– Пока могу сказать лишь одно – жесточайшее падение людских нравов, царящих в Золотом городе, прогневило Божественную Чистоту, и она отвернулась от погрязшего в грязных пороках города, – пошел ва-банк Магистр.

– Ваше Святейшество, это крайне рискованное заявление, не на шутку пугает меня, – Нурс, исподлобья глянул на главу Ордена. – По-вашему выходит, что являясь правителем Золотого города, я также являюсь и самым страшным грешником?

– Отнюдь, мой друг! – Магистр, в знак особого расположения, по-отечески положил руку на могучее плечо герцога. – Не подлежит сомнению, что вы всегда были, есть и будете одним из тех надежных столпов, на которые опирается в своей многотрудной деятельности наш Орден. Свою задачу я вижу лишь в том, чтобы помочь вам справиться с возникшей проблемой. Ибо проблема верного друга Ордена, является моей личной проблемой.

– Благодарю, Ваше Святейшество, за откровенность! – с чувством ответил герцог Нурс. – Без материнской заботы Божественной Чистоты, все мы – лишь горсть праха на ветру! В связи с этим, я бы хотел, просить вас разрешить одно затруднение, с которым мне пришлось столкнуться. На днях, мои люди, схватили человека, который творил страшные дела. Под покровом ночи, он со звериной жестокостью убивал беззащитных горожан. Так вот, этот низкий негодяй рассказывает странные вещи, в частности об имеющем место страшном заговоре. Признаться, я в тупике и не знаю, что мне предпринять? То ли предать все это огласке, то ли тихо удавить негодяя и оставить все как есть? Боюсь, Ваше Святейшество, что без вашего мудрого совета мне тут не обойтись!

– Охотно, помогу вам, сын мой! – с готовностью ответил Магистр, при этом, заметно оживляясь. – Должен вам напомнить, что основной задачей лиц облеченных властью, неважно какой, светской или религиозной – это оберегать вверенных нашим заботам многомудрой Божественной Чистотой ее неразумных чад. У простого люда жизнь и так не сахар, зачем же усложнять ее страшными россказнями какого-то сумасшедшего о якобы существующем мифическом заговоре?

Кранц все это время держался неподалеку, и имел возможность расслышать разговор между Нурсом и Магистром. К этому времени, те уже принялись неспешно спускаться по ступеням вниз в подземелье.

Магистр с нескрываемым интересом и без малейшей тени тревоги спросил Нурса:

– Могу я полюбопытствовать, куда и зачем мы идем?

– С вашего позволения, я хотел бы задать схваченному мной негодяю ряд вопросов, в вашем присутствии, дабы узнать ваше высокоученое мнение обо всем этом, – почтительно ответил герцог.

Кранц, к этому времени, успевший несколько отдышаться, предпринял очередную попытку донести до Нурса свое шокирующее известие.

С этой целью он приблизился к герцогу и, злостно попирая все нормы этикета, не дожидаясь позволения говорить, прошептал ему на самое ухо:

– Эвжен мертв!

После этого он с низким поклоном отошел в сторону. По тому, как закаменело лицо Нурса, он понял, что смысл сказанного им достиг своей цели.

Магистр брезгливо проводил взглядом Кранца и сокрушенно покачал головой, выражая неодобрение его фривольным поступком.

– Этот выживший из ума старик, совсем распоясался, на вашем месте, дорогой герцог, я велел бы отвести его на конюшню и хорошенько выпороть!

– Наверное, я так и поступлю, – машинально ответил Нурс, замедляя шаги. – Что касается моего первоначального намерения допросить негодяя в вашем присутствии, пожалуй, я послушаюсь вашего доброго совета, Ваше Святейшество, и не буду делать этого вовсе.

– А, как вы поступите с тем негодяем?

– Его сегодня же удавят, как я и пообещал.

– Такого супостата не грех удавить два раза кряду, – тонко усмехнулся Магистр и внимательно посмотрел на Нурса.

То, что герцог не уловил тонкой иронии, и лишь недоуменно наморщил лоб, многое сказало главе Ордена. В частности, то, что Нурсу неизвестно каким именно образом покинул лучший из миров каторжник Эвжен. А значит, как он и предполагал Кранц, только что сообщил об этой новости герцогу, не вдаваясь в детали.

