Чардаш Ходит пол ходуном, — танцуют венгры. На раздолье степном разгулялись ветры… А скрипач, — ай, скрипач! Ах, дьявол!! — к скрипке прикипел-припал плечом окаянным! Он так придумал, так захотел, так приказал он… Скрипки бешеная метель бушует по залу!.. Проходит девушка одна, хрустя юбкой. На всех посматривает она легко и юно. Чего, мол, ты застыл, чудак, — стоишь смирно. Я просто так, просто так иду мимо… Я, может, еще раз взгляну, пожму плечами… И вдруг, — повернувшись ко мне: «А ну, станцуем чардаш!» И вот пошло! И вот началось! Закружилось! И вот над нами две тысячи гроз ахнули, ширясь!.. А сердце звенит: пропал, пропал… Рушатся стены… А скрипач, — ай, скрипач! Ах, стерва!!. Эгей, черт тебя возьми! Давай чаще!!. Танцуем мы, танцуем мы чардаш! Чардаш!.. Земля, кружись! Мир, кружись! Кружись и смейся!.. Раскручивается наша жизнь с планетою вместе! Пускай другие берут покой, сон и молчанье… А мы выбираем огонь! Огонь! Чардаш, чардаш!.. Мелькают лица, летят слова по белому свету… Если закружится голова у старой планеты, стыдиться этого не должна планета, ручаюсь — вместе с нами в тот вечер она танцевала чардаш. Взрослеют люди Мальчики пьют не на свои. На чужие пьют. На папашины… Глазки у мальчиков — запавшие. Губы — цвета выжженной земли. Ресторанный стол от еды ломится. Ресторанный пол от беготни кренится. Мальчики шальным вином греются. Основательно пьют. Не торопятся. На тарелочках желтеет жирно семга. Разгулялись мальчики во всю ивановскую! Говорят официанту: – Ша, Сема! Мы сегодня при деньгах, неси шампанское!.. — Говорят официанту: – Брось жалеть! Коньяку тащи! Подсыпь на пятак… — Мальчики решили взрослеть… А взрослеют люди не так. Не в вине, не в лихорадочной мгле, не в чахоточном дыму папирос. Люди взрослеют на земле, мокрой от рокочущих гроз! Взрослеют люди, понимая простор. Возвращаются встречать свой рассвет, повзрослев на полках дальних поездов, повзрослев на скалах ближних планет. Взрослеют люди на распеве крутом. Взрослеют, сердце для других разбросав… И не пьют? Да нет – пьют! Дело не в том. Дело в бо́льшем. Дело в честных глазах… Ладно, мальчики! Гулять – так до зари. Пусть над вами люстры звякают хрупко… Мальчики пьют не на свои. Задолжали сами себе. Крупно! Творчество
Как оживает камень? Он сначала не хочет верить в правоту резца… Но постепенно из сплошного чада плывет лицо. Верней — подобие лица. Оно ничье. Оно еще безгласно. Оно еще почти не наяву. Оно еще безропотно согласно принадлежать любому существу. Ребенку, женщине, герою, старцу… Так оживает камень. Он — в пути. Лишь одного не хочет он: остаться таким, как был. И дальше не идти… Но вот уже с мгновением великим решимость Человека сплетена. Но вот уже грудным, просящим криком вся мастерская до краев полна: «Скорей! Скорей, художник! Что ж ты медлишь? Ты не имеешь права не спешить! Ты дашь мне жизнь! Ты должен. Ты сумеешь. Я жить хочу! Я начинаю жить. Поверь в меня светло и одержимо. Узнай! Как почку майскую, раскрой. Узнай меня! Чтоб по гранитным жилам пошла толчками каменная кровь. Поверь в меня!.. Высокая, живая, по скошенной щеке течет слеза… Смотри! Скорей смотри! Я открываю печальные гранитные глаза. Смотри: я жду взаправдашнего ветра. В меня уже вошла твоя весна!..» А человек, который создал это, стоит и курит около окна. |
