Письмо про дождь Идут обыденные дожди, по собственным лужам скользя. Как будто они поклялись идти, — а клятву нарушить нельзя… Даже смешно — ничего не ждешь. Никакого чуда не ждешь. Засыпаешь — дождь. Просыпаешься — дождь. Выходишь на улицу — дождь. И видишь только пустую мглу, город видишь пустой. Газировщица скрючилась на углу — упорно торгует водой. А воды вокруг! — Столько воды, просто некуда разливать. Это все равно, что идти торговать солнцем — там, где сейчас ты!.. Послушай, а может быть, и у вас такая же чехарда? У подъезда в глине «газик» увяз, на балконе слоем — вода… Если так — значит, в мире какая-то ложь! Так не должно быть! Нет! Потому что нужно: если мне — дождь, то тебе — солнечный свет. Как дочка солнечный! Как слюда! Как трескучая пляска огня! У тебя не должно быть дождей никогда. Пусть они идут у меня… А они идут — слепые дожди. Ни деревьев нет, ни травы… Пожалуйста, это письмо порви. И меня за него прости. А впрочем, дело совсем не в нем. Просто трудно терпеть. Море гудит за моим окном, как поезд, идущий к тебе. Ответ на записку из зала У записки начало деловитое. А в конце — прибавлено отважно: «Я вам очень, очень завидую! И завидую жене вашей». И подписано: «Студентка из Бауманского». Как мне ей ответить? Зал — как прорва. Ненадолго от регламента избавившись, я хочу ей ответить. Я попробую. Вы знакомы со стихами и овациями. Прочитали вы афиши роскошные. И, как видно, посчитали авансом остальную нашу жизнь — такой же. Фейерверком! Парадной арией в празднично-возвышенном стиле… Ну представьте, если б об армии только по парадам судили. Если б шел солдат, помахивая ручкой, элегантный, разодетенький мужчина. Если б не был землекопом он и грузчиком, кто сказал бы про него: «Защитник»?! И у нас — свое. Свои крутые штрафы. Боль и труд — оглушительно тяжелый. И своя – суетливая — слава. И свои — несчастливые — жены… Вдохновенье! — Самому в себе тесно. Вдохновенье! — Как мертвый среди праздника. Это — раскалившееся сердце около холодного разума! Это — как рожденье ребенка! Это — как личное рожденье! Самая черная работа. Самое чистое дело. То, в котором покоя не предвидится! То, которое оглушает ширью! В нем ты сам себе — народ и сам — правительство. И нельзя, даже в малости, сфальшивить! И плывет земля в метелях и громе. И судьба ее с твоей судьбой слита. Это все дается только кровью! А ее в человеке — пять литров… Но держаться нужно! Вот мы и держимся. И последнее у нас еще не спето… В общем, дай вам бог солнца, девушка! И доброго мужа. Не поэта. «Сын Веры»
1968 Весенний монолог За порогом — потрясающие бездны. Я в одну из них, смеясь, беру билет… Кто-то ночью под окном пел песни. Хулиган, наверно. Или поэт… Ошалелая капель стучит в стекла. Водосточная труба пьяным-пьяна! И над жадною землею распростерта, как несбыточный покой, голубизна. Мир огромен. Но сегодня в мире тесно! И капели никого не пощадят… Где вы бродите, великие оркестры? Вам бы в эти дни играть на площадях!.. Все весеннее: намеки, и поступки, и бездумные шаги по мостовой. Все весеннее: бульвары и простуды, ветер, пахнущий вчерашнею травой. Верю я, что есть улыбка в этом ветре. Верю в ласковость и силу сквозняка. В постового застеснявшегося верю. И не верю только в синие снега. Потому что на снега лучи насели! Солнце малое дрожит в любом окне. И ручьи, как молодые Енисеи, рвутся к лужам — океановой родне! Все торопится, шарахается, булькает. Настигает. Остается позади. Что-то будет. Непременно что-то будет. Что-то главное должно произойти. |
