалась еще одна мормышка.

Она была черного цвета и крупнее первой. Под ее тяжестью кивок играл лучше.

Плавно покачивая, я стал опускать приманку на дно, и вдруг кивок, чуть дернувшись, неожиданно поднялся. Я подсек, и что-то увесистое задвигалось на леске. Через минуту в лунке показался серебристый бок крупной плотвы, которую я ловко подхватил рукой.

Трофеи были трудовые, приходилось экспериментировать с разными вариантами игры мормышкой, чтобы дождаться поклевки. Снова и снова я опускал в лунку мормышку, используя разные приемы игры. Наконец, после ерзанья приманки на грунте кивок приподнялся, и еще одна плотва, по размерам не уступающая первой, запрыгала на льду.

Забыв про обед, я продолжал ловить, но поклевок больше не было. Тогда, любуясь красивыми трофеями, я неторопливо смотал удочку, еще раз полюбовался красивой рекой, поблагодарил мценского рыболова за чудесные мормышки и отправился в пансионат, чтобы удивить друзей своим уловом.

Для меня Венгрия давно знакомая страна, а вот Саша со Светой приехали за границу впервые. Поэтому я пообещал им показать страну по полной программе, включая и отдых на озере Балатон. Три дня в Будапеште пролетели незаметно. Все восхищало моих друзей: архитектура старинного города, красивые берега Дуная, бассейны и бани, стоящие на термальных источниках, и многое другое…

И вот наконец мы выбрались на долгожданный Балатон, где и я оказался впервые. Наша машина остановилась у пристани, на низком равнинном берегу. На другой стороне озера, под зелеными горами раскинулся живописный поселок Тихани. Туда каждые пятнадцать минут отходил паром.

Время было позднее, и мы решили поискать жилье поближе. В августе на Балатоне устроиться не так-то просто. Все бунгало были заняты. В гостинице нам предложили только одноместные номера, но они оказались слишком дорогими для нас. Уже собрались ехать дальше по набережной, как услышали украинскую речь. К нам подошли двое харьковчан. Они подсказали, что можно найти квартиру в частном секторе.

– Ищите табличку на немецком языке, – сказал один из них.

Мы тихо поехали по улицам поселка. Нашли несколько табличек. Но свободных квартир не оказалось. С нашим русским и плохим английским понять причину отказа было трудно. Наконец повезло.

Хозяина свободного летнего домика звали Янош. Двор и жилище его показались нам прекрасными. Широкий подстриженный газон, грядки с ухоженными цветами, беседка с гроздьями свисающего винограда. Внутреннее убранство летней постройки украшали рога оленей и старинные орудия труда. В этом бунгало нам и предложили поселиться.

На газоне у Яноша стояли две палатки. В одной он жил сам, а в другой – немец из Дрездена. Немец был молодой, холостой и отдыхал здесь в одиночку вот уже целую неделю. Нам, привыкшим к компаниям, это было непонятно. Тем не менее мы быстро подружились, хотя не понимали ни немецкого, ни венгерского языка. Только Янош немного понимал по-русски и кое-что переводил на немецкий.

Когда я признался, что люблю рыбу, да еще готовлю из нее вкусные блюда, Янош и немец уговорили меня сварить русскую уху. Вообще-то рыбная ловля не входила в мои планы. Однако слово надо было держать, поэтому пришлось отправляться на пароме в Тихани, чтобы купить леску, крючки, поплавки, грузила, сухую прикормку. Потом Янош сводил меня в рощу, и я вырезал подходящее удилище.

Наша сторона озера была очень мелководной. Почти по всему берегу, разделяя многочисленные пляжи, тянулся тростник.

По краям тростника, ближе к глубине, над водой возвышались мостки для рыболовов.

Вечером около двух мостков я разбросал замешенную в пластиковом ведерке прикормку. Сделал себе и Саше удочки. Рано утром, еще до восхода, мы были на месте. Клевала исключительно верхо-плавка, но наши крючки были великоваты для нее – поймали пять рыбок на двоих. Зато было очень красиво: из тростника выплывали лебеди, по чистому небу проносились стаи уток, в тихом тумане их бухт появлялись белые яхты.

Вечером мы с Сашей снова отправились на рыбалку. Он ловил с мостков, я перемещался вдоль тростника. Местами кормил. И опять плохой результат: верхоплавка, четыре мелкие плотвицы и чудом пойманный на хлебный мякиш бычок. Янош и немец посмеивались над нашими стараниями. А магазинная прикормка между тем у меня кончилась.

На следующий день я собрался на пирс. Саша упорно отказывался, но я его все же уговорил. Он потерял всякий интерес. С утра желающих переправиться на другой берег в Тихани было мало, поэтому вместо четырех паромов работали только два. Слева и справа от причала перпендикулярно берегу тянулись две гряды волнорезов. Все рыболовы ловили на донки с кормушками с внешней стороны волнорезов. У местных были добротные снасти, разборные подсаки, удобные подставки, спортивные садки. Прикормку они готовили на основе магазинной смеси, добавляя в нее большое количество опарыша, а в качестве насадки использовали опарыша и кукурузу «Бондюэль». У многих в садках уже плавали приличные лещи, караси и даже карпы. Мне с моей короткой удочкой на такой улов вряд ли приходилось рассчитывать.

Я нашел место поглубже, у волнорезов внутри бухты. Прикормил свое место сухими крошками хлеба. Пока баржи ходили редко, успел поймать двух двухсотграммовых плотвичек, но потом клев прекратился. Я перешел на внешнюю сторону волнореза. У моих соседей – парня и девушки, одетых в красивые спортивные костюмы, клевало активно. Они вытаскивали лещей, карасей, хорошую плотву. Мелкую рыбу они отпускали в воду. Глубина у берега здесь была небольшая, но зато какая рыба плескалась! Своей примитивной снастью я выудил еще двух плотвиц. Поклевки на хлеб были частые, но нерешительные, брала в основном уклейка, привлеченная сухарями.

Часов в восемь подошел Саша. Я сказал ему, что пока поброжу по берегу, а он может половить на моем месте. Перешел на внутреннюю сторону бухты – там к волнорезу и сваям была причалена баржа. Между ней и волнорезами торчали из воды старые деревянные сваи и редкий тростник. Я сразу понял, что нашел то, что искал. Это место не могло не привлечь рыбу, даже если баржа простояла здесь всего одну ночь.