Однажды Я проживу не слишком долгий век — все то, что мне судьбой отведено. И постучится смерть в мое окно. И скажет: «Собирайся, человек…» Мои глаза погаснут не спеша. Живое сердце защемит в груди… А я отвечу смерти: – Не мешай! Я занят жизнью! Слышишь? Погоди!.. Послушай, смерть! Ликуя и скорбя, я столько раз глядел в лицо огню, я столько в памяти всего храню, что там уже нет места для тебя! Такие тайны я не смог открыть и начатое столько раз бросал, еще я столько людям не сказал, что мне с тобой не время говорить! И надо каждым часом дорожить, мечту любую выверив трудом… Решил я жить, покуда буду жить! А смерть решил оставить на потом! Стихи о моем имени Мне говорят: «Послушайте, упрямиться чего вам? Пришла пора исправить ошибки отцов. Перемените имя. Станьте Родионом. Или же Романом, в конце концов…» Мне это повторяют… А у меня на родине в начале тридцатых в круговерти дней партийные родители называли Робертами спеленутых, розовых, орущих парней… Кулацкие обрезы ухали страшно. Кружилась над Алтаем рыжая листва… Мне шепчут: «Имя Роберт пахнет иностранщиной…» А я усмехаюсь на эти слова. Припомнитесь, тридцатые! Вернись, тугое эхо! Над миром неустроенным громыхни опять. Я скажу о Роберте, о Роберте Эйхе! В честь его стоило детей называть! Я скажу об Эйхе. Я верю: мне знаком он — большой, неторопливый, как река Иртыш… Приезжал в Косиху секретарь крайкома. Веселый человечище. Могучий латыш. Он приезжал в морозы, по-сибирски лютые, своей несокрушимостью недругов разя. Не пахло иностранщиной! Пахло Революцией! И были у Революции ясные глаза… А годы над страною летели громадно. На почерневших реках дождь проступал, как сыпь… Товарищ Революция! Неужто ты обманута?! Товарищ Революция, где же твой сын? В какую мглу запрятан? Каким исхлестан ветром? Железный человечище. Солдат Октября. Какими подлецами растоптан, оклеветан?.. Неужто, Революция, жизнь его — зря?! От боли, от обиды напрягутся мышцы. Но он и тогда не дрогнет, все муки стерпя. В своем последнем крике, в последней самой мысли, товарищ Революция, он верил в тебя!.. Да будет ложь бессильной. Да будет полной правда… Ты слышишь, Революция, знамен багровых плеск? Во имя Революции — торжественно и прямо — навстречу письмам Эйхе встает партийный съезд! Рокочет «Интернационал» весомо и надежно. И вот, проклиная жестокое вранье, поет Роберт Эйхе — мой незабвенный тезка!.. Спасибо вам, родители, за имя мое… Наверно, где-то ждет меня мой последний день. Кипят снега над степью. Зубасто встали надолбы… Несем мы имена удивительных людей. Не уронить бы! Не запятнать бы! Вступающим в жизнь
Так и мы входили. Все правильно. Состояние, как в бою. Силы хватит. Крылья расправлены. Начинайте песню свою! Судьи с тонкими шеями, судьи с петушиными голосами, только начаты ваши судьбы, чуть намечены ваши судьбы. Вот вам жизнь. Разбирайтесь сами. Нате! Стройте и протестуйте! О своем твердите упрямо. Нате — мучайтесь! Нате — думайте, в чем вы правы, а в чем – не правы. Вот она, безграничная, — нате! Этой жизнью себя наполните. Все, что мы позабыли, — вспомните! Все, что мы не узнали, — узнайте! Только сразу не обессудьте, не ругайте слишком поспешно, — если вы упадете, судьи, — мы подымем вас твердо и бережно… Мир дрожит от весеннего грохота. Вас заботы наши смешат. Это – много, но это и крохотно — сделать первый собственный шаг. Ведь пока для себя вы распутаете все, что создано было не вами, вы еще очень долго будете говорить не своими словами. Разбираться в цитатах выспренних, горевать от случайных бед, сомневаться в известных истинах и выдумывать велосипед. |