– Поскольку надобность в посещении застенка отпала, предлагаю вернуться и обсудить более приятные дела. Я намерен просить Ваше Святейшество принять пожертвование на постройку еще одного храма Чистоты в моем городе, – Нурс широко улыбнулся Магистру.

– Ваша щедрость будет угодна Божественной Чистоте и высоко оценена мною лично, – смиренно кивнул Магистр и начал подниматься вверх по ступеням, рука об руку с герцогом Нурсом, с таким видом, словно они были единомышленниками и, вдобавок, лучшими друзьями.

Кранц, пребывавший на протяжении всего этого разговора, в полуобморочном состоянии, облегченно вздохнул и сполз вниз по стене, опустившись на корточки. Ему удалось предотвратить казавшейся неизбежной катастрофу. Герцог Нурс, лишний раз, продемонстрировав свой блестящий ум и качества лидера, сумел грамотно разрулить ситуацию, казавшуюся совершенно безнадежной.

То, что Магистр был прекрасно осведомлен о смерти Эвжена, говорило о многом. Во-первых, каторжник не совершал самоубийство, а был убит. Во-вторых, в ближайшем окружении герцога Нурса был шпион Ордена чистоплюев. И хорошо, если только один.

Кранц поспешил обратно в тюремную камеру. Там в петле, по-прежнему висел Эвжен-лжемозгоклюй. Не сомневаясь в том, что герцог одобрил бы его действия, лекарь послал за Вовиком и Циссой, велев срочно препроводить их к нему в подземелье.

Теперь, после всего случившегося, Кранц всерьез опасался за жизнь молодых людей. С этого момента он дал себе слово, постоянно держать их возле себя. Ставки были слишком высоки. По сравнению с ними, жизнь какого-то ученика лекаря и девчонки из Гильдии Убийц ровно ничего не значили для тех сил, которые принимали в этой игре участие. Но для Кранца они значили многое. И если бы с ними, что-нибудь случилось, он бы никогда себе этого не простил.

После того, как герцог Нурс благополучно спровадил Его Святейшество Магистра восвояси, он собрал экстренный совет. Кроме самого герцога, там присутствовали – барон Кавеньяк, Кранц, Вовик и Цисса.

На присутствии двух последних персонажей настоял Кранц. Нурс был очень против этого, да и Кавеньяку эта затея была не по душе, но после долгих уговоров, герцог сдался и скрепя сердце согласился. В пользу этого решения его склонил аргумент Кранца по поводу того, что во дворце, пока шпион не пойман и не изобличен, верить нельзя абсолютно никому. Вовик и Цисса не входили в число подозреваемых, так как появились во дворце, уже после убийства Евжена, и поэтому, вполне могли быть использованы для выполнения секретных поручений.

Нурс пребывал в самом отвратительном расположении духа. Вместо того чтобы наполнить свою казну золотом Ордена, на что он очень рассчитывал, ему пришлось ополовинить ее, отдав свое собственное золото Магистру на постройку нового храма.

Хмуро оглядев собравшихся, он задал вопрос, ответа на который не было ни у кого:

– Как такое могло случиться?

– Кузен! – прокашлявшись, взял слово Кавеньяк. – Перед тем, как отправиться в опочивальню, я спустился в подземелье, где в моем присутствии главный тюремщик, собственноручно отпер дверь в камеру, где содержался катаржанин. И я лично удостоверился, что он пребывает в полном здравии. После этого дверь была заперта и я удалился. Была уже далеко за полночь, так как, вскоре после этого, часы на башне пробили два раза.

– Быть может, во всем виноват старший тюремщик и это он повесил Эвжена? – спросил Нурс.

– Его уже допрашивают с пристрастием, несколько часов кряду! – заверил барон. – И если он виноват, то непременно сознается!

– Вряд ли, это сделал тюремщик, – заметил Кранц. – Он невысок ростом, настоящий коротышка. Вдобавок ко всему, еще и чрезвычайно толстый. У него не хватило бы роста для того, чтобы привязать веревку к оконной решетке, которая расположена под самым потолком.

– Если только он не принес с собой лестницу, – возразил Кавеньяк.